Неужели мы все ошибались? Неужели под личиной Спасителя Сатана хочет проникнуть в этот мир? Если так, то проводить обряд нельзя. Нужно уничтожить обоих – и Марию, и Старика!.. Или все же это будет Спаситель?»

Великий Инквизитор Австрии, Каринтии, Штирии и Крайны, кардинал Джеронимо Ари упал на колени перед распятием и, сложив руки, стал торопливо, сбивчиво молиться.

Утром одиннадцатого октября Ольга проснулась оттого, что по коридору кто-то прошел. И постучал в соседнюю дверь, к Цебешу. Ольга вскочила и стала торопливо одеваться.

Ворчание за дверью возвестило о том, что Цебеш встал. Щелкнул засов.

– Трактирщик велел передать вам письмо, – зазвенел голос Питера.

– Хорошо, парень. Принеси мне перо, бумагу и чего-нибудь поесть.

«Как же быть? Как нам быть, Господи, в этот час испытаний?.. Разве церковь не есть Тело Христово? – кардинала Джеронимо Ари снова терзали сомнения. – Защищать и сохранять мы должны нашу священную церковь. А значит, и посланец Твой должен быть принят в лоне нашей, истинной церкви. Только в нем он и может быть принят... Но как отличить нам, как узнать, если все это дьявольское наваждение, если предсказание ложно, и вместо Спасителя снизойдет в этот мир Враг Всего Сущего?

Да, грех великий для простого смертного – взывать к духам и читать заклинания. Но грех же для любого, не причастного к тайнам церковным – читать и толковать самостоятельно Святое Писание. Не отмеченный священным саном да не прикоснется к душе человеческой. Мы же, пастыри, поставлены над стадом. И чем выше сан, тем больше позволено, ибо если Господь дал нам сан, то мы в силах противостоять сатанинским искусам и применить все сущее на благо церкви. Священник вправе толковать Писание. Епископ же вправе читать и запрещенные книги. Но тогда Кардинал вправе, не впадая во грех, свершать любые обряды и действия, если действует во благо церкви. А Римский Понтифик, глава святой церкви, и вовсе непогрешим. Сан и священные обряды дают ему божественную силу.

Так если мы вправе ради сохранения власти церкви над паствой делать то, что для простых смертных является страшным грехом, если то, что свершит Собор, освященное волей непогрешимого Папы, – и есть Истина... Кто бы ни сошел в этот мир, если МЫ его вызовем, то будет он действовать нам во благо... Не нам, не нам, но имени Твоему, Господи!.. Во благо церкви, Тела Христова!..

Сатана искушает меня сомнением. Но сказано в Писании: тот достоин Рая, кто и души своей не пожалел для спасения ближнего своего. Так мы и душу свою жалеть не должны, дабы спасти любым путем мир от скверны язычества. И пусть даже сам Сатана во плоти сойдет в этот мир – любые средства хороши для святой цели уничтожения еретиков и воссоединения церкви! В той войне, что разгорелась сейчас, нам нужна сила. Сила, которая вдохнет уверенность в королей и князей и доблесть в солдат... Только бы Хорват поймал эту девчонку!»

Когда Питер принес Цебешу завтрак, письменные принадлежности и бумагу, Ольга была уже готова действовать.

– Молодец, – услышала она голос Цебеша. – На тебе крейцер.

– Чернила и перо стоят два крейцера, а бумага три пфеннига.

– Ну хорошо. Держи... Я позову тебя, когда напишу ответ, – отнесешь его... Ты же хорошо знаешь город?

– Как свои пять...

Дверь захлопнулась у Питера перед носом. Пересчитав монетки, он повернулся, чтобы идти, и наткнулся на Ольгу.

– Иди-ка сюда, – позвала она его в свою комнату и прикрыла за ним дверь. – Письмо, которое пан напишет, принесешь сперва мне.

– Как можно? Это же нехорошо, читать чужие...

– Дам талер.

– Два талера.

– Хорошо. А теперь принеси мне завтрак.

«Ну вот. Оно уже в Линце. Курьер, Адам Ковальский, судя по всему, приехал только вчера. И сегодня с утра отнес письмо в трактир... Скорее всего, он не курьер, а хозяин этого товара».

