– Старик играл в шахматы? – оживился Шимановский.

– И утверждают, что очень хорошо. Тут прекрасный шахматный клуб.

– Значит, так. В гости не ходил. Кино недолюбливал, как пишет местный детектив… э…

– Шелаури…

– Шелаури. То есть шахматный клуб был для него единственным развлечением?

– Выходит, так. Кстати, я попросил дать мне список лучших шахматистов. Так сказать, почетных членов клуба.

– Умница… Так… так… О, несколько знакомцев! Обязательно выясни, Степан, играл ли в шахматы злосчастный сержант Чехоев!

– Мы мыслим стереотипно, Вадим… Я уже узнал. Играл и по сей день играет. Тут, Вадим, играет каждый второй!

– Как ты знаешь, я тоже побаиваюсь стереотипных догадок. Но, с другой стороны, все в жизни стереотип – начиная от обстановки в квартире и кончая способом появления детей на свет. Так-так… А не поиграть ли мне в шахматишки сегодня после полудня… Я так и представляю, как местный седобородый гроссмейстер скажет мне: «Ваш ход, молодой человек!» А ты тем временем тихо-тихо выяснишь, кто отвечает в районе – мне эта кухня неведома – за оформление документов на частное строительство. На распределение земли под дачи и приусадебные участки обрати особое внимание. Но – обязательно лишь в общем ряду вопросов.

Разговор этот занял не более получаса. И если Шимановский всем своим видом демонстрировал, что у него зреет гениальная догадка, то Чхеидзе был необычайно мрачен.

– Ты бы поделился своими соображениями, что ли? – угрюмо сказал он, потирая ладонью жесткую синеватую щетину.

– Боюсь. Во-первых, что собью тебя на свою колею, а она окажется тупиковой, князь. Во-вторых, не хочу прослыть безумцем. Кстати, я прекрасно вижу, что и ты утаиваешь от меня нечто такое, – Шимановский описал ладонью замысловатую кривую.

– Мне кажется, я знаю, кто выкрал пистолет… Точнее – кто мог его выкрасть. – Чхеидзе забарабанил по столу желтоватыми ногтями.

– Не может быть! Через десять лет?! Не может быть, чтобы тут, сидя в номере, ты… Но тогда все, что писалось о Шерлоке Холмсе, правда… Князь?! Кто же?

Чхеидзе просто произнес:

– Сын,

– Какой сын? Чей сын?

– Сын Чехоева.

Когда дело под контролем самого замминистра, то важно не только разрешить его в кратчайший срок. Важно еще и не дать повода для раздражения высокого начальства. Мол, тут вы допустили ошибку. Там – явный просчет. И так далее…

Исходя из собственной практики, я знаю, что избежать этого невозможно. Но, тем не менее, вечно стараешься придать своему докладу этакую гладкость, чтобы высокому начальству не было за что уцепиться. Опять же, по опыту сорока лет, знаю, что такая гладкость может раздражать еще больше, чем ершистое дело. Случилось так и в этот раз.

– Ты переложи трубку в левую руку, а на правой загибай пальцы, – ядовито басил заместитель министра в трубку. – Женщину на вокзале упустили! Раз… Старика прошляпили, хотя он у вас под носом часа три толкался. А его убили?! Это два… Загибаешь пальцы?

Конечно, объективно он был прав. Но в нашей работе куда большее значение имеет субъективный фактор. И заместитель министра, профессионал высокого класса, прекрасно знал это. Знал, но его не могло не раздражать обилие, на первый взгляд, видимых зацепок в этом деле. Меня самого это раздражало. А нет худшего советчика, чем раздражение…

– Загнул? Пальцев хватило? То-то. Я вам дал Шимановского! Шимановского! А вы? – Он произнес имя Шимановского, как имя, по крайней мере, бога.

– Насколько я понимаю, и муровцы с убийством старика пока не могут рас… расхлебаться, – дерзнул я вставить реплику.

– Вы мне МУРом в глаз не тычьте… «Расхлебаться»… – Неожиданно голос в трубке помягчел. – У меня тут возникло одно соображение… Та женщина, на вокзале, что попросила с «разлучницей» разобраться… Она не кажется тебе довольно толковой и смелой?

