Лица незнакомых людей, толпившихся около лифтов, мелькали передо мной как в тумане. Реальность была нечеткой, будто потусторонней, и это мешало мне сосредоточиться. В толпе все выглядели одинаково, лица перемешались, образовав однородную серую массу.

Потрясенная, я выбежала из гостиницы, не думая о том, куда направляюсь, лишь бы быть подальше от Дэвида и ужасной сцены там, наверху.

– Вызвать вам такси? – Плотный мужчина в старомодном костюме в полоску стоял передо мной. Я кивнула и полезла в карман за кошельком.

– Нет, не нужно такси, – пробормотала я, обнаружив пропажу.

– Вы остановились здесь?

Я взглянула через плечо на импозантный фасад «Арлингтона».

– Уже нет.

Он пристально посмотрел на меня.

– Вы выглядите неважно, детка. Может, отвезти вас в больницу? Ведь вы приехали в Хот-Спрингс ради целебных ванн, не так ли? – Не спросясь, он взял меня под локоть.

Он, разумеется, не был служащим отеля, для этого он был слишком старомодно одет; к тому же я заметила, что швейцар неодобрительно хмурится, глядя на него.

Покачав головой, я попробовала вырваться из его потной ладони, но споткнулась. Мощная рука незнакомца удержала меня на ногах; так, в обнимку, мы сделали несколько шагов.

– Каждый из приехавших сюда, на воды, имеет свою болячку. Ревматизм, боли в спине, слабые кишки. – Он пожирал глазами мои голые ноги и вырез на платье; его голос начинал дрожать. – Еще невралгия. А что у вас?

Разумеется, его не интересовали мои семейные проблемы. Невралгия. У меня, слава Богу, не было ни невралгии, ни неврита, но из рекламы аспирина я знала, что это распространенный и мучительный недуг.

– Невралгия, – буркнула я. Потрясение, пережитое мной, и боль, которую я испытывала сейчас, давали мне право на эту ложь.

Он улыбнулся, и его густые бакенбарды будто распушились.

– О, это поддается лечению; но я знаю только одного человека, который сможет помочь.

Усатый незнакомец, обладатель старомодного костюма и жилета, проигнорировал мои бурные протесты.

– Бесплатная еда и поездка по самым горячим минеральным ваннам в городе... Убирайся, она занята! – Мой добровольный сопровождающий неожиданно выпятил грудь, оскалив зубы.

– Ты на моей территории, Скайлз! – зарычал неизвестно откуда взявшийся другой человек, хватая меня за руку.

Одержав победу в ходе оживленного обмена мнениями, Скайлз наконец обратился ко мне.

– Прискорбный инцидент, дорогая леди, – сказал он, вновь сцапав мою руку. – Я настаиваю, чтобы вы немедленно проследовали со мной в клинику доктора Леммингса. – Еще крепче сжав свою лапу, он повел меня к тротуару.

В этот момент я почувствовала, что волна головокружения снова накрывает меня. Я огляделась вокруг, ища какой-нибудь затененный уголок, чтобы присесть и решить, как избавиться от назойливого кавалера и дать покой голове и сердцу, как вдруг еще какой-то мужчина появился перед нами.

Его зеленые глаза пристально смотрели на меня из-под фетровой шляпы. Я замерла в ужасе, узнав эти глаза. Я видела их прежде, в прежнем своем бреду. «Неужели он все время следил за мной?!» мелькнула безумная мысль. Он постоял секунду, затем, чуть коснувшись макушки своей шляпы, пошагал дальше.

Когда он удалился, спасительная мысль мелькнула у меня: быть может, все эти люди – актеры, которые своими костюмами хотели поразить Хот-Спрингс по случаю какого-нибудь карнавала? Я огляделась вокруг и увидела людей, так же старомодно одетых, – неужели и туристы присоединились к актерским забавам? Лечение больных со всего света было когда-то хорошим бизнесом здесь. Быть может, какой-то умник из местных вспомнил об этом и решил таким образом привлечь туристов?..

– Пойдем, – грубо сказал Скайлз. Игнорируя мои протесты, он потащил меня к краю тротуара, где несколько старинных автомобилей рычали, выгружая пассажиров в таких же карнавальных костюмах.

