– Вы смотритесь, как планета! – прокричал Циллер. – А ведь это не так!

Кэйб же не участвовал в разговоре и продолжал смотреть на восходящее солнце. Теперь оно стало ярко-красным. Рассвет на Орбите, равно как и закат, длился гораздо дольше обыкновенного. Сначала светлело небо над головой, затем поднимающееся солнце, казалось, медлило и лишь спустя долгие минуты появлялся его краешек над дымчатой линией горизонта в дрожащем киноварью ореоле и начинал скользить вдоль нее, светя еще неверно и зыбко. Лишь постепенно оно выходило целиком и позволяло начаться дню. Кэйб всегда думал, что именно восходы и закаты и придают дням наибольшую красоту и завершенность.

– Так как? – Фели справилась со своей задачей.

– Ладно, незачем сейчас заниматься этими глупостями, – вдруг решил Циллер. – Просто плывите! Да не забудьте о безопасности! Не будет ли так меньше обмана?

– Вопрос не в этом! Вопрос в том, не будет ли в этом меньше забавы?

– И что, будет?

– Абсолютно, черт возьми! – И волосы Фели, поднятые ветром, вдруг взметнулись над ее головой как языки черного пламени.

– Так вы думаете, что это только забава, когда здесь явно присутствует реальная опасность?

– Нет, забавы больше, – крикнула она. – Некоторые люди эти полеты считают основным своим развлечением, но делают это только в… – Голос вдруг пропал, за ревом налетевшего порыва ветра.

– В чем?

– Во снах! Есть такие пуристы, которые зареклись делать что-либо в реальности!

– И вы презираете их? – потребовал Циллер.

Женщина, кажется, удивилась, но снова быстро сняла перчатку с левой руки – действие, еще более опасное, чем первое, – порылась в ранце и что-то прицепила к ноздре. Потом снова сунула руку в перчатку и раскинулась на воздушном потоке. Когда она опять заговорила, голос ее звучал нормально, и обоим, благодаря кольцу в ноздре Кэйба и какому-то хитрому устройству, используемому Циллером, казалось, что она сидит рядом с ними в кабине.

– Вы сказали «презираете»?

– Да.

– Но с чего бы я стала презирать их?

– Они с минимальным усилием и при полном отсутствии риска достигают того, чего достигаете и вы, но рискуя жизнью.

– Это их выбор. Я тоже могла бы так делать, если бы захотела. И в любом случае, это все даже не совсем одно и то же. – Она восторженно оглядела простирающееся вокруг пространство.

– А точно ли так?

– Точно. Ведь человек знает, что это лишь грезы, а не реальность.

– Во все можно поверить. Фели вздохнула и скривила губы:

– Извините, но мне пора лететь дальше, и я предпочла бы теперь остаться одна. Не обижайтесь. – Женщина снова с риском сняла перчатку, вытащила крошечный компьютер и убрала его в ранец, а потом с заметным усилием опять надела свою когтистую конечность. Кэйб подумал, что она, наверное, замерзла. Они уже находились на высоте более чем в полкилометра над грядой, и воздух, обдувавший самолет, леденил обшивку самолета. Их подъем приостановился. Волосы Фели теперь не путались больше вокруг головы, а черным крылом осеняли ее слева. – Еще увидимся! – крикнула она и позволила себе отдаться воздушному потоку воздуха.

Женщина плыла, раскинув руки и ноги, и блестящие когти перчаток отражали оранжево-желтый рассвет. Скоро Фели была уже далеко.

Циллер и Кэйб еще долго смотрели ей вслед, приостановив самолет, и видели, как она радостно махала руками и ногами, как пластались широкие крылья, превращая фигуру то в огромный факел, то в дивную сине-зеленую птицу. А Кэйб еще долго слышал ее победные крики. Женщина летела прямо на рассвет, но потом, вероятно, передумала, резко развернулась и пропала из виду. Неподалеку от места, над которым они зависли, Кэйбу были видны и другие летуны – крошечные точки и кувыркающиеся в небе фигурки в плащах из листьев деревьев блимп. Скоро, сделав круг, Фели снова показалась и начала делать крутой разворот, чтобы пролететь прямо под ними. Самолет тоже стал медленно разворачиваться, чтобы не потерять ее из виду. Она проплыла метрах в двадцати под ними и сделала спираль, улыбаясь всем лицом; потом резко взмыла и снова начала пике, сложив крылья. И вдруг оба увидели, что она так и продолжает камнем падать вниз.

