— Что, неприятно? — тяжело дыша, спросила она, убирая с лица волосы. — Больно, правда? Вас задевает, что есть женщины, которые не падают к вашим ногам, с первого взгляда сраженные вашей мужской красотой?

Что ж, ей пришлось поплатиться за свой острый язычок. Ральф угрожающе зарычал, совсем как раненый зверь, и грубо сжал ее в объятиях. Он жадно приник к ее губам и показал ей, что такое настоящая первобытная страсть…

Ральф страстно целовал ее, пробуждая в ней бурю чувств. Она не могла справится ни с Неодолимым стремлением к нему, ни с такой же неодолимой яростью. То, что он делал с ней и то, что он заставлял ее отвечать на его сексуальный взрыв, приводило Фанни в безумную ярость. Но бороться с собой она не могла.

Забыв о своем благоразумии, она отвечала на его поцелуи, словно наказывая за то что по его милости стала падшим ангелом. Она мучила его за то, что он превратил ее в безумное существо, одолеваемое дикой страстью.

Когда он оторвался от нее, наказание для них обоих еще не закончилось. Кожа у нее горела, грудь ныла, нервы были напряжены до предела. Но когда он прижал ее голову к своей груди, она услыхала, что его сердце тоже бьется стремительно и дыхание тоже прерывистое и хриплое.

Фанни тихонько застонала, словно прося пощады. Она молила его снять с нее злое колдовство. Но это было лишь начало Она знала это. Ее тело знало это, поэтому тянулось к нему, предлагая ему себя и не желая ни в чем ему отказывать.

Они оба были одновременно победителями и побежденными. Оба не могли справиться с нахлынувшей на них страстью, оба тонули в необоримом желании, когда, отведя золотистые волосы, он покрывал жадными поцелуями ее шею и плечи.

И она, забыв обо всем на свете, гладила его сильное тело, с удивлением отмечая про себя, что он закрыл глаза и тоже весь дрожит. Едва сдерживая себя, он снова приник к ее губам, и тут началось настоящее безумие. Ее пронзила такая острая, такая сладкая боль, что она прижалась к его сильному телу, словно стремилась раствориться в нем.

Неожиданно перед ее мысленным взором возникли двое. Те двое тоже отдали себя на волю безудержной страсти…

Это были Мейбл и Клифф — такие, какими она видела их в Манор-хаусе. В той комнате воздух тоже казался густым, словно насыщенным ароматом страсти.

— Нет! Ради Бога! Нет! — Она стала отталкивать его. — Пожалуйста, я ведь приехала сюда, чтобы устраивать вашу с Мейбл свадьбу.

Вашу с Мейбл! — почти закричала она.

Он замер, и вид у него был, как у человека, попавшего в беду. Не в силах справиться со своим дыханием, он прерывисто прошептал:

— Фанни… Нам надо… поговорить…

— Нет!

Девушка отпрянула от него в испуге. Она боялась его, себя, его страсти и своей тоже. Особенно своей. И к кому? К мужчине, который никогда и ни при каких обстоятельствах не будет принадлежать ей.

— Да!

Ральф решительно приблизился к ней. Его лицо было спокойным, лишь под густыми ресницами огнем горели синие глаза. Она разглядела в их синеве черные полоски и крошечные серебряные точки, из-за которых они сверкали как омытые дождем бриллианты. Фанни казалось, что еще немного, и она умрет от страсти и отчаяния.

И ее спасла злость.

— Оставьте меня. Уйдите, — с горечью проговорила она. — Я не хочу вас видеть и не хочу с вами говорить. Неужели вам мало того, что вы уже натворили? — Она чувствовала, что с ней начинается истерика. Голос ее дрожал и срывался на визг. Она уже не владела собой. — Убирайтесь, или я криком подниму весь дом, — пригрозила она.

Она видела, как он прищурил глаза и стиснул зубы.

— Завтра, — только и сказал он в ответ, но в его голосе звучала неприкрытая угроза.

Фанни похолодела и, не дыша, смотрела, как он отворачивается от нее, уходит, закрывает за собой дверь.

Она метнулась следом, повернула ключ, а потом медленно сползла на пол, обхватив руками голову. Она ненавидела себя. Ненавидела его.

Фанни заснула не сразу, и сон был тяжелым, одуряющим, поэтому ей показалось, что не прошло и минуты, как ее разбудил стук в дверь.

