– Не беспокойся, та paloma, – прижимая ее покрепче, пробормотал Тадео. Он всегда называл ее так, голубкой. – Мы поженимся сразу же, как только удастся все устроить. Но не будем устраивать пышную свадьбу. И медового месяца, боюсь, не получится. Сейчас у меня нет для этого времени.

Лишь изредка она чувствовала себя виноватой из-за того, что обманула Тадео, но никогда – в его объятиях.

Чувствовала она себя немного виноватой и сейчас. Не перед Тадео. Перед матерью. Она, должно быть, очень обижена, что ее до сих пор держали в полном неведении.

Но оправдываться Кэролайн не собиралась. Как и отступать. Стоит проявить малейшую слабость или неуверенность – и Джоан Лэнг вцепится мертвой хваткой.

– И чем же твой будущий муж зарабатывает себе на жизнь? – отрывисто спросила мать.

– Он издатель. Это семейное предприятие, которое основал в начале века его прадед, разбогатевший на торговле зерном. Они занимаются в основном учебной и научной литературой. Как и во всех остальных начинаниях, им и здесь сопутствовал успех. Тад открывает филиал здесь, в Лондоне.

– Какой предприимчивый, – протянула Джоан. – И где ты познакомилась с этим… Тадом? Судя по всему, он не похож на обычных твоих поклонников.

– Он пришел к нам в «Дайджест», чтобы дать объявление об открытии своего офиса, – рассеянно сказала Кэролайн, с отчетливостью вспоминая тот теплый летний вечер, всего два месяца назад, когда, подняв взгляд от картотеки, заглянула в невероятно выразительные черные глаза незнакомца.

– Каково же его полное имя? – кисло спросила Джоан. – Этого процветающего издателя и бизнесмена Тада, который сделал ребенка моей дочери, но не осмеливается предстать передо мной лично?

– Он хотел познакомиться с тобой, – встала на защиту возлюбленного Кэролайн. – Это я настояла на том, чтобы сначала поговорить с тобой наедине.

– Вот как?

– Да, так. Его полное имя Тадео Касарес, ответила она, думая о том, какая это хорошая, достойная фамилия. Тадео рассказывал о множестве поколений своих славных предков, среди которых были и воины, и поэты.

– Он испанец? – ужаснулась Джоан. Реакция матери застала Кэролайн врасплох.

– Нет… аргентинец. Он родился в Кордове. Но прекрасно говорит по-английски, – поспешно объясняла она, гордясь своим красивым и умным будущим мужем. – В детстве он много путешествовал с родителями. Учился в английской школе. И в Кордовском университете изучал английскую литературу. Несколько лет он жил и работал в Испании, затем в Париже. А теперь здесь, в Лондоне. У него почти нет акцента.

– Дело не в акценте, Кэрри, – бросила мать. – С акцентом или без акцента, он латиноамериканец!

– И что же здесь плохого?

– Теперь я хоть понимаю, почему он женится на тебе, – пробормотала Джоан. – У всех этих потомков испанских конкистадоров пунктик насчет потомства, особенно сыновей. А знаешь ли ты, как они относятся к своим женам, после того как наденут обручальное кольцо на их палец? Держат дома под замком. Как людей второго сорта. Наложниц. Жены никогда не бывают равноправными партнерами. Они только имущество и производительницы детей.

– Тад не такой! – вступилась за него Кэролайн, лицо которой пылало от обиды и ярости. Как это типично для матери: нападать на мужчину, даже не познакомившись с ним!

– И ты не права в отношении латиноамериканцев. Это необоснованное и очень обидное мнение!

Да ее лучшая школьная подруга была чилийкой, а ее отец казался Кэролайн самым чудесным человеком на свете. Она любила приходить в дом Элены, который был гораздо теплее и приветливее, чем ее собственный. Никакого напряжения, никаких споров. Только доброта, душевная близость и любовь.

– Не будь смешной! – выпалила Джоан. – Все мужчины таковы, представься им возможность. Но у этих латиноамериканцов шовинизм в крови. Они считают себя богами в своей семье и требуют соответствующего отношения. Их женщины, похоже, способны дать им это. Они воспитаны на других ценностях. Но ты не такая, Кэрри. Ты англичанка. К тому же моя дочь. В тебе больше моего, чем ты хотела бы признать. Он сделает тебя несчастной. Попомни мои слова!

