Во время этих объяснений раздался условный стук в окно, выходившее в темный сад.

Исаев схватился за пистолет и скомандовал: «Быстро, все вон в ту комнату и не шуметь. Переговоры будет вести Черток».

Я принял условного агента, роль которого отлично играл одетый в полуамериканскую форму Шмаргун.

Вначале мы говорили что-то по-немецки, потом я начал кричать по-русски, что столько долларов мы обещать не можем и это вообще грабеж. Агент — Шмаргун — пригрозил, что его хозяевам уже известно о прибытии в Нордхаузен крупных советских специалистов по ракетным двигателям. Он в знак хорошего к нам отношения просит меня предупредить их, что было бы лучше для их безопасности на время уехать отсюда.

Я поблагодарил за ценную информацию и сказал, что эта услуга будет оплачена. «Агент» тихо удалился. Исаев всех выпустил из соседней комнаты и, торжествуя, спросил: «Слышали?».

Но мы этим не ограничились. Довели перепуганную компанию под своей охраной до квартиры, где их расселила комендатура, и тут обнаружилось, что их чемоданы раскрыты — там что-то искали.

Исаев с деланным гневом набросился на хозяйку квартиры. Та объяснила, что пришли какие-то офицеры и потребовали, чтобы она показала, где поселились ее жильцы. Хозяйка квартиры заранее была обучена, что надо отвечать.

Короче, утром вся мешавшая нам компания пожелала нам успехов и отбыла в направлении Берлина. Вдоволь насмеявшись с нами, вслед за ними в Берлин уехал на попутной машине и Абрамович, оставив в моем распоряжении «мерседес» и Альфреда.

А мы на радостях решили, что такой успех спектакля следует вечером отметить в еще работающем после американцев кафе-варьете. Там же в кафе хотели разработать план дальнейших операций.

Однако кафе, разместившееся в уютном и хорошем бомбоубежище, оказалось шумным заведением с пивом и подпольным шнапсом без закуски и без кофе. Здесь уже дымили американские офицеры, солдаты-негры, а на импровизированной эстраде что-то неразборчиво и хрипло пела немолодая брюнетка, одетая под цыганку.

Видимо, мы были здесь первыми советскими офицерами. Как только мы сели за единственный свободный столик, один из американских офицеров вскочил, что-то заорал в сторону стойки. Оттуда быстро вылетел парень в белом и ловко расставил перед нами пенящиеся кружки. Певица подскочила к нам и, не спрашивая разрешения, ориентируясь по погонам, чмокнула Исаева в щеку: «Наконец-то русские пришли! Что вам спеть?»

Американский офицер сказал ей что-то в приказном тоне.

«Он знает, что я русская и требует, чтобы я переводила. Он приветствует русских офицеров на земле, которую они, американцы, освободили от общего врага. Здесь творились страшные преступления. Он надеется, что мы будем друзьями. За победу и дружбу по оружию!»

Мы взялись за кружки, но он успел и себе и нам еще что-то подлить в пиво из бутылки, которую заранее держал на отлете.

Один из американских офицеров много говорил. И все время требовал, чтобы певица переводила. Вот что он успел нам рассказать.

Американцы, наступавшие с запада, уже 12 апреля, т.е. за три месяца до нас, имели возможность ознакомиться с Миттельверком. Они увидели подземное производство, остановленное только за сутки до их вторжения. Все их поразило. Под землей и в специальных железнодорожных платформах были сотни ракет. Завод и подъездные пути были в полной сохранности. Немецкая охрана разбежалась. Последние два дня перед приходом американских войск заключенных не кормили. Те, кто способны были ходить, двигались медленно. Они подходили к американцам брать пищу и не спешили. Как будто все делали во сне. Певица переводила дальше: «Потом нам сказали, что через лагерь прошло более 120 тысяч узников. Сначала они строили — грызли эту гору, потом оставшиеся в живых и еще новые работали уже на заводе под землей. Мы застали в лагере случайно выживших. Много трупов было в туннелях под землей. Наши солдаты пришли в ужас, когда все это увидели. Многих немцев мы заставили работать и убирать, наводить чистоту. Вам теперь тут будет легко работать. За нашу победу, за нашу дружбу!»

