— Пострадал еще кто-то? — воскликнула я.

Тут уже и рука Марка не помогла — мне стало холодно. Неприятный такой холод, словно что-то стальное к телу приложили.

— Увы. Прошло еще четыре дня. Ну да, прошлая среда и была. Пабло было жаль, но сервы — это товар, как маслины или сыр, не сдашь вовремя — запылятся на складе, да там и сгинут.

— Понимаю.

— Ну вот, — Фома развел руками, загородив весь проход, — Вскоре я продал одного. Некой даме, имени которой, извините, называть не стану. Скажу лишь, что это была весьма состоятельная и известная в городе дама, которая заинтересовалась сервами и пожелала приобрести одного для услуг по дому. Иметь сервов в качестве домашней прислуги нынче модно…

— И он ее…

Фома не дал Марку закончить.

— Да, — буркнул он, — В некотором смысле.

— Тоже ударил? Она жива?

— Жива. Все случилось в тот же день. Даже не ударил, а… По приказу хозяйки он кипятил воду для каких-то домашних нужд. И…

— Господи… — пробормотала я.

Фома взглянул на меня. Взгляд его уже не казался добрым, искорки в глазах пропали.

— Да. Ошпарил ее. Поднял и перевернул на нее целый таз кипятка.

В течении минуты или двух мы все шли молча. Марк держал меня за руку, но смотрел куда-то в сторону, Кир гремел подкованным подошвами позади, но не горел желанием вставлять свою реплику, Фома просто шел вперед, не оборачиваясь.

— Как… она? — спросила я наконец, почему-то пряча глаза.

— Плохо, — ответил Фома, — Едва спасли. Ужасные ожоги… Не хотел бы я увидеть ее еще раз. Жизнь спасли, но лицо, внешность… В общем, не дай Бог такое кому-либо пережить. Ей еще повезло, что удалось восстановить зрение и нарастить зачарованные волосы. Но это не поможет ей выйти в свет, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Понимаем, — сказал Марк, — Вполне.

— Такие дела. Даже не спрашивайте, сколько мне стоило замять это дело и оплатить ей лечение. Понятно, я вроде как за сервов ответственности не несу, за что купил, за то продал, но если бы поползли слухи… Это погубило бы дело вернее, чем пожар. Черт возьми, чем десять пожаров и чумная эпидемия! — он грохнул кулаком по ящику, там что-то жалобно задребезжало, — Если в городе узнают, что я продаю сервов, которые калечат людей… Мне лучше будет продать последнюю рубаху и наняться в северные моря китобоем, чем оставаться здесь.

— Поэтому мы.

— Да, — он помолчал, — Поэтому вы. Я не могу пригласить какого-нибудь чародея из Тарсуса. Слишком опасно. Продать сервов я тоже не могу — я не знаю, что еще может придти им в голову… в церебрус, я хотел сказать. Если они опять кого-нибудь покалечат или погубят… Не хочу иметь к этому отношения. Дьявольские железяки! Но стоят они при этом приличное состояние, такие деньги выбросить я тоже не могу. Была бы моя воля — ей-Богу, погрузил бы этих болванов на ял, отчалил и утопил всех на рейде… Пусть бы крабы в них жили. Но если есть возможность разобраться с этой оказией, я должен ею воспользоваться. Вы понимаете меня?

— Несомненно, — согласился Марк, — Ситуация действительно сложная.

— И скверная.

— Сложная и скверная. Сперва мне надо кое-что спросить. Вы продали женщине того же серва, который ударил Пабло?

— Нет, того я решил придержать. Это был номер восьмой. А продал я третьего. У них есть порядковые номера, мы сами нарисовали чтоб не путаться…

— Раз уж мы заговорили о чародействе… Вы не пытались обратиться к тому, у кого вы их приобрели? Раз это были ниххонские сервы, кто-то же их привез? Хотя бы представитель этой фирмы «Кашио». Насколько я знаю, ниххонцы очень щепетильны в такого рода делах, подобный удар по репутации был бы для них едва ли не смертелен…

— К сожалению, это невозможно, — неохотно сказал Фома, — В Тарсусе нет их представительства. И не уверен, что в Константинополе есть. Корабль уже ушел, обращаться не к кому. А я недостаточно богат чтобы снаряжать экспедицию до Ниххонии, как вы понимаете. Да вот мы и пришли.