Ральф?

Сердце у нее громко забилось. Неужели он никогда не оставит ее в покое? Наверное, он явился чуть свет, чтобы потребовать от нее обещания никому и ничего не говорить о вчерашнем!.. Чувствуя слабость и дурноту, Фанни не отвечала на стук, хваля себя за то, что ночью после его ухода заперла дверь на ключ. А он все стучал. Раз. Другой. Сначала тихо, потом громче. Фанни сжала зубы, не желая отвечать ему и просить его уйти. Нет, она не доставит ему такого удовольствия.

Наконец она услышала голос, но голос принадлежал вовсе не Ральфу. Мейбл!

Фанни нашарила на ночном столике очки, надела их и, щурясь, поглядела на часы. Неужели она проспала, и модельер уже приехал? Однако стрелки показывали всего половину седьмого. Ничего не понимая, она вскочила с постели и завернулась в покрывало. Ночью она с трудом стянула с себя платье и легла в трусиках и лифчике, и теперь ей хотелось прикрыть свою ставшую ненавистной наготу. — Я вас разбудила? — тихо спросила Мейбл, едва дверь со скрипом отворилась.

Она была ужасно бледной, под глазами черные круги, худенькие плечи опущены, словно на них легла тяжесть всех печалей мира.

— А я была уверена, что вы не спите. Эти сирены…

— Сирены? — переспросила Фанни, распахивая дверь и отступая в сторону.

У нее не было сил на удивление. Да и Мейбл, похоже, чувствовала себя не лучше.

— Минут десять назад. «Скорая помощь».

Я думала, она весь дом перебудила. Наверное, дорожное происшествие. — Она пожала плечами и обхватила себя руками. На ней как обычно, были джинсы и старенькая спортивная рубашка. — Ужасно! Надеюсь, никто из моих знакомых не пострадал… — Она беспокойно мерила шагами комнату. Потом покачала головой. — Впрочем, я пришла не для этого. Просто я подумала, что вы де спите. Послушайте, вчера вечером…

Фанни внезапно ослабела и, прижав поплотнее к себе покрывало, села на кровать. Неужели Ральф ей сказал? Сказал своей невесте о том, что случилось вчера тут, в этой комнате? Сам все рассказал ей, чтобы упредить удар и не дать Фанни его ужалить?

Мейбл продолжала дрожащим голосом:

— Вчера… Вы видели… Я и…

Фанни вздохнула с постыдным облегчением, что разговор будет касаться не ее.

— Это не мое дело. Правда, Мейбл. Вы мне очень даже симпатичны…

— Ваше дело! — Мейбл собралась с силами и впервые посмотрела ей прямо в глаза. Даже улыбнулась. — Я не хочу, чтобы вы думали, будто вся ваша работа пошла насмарку.

Свадьба состоится. Этого хочет моя мама.

И Ральф хочет. И я тоже этого хотела, пока не встретилась с Клиффом…

Несмотря на собственное горе, Фанни обнаружила, что у нее хватает сил на сочувствие.

— Если вы любите другого… А вы любите другого, насколько я поняла… Нет, вы не должны выходить замуж за Ральфа, что бы ни говорила вам мама!

— Все не так просто. — Мейбл встала возле окна. — Хотя жаль. Вы правы, я люблю Клиффа. И он меня любит. По-настоящему. Но в то время, когда он появился в моей жизни, я была уже помолвлена с Ральфом. И очень этому радовалась. Тогда. Все было так хорошо, так безмятежно… И ничего не изменилось бы, не встреть я Клиффа и не узнай, что такое настоящая любовь… Он уедет, — тихо продолжила Мейбл. — Он здесь не останется. Как только я стану женой Ральфа, он возьмет расчет. Иначе нам не выдержать. Он уедет, — повторила она, — и мы больше не увидим друг друга. Вчера мы попрощались. — На ее щеках появился слабый румянец, и она тяжело вздохнула. — Вот и все. — Она поглядела на Фанни. — Я буду верной женой Ральфу.

А будет ли он ей верным мужем? С его-то страстностью, его полной женских адресов и телефонов записной книжкой и нелюбимой женой, которая его тоже не любит. Очень сомнительно.

Фанни тотчас выкинула эту мысль из головы. Мейбл нуждалась в ее помощи. Судя по голосу, она в самом деле нуждалась в помощи, пока еще не превратила свою жизнь в ад.