Мы и не заметили, что за нашим столиком появился еще один советский офицер. Явно не «цивильный», потому что грудь была в орденах и медалях. Он обнял меня за плечи и тихо сказал: «Я из „смерша“ дивизии. Утром с подполковником зайдите в штаб».

Утром пришлось пораньше разбудить Исаева. Мы успели провести блиц-оперативку и выработать план действий: «Ни в коем случае не оправдываться, а требовать и нападать!» С таким настроением прибыли в штаб. Но там и не думали с нами расправляться за вчерашнее «аморальное» поведение.

Заместитель командира дивизии по политчасти, начальник штаба и вчерашний офицер из «смерша» очень любезно объяснили:

— В Веймаре находится штаб 8-й Гвардейской армии генерал-полковника В.И. Чуйкова, которому пока поручено возглавить советскую военную администрацию Тюрингии. Свои дальнейшие действия по использованию немецких специалистов, а тем более контакты с американцами вы обязаны согласовывать с представителями СВАГ. «Смерш» по своей линии доложил куда надо, и мы должны вас предупредить, что американские спецслужбы осуществляют широкую акцию по захвату немецких специалистов. По достоверным данным, среди ваших вчерашних собутыльников были не боевые офицеры, а те, кому поручено «подчищать» захват немецких специалистов, искать еще оставшуюся аппаратуру ракет и следить за действиями русских, которые разыскивают немецкие секреты.

Мы изложили наши планы:

— Группа во главе с майором Палло сегодня отбывает в город Заафельд. По рассказам немцев из «Миттельверка», там, близ поселка Леестен, находится станция огневых испытаний двигателей Фау-2. Двигатели на сборку поступали оттуда после огневых испытаний.

Попросили помочь транспортом и дать указания коменданту Заафельда обеспечить нас жильем в городке Бляйхероде, где мы будем собирать группу немецких специалистов, предоставить рабочие помещения для специалистов, для складирования ценного оборудования, охраны и решить вопрос с питанием и связью. Потом мы собирались вызвать подмогу из Москвы. А на «Миттельверк» пока желательно никого не пускать, чтобы не растащили то, что не успели увезти американцы.

— И еще, — добавил я, — нам помогает некто Шмаргун, бывший пленный.

— Это наша забота, — перебил меня офицер «смерша», — можете ему доверять. По нашим данным, американцы не успели изъять аппаратуру, спрятанную эсэсовцами в калийных шахтах, это где-то здесь, в окрестностях. Один из немцев приходил и говорил, что в 15 километрах отсюда, почти у границы, много секретной аппаратуры спрятано в домике лесника. Лесник — ярый нацист — сбежал, но тамошние лесные дозорные якобы охраняют этот домик. В одиночку туда не советуем отправляться. Если надумаете, мы поможем. Но будьте осторожны: с другой стороны тоже идет охота.

Так, после «накачки» в штабе мы с Исаевым усадили в наш «мерседес» еще и Розенплентера и скомандовали Альфреду: «Вперед, на Бляйхероде!»

Это было утром 18 июля 1945 года.

Узкая дорога на Бляйхероде шла то лесами, то по улочкам с крутыми и опасными поворотами деревень Пустлебен, Миттельдорф, Обердорф. Очень живописная дорога поднялась в лесистые горы, и мы из леса, пересекая железную дорогу, въехали в чистенький городок-сад. Бляйхероде стал для меня рабочим местом более чем на полтора года.

Сразу на центральной площади по красному флагу обнаружили комендатуру. Комендант города вышел нам навстречу. Представился: «Капитан Солодянкин». Типичный фронтовик, в орденах и медалях, лет сорока пяти, с очень усталым лицом, но чуть заметной доброй улыбкой.

Здесь он хозяин города уже два дня. Дел пропасть:

— Языка не знаю, а немцев ко мне очередь. Бургомистра я снял: сказали, он был нацистом. Явились какие-то, представились коммунистами и социал-демократами. А там, кто их знает. Одного из них назначил новым бургомистром. Он подбирает себе полицию и всякие службы. Все указания о помощи вам я уже получил. Но людей у меня немного. Советую зайти в штаб дивизии. Здесь недалеко расквартирована 75-я Гвардейская генерала Горышного.