«Мой наставник вызвал меня к себе и спросил: „Почему ты не прошла врачебную комиссию?“ Это, сказал он, единственная причина, по которой меня не взяли во Францию. Я, конечно, „очень изумился“, сказал, что не был только у одного врача и то потому только, что мне не сказали, к чему это приведет. Сделал обиженное лицо, обругал всех – словом, разыграл естественную сцену. Обычно его это убеждало. Но тут он стал засыпать меня прямыми вопросами: нет ли особой причины, известно только мне, объясняющей мой мужественный вид? Я попробовал вывернуться, но он был настойчив, стал расспрашивать о таких конкретных вещах, будто сам был врачом. Пришлось „расколоться“: я сказал, что бывают задержки менструаций, тогда болит голова и самочувствие ухудшается, но я и сам, мол, уже решил обратиться к специалисту-эндокринологу. Он повеселел, уверил меня, что все это легко лечится и мы еще с ним покажем, как надо ездить. Внешне я разделял его радость, но на душе скребли кошки.»

Это решающее событие – визит к эндокринологу – состоялось далеко не сразу, но тренер, помимо редкостной настойчивости, обладал еще и огромной властью. Впервые за 23 года своей жизни Алеша попал к специалисту. Правда, консультация эта едва ли не окончилась трагически. Еще одно поразительное совпадение с историей Жени, которому, если помните, было по началу рекомендовано «отрезать эту шишку»: специалистка, к которой попал Алеша, предложила ему фактически то же самое. По ее словам выходило, что пол может быть выбран по желанию, какой больше нравится, – как платье в магазине, но с ее, врачебной точки зрения разумнее выбрать женский, а лишнее, следовательно, удалить. Пациентка, мол, всю жизнь провела в женском обществе, воспитана как женщина, с этим связано и занимаемое ею положение – совсем неплохое! – а превратившись в мужчину, она будет вынуждена все начинать с нуля. Говорилось все это при первой же встрече после наружного осмотра, без генетических проб, без исследования гормональной сферы – словно дело происходило в XIX веке. Счастье еще, то врач эта не стала толкать Алешу под нож, а посоветовала поехать в Москву.

Но и в Москве повторилось то же самое, лишний раз подтвердив, что сама по себе «столичность» никаких гарантий качества не дает. Так же точно знакомство с больным ограничилось поверхностным осмотром, резюме же прозвучало еще более жестоко: изменение возможно только в одну сторону – женскую, с ограничением в виде бесплодия. «Сделать» же из Алеши мужчину медицина бессильна.

«Это меня потрясло, – рассказывает Алексей. – Я вышел в коридор, сел на стул и потерял сознание. Когда очнулся, вокруг меня суетились две медсестры с нашатырным спиртом. Потом мне сказали, что это всего лишь предварительный диагноз, что меня положат на обследование, оно-то все и покажет, а пока не стоит убиваться попусту. Но я твердо решил: что бы там у меня не обнаружили, женщиной не буду ни за что. В крайнем случае лучше останусь таким, как есть».

Похоже, когда Алеша уже лежал в клинике, готовясь к операции, мотивы этого решения были одной из самых частых тем наших с ним долгих бесед. Решение, конечно, было не просто правильным – оно было единственно возможным. Есть такие тяжелые разновидности гермафродитизма, когда соотношение мужского и женского начала и в самом деле приближается к равновесию, и тогда можно раздумывать о выборе варианта коррекции пола. Но с Алешей такой проблемы никак не возникало. Его диагноз – синдром неполной маскулинизации – говорит сам за себя. Почти все биологические признаки пола – генетический, гонадный, гормональный – у таких больных однозначно мужские. Нарушен только эндокринный механизм, благодаря которому у эмбриона должны в положенный срок сформироваться внутренние и наружные гениталии. Есть разные мнения насчет того, что вызывает этот дефект. Одни говорят о недостаточной андрогенной активности тестикулов эмбриона, то есть о слабости гормонального обеспечения этого процесса. Другие утверждают, что беда вовсе не в этом, а в нечувствительности тканей-мишеней, не подчиняющихся командам мужских гормонов. Но в любом случае важно то, что развитие плода по мужскому типу все же успевает начаться и продвинуться достаточно далеко от изначальной, женской первоосновы. Оно просто как бы останавливается раньше времени, и когда ребенок рождается, глаз акушерки не различает тех привычных форм, которые позволяют ей с уверенностью воскликнуть: «мальчик!» Ну, а раз не мальчик, значит, девочка. Эту ошибку при определении гражданского пола новорожденных с данной формой гермафродитизма совершают примерно в 97 % случаев, причем, распознается она не редко только в пубертатном периоде, когда у девочки вдруг начинают расти усы и ломаться голос. Судя по тому, что уже в два года мать не разрешала Алеше купаться без трусов, у него до таких крайностей дело не дошло.