– О! – вырвалось у Кэйба.

«Неужели она умерла?» В голове у него уже начали складываться строки, которые он отправит в Службу новостей Хомомдана. Такие иллюстрированные письма Кэйб посылал туда каждые шесть дней уже около девяти лет и приобрел себе небольшой, но преданный кружок слушателей. Но никогда ни в одном своем репортаже он не описывал смерти от несчастного случая и сейчас никак не смог бы отказаться от этого.

Но тут сине-зеленые крылья снова расправились, вспыхнув на солнце, и Фели поднялась вверх уже далеко от них, окончательно скрывшись из глаз.

– А наш ангел не бессмертен? – спросил Циллер.

– Нет. – Кэйб не знал, что такое ангел, но спросить у Циллера или Хаба постеснялся. – Она настоящая.

Фели Витрув принадлежала к той части летунов, у которых не существовало записей мозга для того, чтобы в случае несчастного случая можно было воссоздать их. При одной только мысли об этом Кэйбу стало не по себе.

– Они называют себя одноразовыми, – вспомнил он. Циллер помолчал.

– Странные люди, которым нравятся эпитеты, напоминающие им об их смертности. Некоторые даже играют этим. – Желто-оранжевый свет весело мерцал на хромированных поверхностях самолета. – У челгрианцев есть каста, которая называется Невидимые.

– Я знаю.

– Как твои штудии?

– Ничего. У меня было, правда, только четыре дня, поскольку пришлось закончить много собственных дел. Тем не менее, я начал.

– Муторное дело ты на себя взвалил, Кэйб. Я бы даже принес свои извинения за это, если бы не считал их излишними, поскольку речь, так или иначе, идет обо мне и моей работе.

– О, да, – смутился Кэйб и еще больше смешался от собственного смущения.

– И все-таки чертовски странное развлечение, – добавил Циллер, кивая в сторону кружащихся в ясном небе пятен. – Он откинулся на сиденье и достал из кармана трубку. – Посидим еще немного, полюбуемся восходом?

– Да, хорошо.

Сверху им была видна расстилающаяся на километры долина Фреттл. Солнце системы Лэйслер все еще поднималось, медленно приближаясь к зениту, раздвигая толщи воздуха и освещая раскинувшиеся вокруг земли до мельчайших подробностей. Впереди, за причудливо вьющейся широкой дорогой, под ярким светом, сверкавшим в небе подобно драгоценному браслету, постепенно бледнела линия горизонта и поднимались горы Тьюлир со снежными шапками на вершинах. Справа взгляд тонул в саваннах, теряющихся в дымке. Слева в отдалении, намеком, едва синели горы и было видно широкое устье Великой Реки, впадающей в море Фреттл.

– А тебе не кажется, что я слишком извожу людей, а? – вдруг спросил Циллер, посасывая трубку и хмурясь.

– Я думаю, они этому радуются.

– Неужели? – голос Циллера прозвучал несколько разочарованно.

– Мы помогаем им определиться. И это не может не нравиться.

– Определиться? И все?

– Я не думаю, конечно, что это единственная причина, по которой им нравится наше присутствие здесь, особенно, если говорить о вас. Но мы даем им некий новый стандарт, как взгляд на себя будто со стороны, позволяющий заново оценивать себя.

– Звучит, конечно, получше, что простое указание на хорошее отношение к любимым домашним животным из высшей касты.

– Но к вам это и вовсе не относится, дорогой Циллер. Они называют вас композитором, маэстро – странное обращение, никогда его раньше не слышал! – Они действительно гордятся вашим пребыванием здесь. И Цивилизация, и Хаб, и уж народ Мэйсака точно.

– Точно, – промурлыкал Циллер, отворачиваясь от так и не разгоревшейся трубки и глядя вниз на равнину.

– Вы звезда для них.

– Трофей.

– В определенном смысле, но очень уважаемый трофей.

– У них полно своих композиторов. – Циллер нахмурился и принялся постукивать по трубке указательным пальцем. – Компьютеры, всякие их машины, их Разум могут писать любую музыку.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: