– Скажите, девочка, – спросил он, – сколько они вам платят за все это?

– Меня зачислили в штат лаборатории как младшего научного сотрудника.

– Без степени?

– Да.

– Бросьте все это, девочка. Идите в цирк. Человек должен уметь использовать способности, которыми наделила его природа. Вы станете богатой, как популярный гомеопат. За выступление вы будете получать больше, чем получаете сейчас за месяц. О вас будут писать все газеты мира. На ваше выступление будет ломиться публика Парижа, Лондона, Нью-Йорка. Шутка сказать: первый раз в истории мира – полет человека по собственной воле.

– А как же с исследованиями? – возразила Оля. – Нужно все-таки понять, почему у меня это получается.

– Кому нужно? Вам или им? – он кивнул головой в сторону участников совещания. – Для вас чем непонятней, тем выгодней, а главное, девочка, никто ведь не знает, как долго продержится в вас эта способность. – Он посмотрел на Олю с участием. – Все свои способности мы получаем на время. Певицы поют, пока могут. Поэты пишут стихи. Изобретатели… Способности – самое большое достояние, которое может человек получить от судьбы. И нужно уметь их использовать прежде всего для себя.

– А как же люди, которым для себя ничего не было нужно, которые все свои способности отдали для счастья других людей?… Как Тарас Шевченко… Или Карл Маркс?…

– О боже мой, – сказал телепат. – И давно вы стали мыслить такими категориями?

Когда Оля редактировала справочник по математике или еще эту книгу с «гармоническими квадриками конгруэнции», ей казалось, что науке все известно, что все в ней стройно и гармонично, как эти «квадрики». Но теперь на совещаниях ученых она узнала, что и к науке, и к ее собственной судьбе имеет прямое отношение то, как нескоро люди отказались от Птоломеевой системы и приняли систему Коперника. Она впервые узнала о том, как и что писали о теории относительности Эйнштейна, какими насмешками осыпали кибернетику, как преследовали генетику.

– Почему людям иногда снится, что они летают? – спросила Оля у Валерия Федоровича.

Профессор Костенко внимательно посмотрел на нее своими уменьшенными очками глазками и ответил:

– Считается, что это проявление одного из немногих человеческих инстинктов. Страх перед падением. Наши волосатые предки, вероятно, жили на деревьях. И боялись с них свалиться.

– А может быть, эти самые волосатые предки просто были левитаторами? Ведь сны каким-то образом отражают действительность. Может быть, в наших снах и осталось воспоминание об этом.

– Между догадками и научными фактами лежит огромное расстояние. Известно, что в минуты опасности человек может совершить прыжок, на который он в нормальных условиях совершенно не способен, – сказал Валерий Федорович. – Было много случаев, когда люди падали с большой высоты: с крыши, балкона, даже с самолета. При этом без малейшего ущерба. Может быть, человек действительно способен генерировать какое-то еще неизвестное науке х-поле, близкое к гравитационному, но с противоположным знаком. Но нам сейчас нужны не догадки. Нам нужно выяснить природу этого явления. А понятие природы даже более простых явлений дается нам с большим трудом. Вот, например, в последнее время появилось много людей высокого роста. Мы не знаем, чем это вызвано. Имеется догадка. Предполагают, что в городах сильно загрязнен воздух, и поэтому люди, как растения, стремятся подняться повыше. Эта догадка не выдерживает научной критики.

– А радиация?

– Мы не знаем. Чем больше мы узнаем, тем больше для нас остается неясных вопросов.

На очередное совещание приехал академик К. П. Сытников. Слегка похлопывая по фотокамере, которая висела у него на животе, он рассказывал присутствующим своим негромким голосом человека, к которому всегда прислушиваются:

– Вы, конечно, знакомы с моим отчетом о поездке на конгресс в Дели. Но в отчете я не рассказал о случае, который, как я уверен, связан с нашим сегодняшним совещанием. Всех нас, участников конгресса, среди которых, кроме меня, были и другие ученые с мировыми именами, повели смотреть выступление факира. Этот факир – пожилой индиец – на наших глазах стал крутить между ладонями грязную веревку. И она, эта веревка, в противоречие со всеми законами природы, медленно поднималась вверх, пока не достигла высоты примерно третьего этажа; потом он пустил по этой веревке обезьяну неизвестной мне породы, размером с годовалого ребенка. Обезьяна взобралась по веревке на самый верх, а затем возвратилась вниз на руки факира. Присутствующие были в полном недоумении. Я тоже недоумевал, но не забывал при этом время от времени нажимать на спуск фотоаппарата, который, как сейчас, висел у меня на животе. В первой же попавшейся мне на дороге фотографии я проявил пленку и даже не стал летать отпечатков. На пленке было совершенно ясно видно, что веревка не перпендикулярна, а параллельна поверхности земли, то есть просто лежит на траве, а обезьянка не поднимается по ней вверх, а прогуливается вдоль нее на четвереньках. Очевидно, это был случай массового гипноза.

– А что такое «массовый гипноз», вам уже известно? – спросил Валерий Федорович.

– Этого еще никто не знает, – возмутился Константин Павлович. – Но веревка-то вертикально вверх не поднималась. Поэтому я утверждаю: не верьте глазам. Только объектив, так сказать, объективен. И сейчас намерения у меня простые. Я из них не делаю секрета. Пусть ваш левитатор поднимется в воздух, а я все это сфотографирую, проявлю пленку, а уже потом поговорим, могут ли существовать явления, противоречащие научным представлениям о природе.

В свободной части зала заранее были расстелены толстые маты из поролона. Оля в спортивном костюме забралась на маты и смущенно улыбнулась. Она знала, что сейчас полетит, и радовалась этому, и стеснялась того, что ей снова придется совершить акт, противоречащий представлениям науки о природе.