Цебеш уютно расположился в кресле.

«Адам Ковальский. Это имя я слышу впервые. Новичок. Новичкам всегда везет, именно поэтому он и нашел яйцо черного петуха. Я хорошо знаю Морица Бэйнерда. Он наверняка не стал связываться с такой суммой, а взял свои комиссионные и перенаправил хозяина ко мне... Впрочем, попробую торговаться.

Что предложить ему вместо этих огромных денег? Только знания, которые позволят ему получить еще больше. – И перо Цебеша заскрипело по бумаге, выводя на ней странные знаки. – Если он согласится получить знания в обмен на яйцо, это его спасет. Мне нужен достойный преемник, а лучше несколько, иначе весь мой уникальный опыт, все достижения... А если будет настаивать на деньгах?

В конце концов, почему я должен ограничивать себя какими-то этическими нормами? Они, нимало не стесняясь, вырезают целые города. От каждого из них разит людским страданием и паленой человечиной. Ради спасения мира от этой напасти разве не имею я права... Так жертвуют малым ради большого... Иезуиты первыми провозгласили принцип «Цель оправдывает средства». Они провозгласили и эту самую цель. Восстановление былого величия католической церкви. Уничтожение ереси. То есть, на самом деле, сохранение в своих руках власти над душами обманутых ими миллионов! Власть как таковая, власть в чистом виде, власть только для них, обоснованная лишь лицемерным стремлением к всеобщему благу и извращенными, приспособленными для своего удобства, толкованиями Писания. Вот и вся их великая цель. И ради этой великой цели они готовы бросить под нож миллионы ни в чем не повинных людей и сотни лучших умов человечества. Ради этой никчемной власти, ради только самих себя они готовы запрещать любую свободную мысль, запирать душу человека в темницу, более страшную, чем казематы для тела.

Разве я не должен все это пресечь? И разве не любой ценой? Двенадцать тысяч цехинов – это сумма, на которую можно было бы год кормить тысячи голодных. Не заработав ее своим потом и кровью, не получив в подарок, разве могу я ею распоряжаться? Получить эти деньги обманом или вовсе их не платить, разве это не одно и то же? Вот только обман этот может дорого мне стоить – меня уже ищут...

Да, я мог бы получить эти деньги от Трухзеса. Он сам мне предлагал. Но я видел его лицо. Даже если бы он и собрал эти деньги, это бы его окончательно разорило. Да он и сам говорил, что не сумеет их быстро собрать, а медлить было уже нельзя... Интересно, улизнул ли он от инквизиции?

И я должен был бы, обобрав до нитки своих друзей и союзников, выложить все эти деньги какому-то недоумку, который наверняка даже не понимает, что именно он продает? После чего этот Адам ударится в кутежи, все разболтает...»

Когда в комнате Цебеша зазвонил колокольчик, Ольга дожевывала последний кусочек омлета. Еще через минуту в дверь тихонько втиснулся Питер. У него было кислое выражение лица.

– Ваш дядя запечатал письмо.

– Но тот, кому он пишет, наверняка об этом не знает, не так ли? – Ольга, выхватив письмо, сорвала печать и пробежалась глазами по строкам.

– Два талера.

– На... Хотя оно того не стоит. Какой-то бред. Каббалистика.

В письме было всего несколько нормальных слов. Все остальное – странные символы, некоторые из которых смутно напоминали Ольге химические формулы или астрологические знаки.

– Куда он велел тебе его отнести?

– Тут адрес. Это рядом. Четверть часа ходьбы. Да я бегом...

– Подожди. Я хочу увидеть это место и человека, которому ты отдашь письмо. Они явно сговариваются о чем-то, и мне надо знать...

– Два талера... И я буду идти медленно, так чтобы вы не отстали и смогли все-все увидеть.

– Договорились, – вздохнула Ольга и положила в протянутую руку Питера еще две серебряные монеты.

Идти оказалось и правда недолго. Когда Питер скрылся за дверью небольшого домика в одном из бедных кварталов города, Ольга остановилась и стала прогуливаться по улице, разглядывая дом.