А вот его позиция: лучше остаться никем, чем превратиться в женщину – была совершенно не типичной. Противоречие между биологическим полом и социальными его компонентами, начиная с пола воспитания, мучительно, невыносимо, но, как правило, первый порыв – сохранить привычную половую идентификацию, хоть бы даже она сорок раз оказалась ошибочной. Нам еще предстоит анализ этого удивительного феномена, который я могу сравнить только с непостижимым нежеланием старых каторжников, отбывших срок, выйти на волю. Пока лишь скажу, что это одна их самых больших трудностей, с которыми встречается психоэндокринолог: преодолеть гипнотическую силу пола воспитания. Почему же Алеша оказался свободен от этого мощного давления? Наверное, вы обратили внимание – записки Жени написаны в женском роде, а Алеша уверенно употребляет мужской, хотя выполняли они это психотерапевтическую работу примерно в одной и той же, очень еще близкой к началу и очень далекой от финала фазе перехода.

Самому Алексею дело казалось элементарно простым. «Ну, я же влюбился!» – твердил он и показывал фотографию Марины, как бы в доказательство того, что красота его любимой способна мертвого поднять из могилы, а уж в живом человеке пробудить все мужские чувства – и подавно. В принципе я был с ним согласен, хоть и вынужден, ради полноты картины, несколько развеять романтический ореол, окутывающий эту версию. С каким бы трепетом ни относился я к великому чувству любви, профессия не позволяет мне забывать, что зиждется оно на гормональных процессах, лишенных какой бы то ни было поэтической окраски. Гормоны слепы. Им безразлично, кем считает себя человек, жизнедеятельность каждого они регулируют, – мужчиной или женщиной. Значит, любой индивид, несущий в крови заряд андрогенов, мужских гормонов, обречен испытывать специфическое сексуальное возбуждение в предназначенных для этого ситуациях. Но в том-то и дело, что если вы видите себя женщиной, этот первичный импульс любви должен вас ужаснуть. Вы сочтете его нелепым, неуместным, компрометирующим вас и сделаете все, чтобы его подавить в зародыше. Культурный человек – существо в этом смысле достаточно натренированное. Каждый из нас наедине с самими собой может вспомнить о постигавших его внезапно недопустимых, постыдных желаниях, в которых мы не признаемся даже под дулом пистолета. За вычетом сексуальных меньшинств, страстная взволнованность, вызванная существом одного с нами пола, принадлежит к таким табуированным, часто даже не впускаемым в сознание инстинктивным проявлениям.

Заподозрить Алешу хотя бы в легком гомосексуальном сдвиге невозможно. Я уже говорил – жизнь не раз сталкивала его с лесбиянками. «На каком-то этапе, – пишет он, – у нас в общежитии образовалась целая секта таких девушек. Пары соединялись, расходились, встречались вновь и знали друг о друге все. Меня это поразило. У них были свои разговоры, выражения, воспоминания, свои песни и даже какой-то особый ритуал знакомства и заигрываний. Я был введен в этот круг одной женщиной, которая оказывала мне усиленные знаки внимания. Она познакомила меня со всеми и сказала, что я человек свой. Через два дня все они мне смертельно надоели. Я стал избегать их». Это говорит о том, что при всей своей эмоциональности Алексей умел себя контролировать и того, с чем не мирился его разум, себе не позволял. Тем поразительнее его решимость с открытым забралом пойти на встречу своей судьбе, вызывающее во мне самое искреннее восхищение. Пациент – в точном переводе означает страдающий, страдалец. Потому сочувствие, сострадание, проще сказать жалость всегда доминируют в восприятии врачом тех людей, которых он лечит. Но в отношении к Алеше на первом месте стояло уважение. Я ведь лучше, чем кто-нибудь другой, понимал, какое бесстрашие, какая сила духа потребовалась от него, чтобы заявить о своем праве на любовь к прекрасной женщине и отстоять это право в жестокой мучительной борьбе с обстоятельствами, а еще больше – с самим собой. Тяжелейшие испытания, связанные с психологической переориентацией, он преодолел сам, без помощи, без поддержки, не имея возможности даже ей, своей любимой, рассказать всю правду о себе.