Мое дыхание становилось более частым и затрудненным, а голова раскалывалась. Я прекрасно чувствовала себя в летнем Хот-Спрингс – разве что проклятая жара немного мешала, – но почему-то покинула тот город и никак не могла вернуться обратно.

Мальчишка-продавец сунул мне газету прямо в лицо. Я взглянула на дату. Там стояло: 31 июля, 1926 год.

Я прищурилась, снова и снова вглядываясь в эти цифры. Ошибки не было. Что это, тоже элемент карнавала? Я сошла с ума или мне снится все это?

Всюду, куда ни падал взгляд, были такие же старинные здания, автомобили, одежды. Даже запахи не те, что были связаны в моем сознании с местом под названием Хот-Спрингс. Но если это не Хот-Спрингс, то где я?..

Спазм, подобный тому, что я испытала раньше под воздействием жары, выдавил воздух из моих легких. Уже почти без сознания, я всем телом навалилась на Скайлза, пытаясь не упасть. Автомобиль экспонат музея истории техники – тормознул поблизости, громко зазвучал гудок. Вышел водитель, открыл дверь и, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ждал, когда мы сядем. Я вцепилась в пальто Скайлза, чувствуя, что сознание покидает меня.

Я разгребала темные тучи, упорно пытаясь подняться из черного небытия к свету. Постепенно приходя в сознание, я сначала почувствовала, что раздета, потом заметила окружавшие меня грязновато-желтые стены; в нос ударил крепкий запах мочи. Потом я начала различать другие запахи и поняла, что нахожусь где угодно, но только не в «Арлингтоне». Но как я попала сюда, как оказалась на жесткой кровати в комнате, больше похожей на контейнер? Мои последние воспоминания были связаны с человеком, которого звали Скайлз. Я помнила, что он пытался отвезти меня к доктору, но лицо его заслонил образ незнакомца с зелеными глазами.

Муха, вероятно, слишком тяжелая, чтобы подняться в воздух, прогуливалась по моему носу, словно по проспекту. Я хотела поднять руку, чтобы смахнуть насекомое, но что-то мне помешало. Попробовав пошевелиться, я к своему ужасу обнаружила, что крепко привязана к кровати туго натянутыми кожаными ремнями.

Головокружение еще мучило меня, мои мысли были такими же малоподвижными, как и мое тело, и я не могла произнести ни звука. Зловоние аммиака, смешавшись с десятками других омерзительных запахов, терзало мой сверхчувствительный нос, тяжелый влажный воздух обволакивал меня, едва давая возможность дышать. В моей голове как тяжелые жернова прокручивались раздумья о том, на что похоже это удушье: то ли меня хотят утопить, то ли надевают на голову один из этих ужасных полиэтиленовых пакетов, от баловства с которыми матери предостерегают своих детей. Приступ клаустрофобии, который я испытала в это мгновение, был ужасен; к тому же я не могла двигаться.

Вдруг открылась дверь, пропустив в комнату слабую струю воздуха и высокого мужчину в чем-то грязно-белом. Я так задыхалась и так страдала от одиночества, что готова была благодарить судьбу за глоток свежего воздуха и за чье угодно общество.

– Мы проведем курс из двадцати одной инъекции мышьяка для лечения сифилиса. – Это были первые слова, которые я здесь услышала. Смех, похожий на скрежет железа по стеклу, раздался из его утробы. – Если мышьяк не убьет ее, это, скорее всего, поможет.

Сифилис? Мышьяк?..

– Прежде чем ей полегчает, она много раз пожалеет, что не выбрала другую профессию. – Это произнесла какая-то женщина, и оба вошедших весело рассмеялись; их голоса доносились до меня будто из другого мира. И вправду ли я нахожусь там? Мышьяк больше не используют для лечения, я твердо помнила это. И почему эти люди решили, что у меня сифилис? Все это казалось невероятным.

– Сначала она была очень возбуждена; мы долго боролись с этим, – сказал мужчина, все еще трясясь от смеха. – Принесите мне пиявки. Пустим кровь, и ей полегчает.

Послышались удаляющиеся шорох и скрип ботинок: какие-то люди спускались по лестнице. Мне оставалось только гадать, кто находится в соседних комнатах: я слышала только их стоны и тяжелые запахи, исходившие от их нездоровых тед. Дом ужасов; я с трудом повернула голову, надеясь, что они заметят мое движение и освободят меня.