– Она сама могла быть лишь случайным звеном в цепи.

– Не думаю. Слишком профессионально работала. Чувствуется холодная толковая голова… Да. Чувствуется. А тот след в парке, о котором ваш эксперт пишет…э… вот…нет, не то… ах, вот… «След кроссовки фирмы «Адидас», Метр шестьдесят два-три…» Так вот я и подумал: а не женщина ли это была в парке? Прикинь, не так много в стране женщин, стреляющих из короткоствольного оружия со снайперской точностью… Подумай!

– Мы… – начал было я. Но голос в трубке опять затвердел.

– У меня и без вас хлопот полон рот. Не хватало еще, чтобы заместитель министра выполнял работу уголовного розыска. Думайте сами, – и он бросил трубку.

«Не хватало еще»… А сам волей-неволей включился в расследование – и не могло быть иначе. Когда перед тобой лежит уже добрый том с оперативными данными по такому делу, ты, – если, конечно, тебе присуща творческая жилка, – невольно включаешься в работу. Таково свойство профессионала. И, хотя у заместителя министра хлопот действительно под завязку, выбросить из головы дело, оказывающее столь упрямое сопротивление, он уже просто не в силах…

Впрочем, эта его «подсказка» может действительно оказаться продуктивной.

Я набрал номер председателя областного комитета ДОСААФ, полковника Мелентьева:

– Здорово, Александр Васильевич…

– Доброе утро. Какая это нужда заставила тебя вспомнить о старом товарище?

– Необычайно секретная и срочная просьба…

– Так уж и необычайная?

– Ей-богу, нужна твоя помощь. Кто ведает у тебя стрелками?

– Стрелками?

– Ну, как там – стрелковый спорт, что ли…

– А… Егоров. Петя Егоров. Ты его должен помнить. В сорок седьмом году его отец сгорел, спасая детишек в Ломинцевском интернате.

– Егоров?! Конечно! Так вот, дай мне его минут на двадцать. Я вышлю машину.

– Что-нибудь серьезное? По нашему ведомству?

– Серьезное, но не по вашему, успокойся. Так пришлешь?

…Через полчаса в кабинет вошел худощавый мужчина. Неужели он сын того Егорова? Я вдруг ощутил буквально физическую тяжесть времени на своих плечах. Я знал Егорова-старшего приблизительно в таком же возрасте. Мы несколько минут потолковали о жизни. Вспомнили его отца. А затем я и спросил Егорова-младшего:

– Тебе часто приходилось выезжать на республиканские или союзные соревнования стрелков?

– Это моя работа. Ни одно крупное соревнование последних десяти лет я не пропустил. Да и зональные – тоже…

– Так вот. Мне бы хотелось знать… – Я никак не мог точно сформулировать свой вопрос. – Понимаешь ли… – И мне, чтобы Егоров отчетливо уяснил суть задачи, пришлось схематично поведать о выстреле в ночном парке.

– Конечно, это может оказаться для нас тупиковым ходом поиска, но, чем черт не шутит… Может быть, это была женщина. Тогда это исключительная женщина. Не думаю, чтобы в стране было много представительниц слабого пола, стреляющих столь безукоризненно из стрелкового оружия, – почти слово в слово повторил я фразу замминистра.

– Мне надо подумать. Перебрать свои архивы… Кстати говоря, хотя в обычной среде женщина-снайпер нонсенс, среди стрелков это не редкость…

– Понимаю. Но все же…

– Я могу с кем-то консультироваться?

– Наверное, это необходимо. Но – без конкретизации причины. Возможно такое?

– Думаю, возможно.

Простившись с Егоровым, я принялся за изучение донесений Демидова и Липиеньша, вот уже третий день работавших с бригадами поездов, проходивших в течение этих двух-трех дней через наш город. Донесения были обработаны полковником Пахотным, приколовшим к ним коротенькую записку: «Тов. генерал! Обратите внимание на встречу Липиеньша с проводницей Л. Архиповой из поезда «Адлер – Москва».

И первым делом я сел именно за эту справку.

По правде сказать, я и сам еще не был уверен в своей правоте. Просто не давала мне покоя одна фраза в протоколе служебного расследования.

«– Неужели вы по весу не определили, что кобура пустая?