Стены из ящиков и тюков по бокам неожиданно кончились, мы оказались на своего рода поляне, открытом месте где-то в углу склада. Здесь не было окон, поэтому горело несколько зачарованных ламп, разгонявших полумрак и заливавших дерево пола неживым голубоватым светом. У стены стояли фигуры — девять неподвижных черных фигур. Я не считала их, даже не обвела всех взглядом, но по тому, как стукнуло сердце, внезапно оказавшееся не сильным насосом, качающим кровь по венам, а крошечным трепыхающимся теплым комочком в груди, я поняла — ровно девять.

Девять механических кукол, каждая в рост человека.

Девять сервов с ничего не выражающими лицами.

Марк приобнял меня за плечи и только ощутив тяжесть его сильной руки я сообразила, что меня трясет.

— Спокойно, — шепнул Марк мне на ухо, — Они не причинят нам вреда. Я обещаю.

— У в-вас есть револьвер? — спросила я, стараясь выровнять дыхание.

Марк подмигнул:

— Конечно. А у вас есть еще какая-нибудь сумасшедшая теория чтобы все запутать?

— Будьте уверены, я скоро что-нибудь придумаю.

— Я подожду.

Мы улыбнулись друг другу и я в который раз подумала, до чего же здорово, что с нами рядом есть Марк. Этот неуклюжий большой ребенок, которому достаточно положить руку на твое плечо чтобы всякие глупые мысли вдруг показались действительно глупыми мыслями. И ничем более.

Кир стоял неподалеку, но глядел он почему-то на нас, а не на сервов. И взгляд у него был… Я почему-то подумала, что взгляд серва по сравнению с ним был бы теплее. Кир смотрел на нас пристально, не мигая, немного опустив голову. Мне даже показалось, что он не дышал. Возможно, близость сервов, аура их чар, коснулась его. Чародеи всегда странно реагируют на такие вещи.

— Кир… — сказала я осторожно, — Так что?

— Ничего, — сквозь зубы ответил он и отвернулся, — Мне пора работать.

— Ты уже можешь сказать что-то конкретное? — спросил Марк.

Кир не глядя на него открыл саквояж и стал доставать из него свои обычные чародейские инструменты, выглядевшие со стороны как непонятные переплетения проволочек или причудливой формы металлические фигуры. Я давно бросила попытки разгадать их предназначение — это было не эффективнее, чем пытаться предсказать погоду по кофейной гуще.

— Контр-Ата — наверняка. Надо проверить. Надеюсь, что не Борей. Если так… Не знаю. Сперва проверю выходы. Дело паршивое, конечно. Скорей всего уйдет весь день.

Он говорил отрывисто, как человек, уже ушедший с головой в работу и неохотно реагирующий на происходящее в окружающем мире.

Значит, пропали наши надежды на полуденный рейс до Трапезунда. Значит, еще как минимум день в Тарсусе. Мы с Марком переглянулись. Марк выглядел невесело, да и мое собственное лицо, кажется, не воодушевляло.

— Я пришлю людей, — решительно сказал Фома, — Я не знаю, что с ними, но работать без защиты никому не позволю. У меня в конторе есть старенькая «мариетта», я прикажу Луке захватить ее…

— Мне не нужна охрана, — отрезал Кир, — Кстати, все присутствующие здесь мне тоже не нужны. Это на тот случай, если кто-нибудь захочет спросить, не нужны ли мне услуги.

— Но если вам понадобится помощь…

— Если мне понадобится помощь чародея, я позову специалиста, а если мне понадобится много зевак, тогда уж вас.

Резкость Кира озадачила Фому. Мне даже стало жаль добродушного старика — сейчас Кир хамил не по необходимости, а только лишь из дурного расположения духа. Вообще Кир был способен хамить в любом состоянии, но когда у него не ладилось настроение — а настроение его было непредсказуемо как снежный буран — окружающим доставалось особенно. Фома этих нюансов отношений с Киром не знал, поэтому чувствовал себя неудобно.

— Простите, господин чародей. Я только лишь имел в виду, что если смогу оказать посильную помощь…

— Если бы вы хотели оказать помощь, — Кир наконец взглянул на него, — Вы бы давно распорядились растащить сервов по складу.

— Зачем?

— Вы хотите оказывать помощь или задавать глупые вопросы? — зло бросил Кир, — Растаскивайте! Расстояние между любыми двумя сервами должно быть не менее десяти метров. Знаете, что такое десять метров?