– Ты ошибаешься! – бросила ей в ответ Кэролайн. – Он не сделает меня несчастной, потому что я не сделаю несчастным его. И я не похожа на тебя. Ни в чем! В моих глазах Тад бог. И он заслуживает всего самого лучшего. Я не выживу его, как ты поступила с папой, своими постоянными упреками и придирками. Ничего удивительного, что папа ушел от тебя. Я дам моему мужу все, чего бы он ни захотел. Я буду всегда рядом, когда бы ни потребовалась ему.

– Станешь подстилкой, хочешь сказать.

– Не подстилкой. Женой!

– Что одно и то же в глазах некоторых мужчин.

Кэролайн с отчаянием и горечью покачала головой.

– Ты понятия не имеешь, как сделать мужчину счастливым. Ты никогда даже и не пыталась.

– Нет, если это означает подавление любых собственных мыслей, желаний и мнений! Ты умная девочка, Кэрри. И ты ужасно упрямая и своенравная. Если считаешь, что уничтожение твоей индивидуальности принесет тебе длительное счастье, то однажды горько разочаруешься.

Кэролайн стиснула зубы и сосчитала до десяти.

– Ты придешь на мою свадьбу или нет?

– Это имеет какое-нибудь значение? Дочь устало вздохнула.

– Конечно; имеет. Я хочу, чтобы ты была на моей свадьбе. Ты моя мать.

– Тогда, видимо, я там буду. Как буду рядом, когда закончится твоя безоблачная семейная жизнь. А рано или поздно она закончится. Кэрри. Надеюсь, ты понимаешь это – Мы с Тадом никогда не разведемся, что бы ни случилось!

– Ты это теперь так говоришь, – возразила Джоан, прикуривая новую сигарету. – Посмотрим, что скажешь лет через пять.

– То же самое.

– Искренне на это надеюсь, дорогая. А теперь… – Она глубоко затянулась и медленно выпустила дым. – Ты познакомишь меня со своим красивым аргентинцем или нет? – Уголок ее рта приподнялся в понимающей усмешке. – Он ведь красивый, полагаю? Вряд ли ты будешь встречаться с уродом. Только не ты, Кэрри.

Кэролайн вскинула подбородок.

– Он очень красивый.

– Тогда ступай за ним. Меня уже начинает немного интересовать этот Тадео Касарес.

Когда Тадео предстал пред очи матери, настал черед Кэролайн победно улыбаться. Потому что ее будущий муж был не просто красив. Он был великолепен. Во всех смыслах. Мужественный и изысканный в свои тридцать два года, он был высоким – шесть футов два дюйма, – со стройным, тренированным телом и с лицом, объединившим в себе лучшие латинские черты – чуть прикрытые веками черные глаза, от которых невозможно было оторвать взгляда, классический нос и в высшей степени чувственный рот. По-модному коротко подстриженные, густые, блестящие волосы казались даже чернее глаз. Кэролайн считала его самым красивым мужчиной на свете.

Но самое большое впечатление производило то, с какой непринужденной уверенностью и изяществом держал себя этот безукоризненно одетый и ухоженный мужчина.

Улыбка Кэролайн стала шире, когда она заметила, что глаза матери округлились, а рот приоткрылся не очень-то изысканно.

– Это Тад, мама, – самодовольно произнесла Кэролайн и собственническим жестом погладила возлюбленного по рукаву его великолепного пиджака.

Впервые в жизни Джоан Лэнг не нашла слов.

Кэролайн вытянулась на кровати и попыталась заснуть, как и все остальные этим солнечным знойным полуднем. Но бесполезно. У нее не было привычки спать днем. К тому же она испытывала смутное беспокойство и возбуждение.

Она обвела взглядом большую роскошную спальню, а затем посмотрела наверх, на украшенный фресками потолок, с которого свисала сверкающая бронзой и граненым хрусталем люстра.

Это была главная гостевая комната. И они с Тадео занимали ее во время своих ежегодных посещений семьи Касарес в их загородном доме на озере Мар-Чикита.

– Для моего сына и его прекрасной жены только самое лучшее, – сказала его мать, когда четыре года назад Тадео впервые привез сюда Кэролайн с маленьким сыном.