Характер изложения, да и сам материал, наполняющий "Хорографию", равно как и большей частью далеко не случайные ошибки Мелы, убеждают во множественности и разнообразии его источников. В их числе был перипл, содержавший описание средиземноморского берега, типа перипла Пс. Скилака и землеописание, располагавшее данными, восходящими к "Землеописанию" Гекатея, однако переделанное и дополненное на основании приобретений греческой науки после Эратосфена. Помимо того, текст "Хорографии" изобличает во многих случаях пользование ее автором картой, однако не греческой картой типа карты Гекатея или Дамаста, а римской картой-дорожником - образцом нового типа географической литературы, возникновение которого обязано всецело потребностям римской военной администрации.

Возникновение подобных карт относится к последним временам республики и связано с римской экспансией на западе и востоке; плодом же этой картографии следует считать знаменитую карту мира (orbis pictus) Випсания Агриппы, начертанную после его смерти в качестве фриза на портике Випсания в Риме по распоряжению Августа.[1]

Карту Агриппы следует предполагать и в более доступном для обозрения и пользования виде, - на таблицах, подобных таблицам известной Tabula Peutingeriana или Itiuerarium Antonioni, ближайшим оригиналом-источником которых и являлась, несомненно, карта Агриппы. Судить о ней, помимо прямых ссылок Плиния или косвенных следов пользования ею у Плиния. и Мелы, позволяют еще такие документы, вышедшие из-под пера римских чиновников, как Divisio orbis terrarum и Dimensuratio provinciarum, составленные, как это явствует из сопоставления их данных с соответствующими данными Плиния, по карте Агриппы.[2]

Об использовании Мелой карты Агриппы или какой-либо другой подобной ей карты свидетельствует обозначение Мелой некоторых горных хребтов по племенным наименованиям, очевидно надписанным близ графического изображения этих гор (I, 109). Таковы горы Амазонские и Кораксийские на Кавказе.

Некоторые пассажи свидетельствуют о том, что описание производилось с картой перед глазами, как, например (I, 110), при описании кавказского побережья Черного моря, когда город Кикнос оговаривается как находящийся у "берегового изгиба" и т. п. Всего же убедительней, быть может, является описание Рипейских гор - сначала в Европе (I, 109), а потом в Азии (II, I), потому, несомненно, что на карте их изображение, как об этом свидетельствует Плиний в отношении карты Агриппы,[3] было распространено также и на северную часть Азии.

Мела, точнее - его хорографический источник, хотя и не без некоторого противоречия, принимает развитую во II столетии до н. э. грамматиком Кратесом Маллотским теорию экваториального океана, соответственно которой вся тропическая зона земной поверхности была покрыта водой океана, отделявшего северную, умеренную зону от южной и жителей северного полушария от антиподов.[4] Мела также делит мир на две полусферы (I, 9 сл.), о которых он в дальнейшем описании не упоминает. Лишь говоря о Тапробане (Цейлоне), известном уже и Эратосфену,[5] и ссылаясь на Гиппарха, Мела высказывает предположение о том, что Тапробан, быть может, и не остров, а оконечность южного материка (III, 153), частично, однако, расположенного в северном полушарии. В этом мнении соединились, вероятней всего, представления Кратеса об экваториальном океане с более древними подозрениями о существовании на юго-востоке материка, соединяющего Индию с Африкой и обнимающего Эритрейское море (см. выше).

Общее представление об обитаемой Земле у Мелы построено на данных Эратосфена. Средиземное море, Танаис и Нил делят сушу на три материка, описание которых он и дает, следуя первоначально по их внутреннему, а затем по их внешнему океаническому контуру. Суша, по его мнению, омывается со всех сторон океаном (III, 44 сл.), в доказательство чего, помимо ссылки на ионийских географов и на Гомера, Мела приводит рассказ, заимствованный из Корнелия Непота, на которого он в этом случае прямо ссылается, о том, что Квинту Метеллу Целеру в бытность его проконсулом Галлии (в 62 г. до н. э.) царь племени ботов (у Плиния,[6] приводящего этот же рассказ, вместо ближе неизвестных ботов фигурируют свевы) подарил несколько индийцев, сообщивших ему, что они занесены были бурей из Индийского моря к берегам Северной Европы. В этом рассказе не без некоторого основания усматривают наиболее древний факт, подтверждаемый случаями, зафиксированными в средние века и в новое время, заплыва в европейские воды эскимосов от берегов Гренландии.

О берегах и островах Северного океана, западную часть которого Мела называет Британским океаном, он знает, однако, гораздо больше своих предшественников, будучи, очевидно, в курсе наблюдений и открытий, произведенных во время операций Германика с флотом в районе озера Флево (Зюдерзее) и у северных Геракловых столпов (Гельголанд), о чем подробно сообщает Тацит.[7] Предприятия Клавдия в Британии также, вероятно, помогли расширению географического кругозора римлян. Во всяком случае Мела, помимо описаний Британии и Иерны (Юверны), называет острова Оркады (Оркнейские острова), Эмоды (Гебридские острова), а также о. Скандинавию (III, 54) в Кодацском заливе (Северное море). Все названные наименования известны также и Плинию.[8] Еще далее на восток по североевропейскому побережью Мела знает р. Вистулу (Вислу) в качестве западной границы Сарматии (III, 33). Оба эти наименования могли быть им скорее всего заимствованы с карты Агриппы, данные которой повторяет и Плиний[9] и другие позднейшие источники, воспроизводящие римское административно-географическое деление.

У северных границ Азии, а может быть, и по всему северо-востоку Европы, Мела поселяет скифские племена, известные ему под общим именем бельков (III, 36), о которых он упоминает также в связи с определением положения о. Туле, лежащего против побережья бельков (III, 119). В этом имени, так же как в наименовании о. Балции, или Басилеи,[10] позволительно, быть может, угадывать отголосок имени позднейшей Балтики.

Северное побережье Азии образует Скифский полуостров, частично пустынный вследствие его недоступности, частично же заселенный дикими племенами, из которых Мела называет скифов-андрофагов и саков. В их соседстве обитают лишь дикие звери. В качестве наиболее удаленного к востоку пункта Мела называет спускающийся к побережью Восточного океана горный хребет Табис, известный еще и Плинию и, видимо, заимствованный обоими авторами из одного и того же источника. Мела представляет его как крайнюю оконечность Тавра, пересекающего, по учению Эратосфена и его последователей, азиатский материк с запада на восток. Ввиду этого имя Табис должно быть сопоставлено с наименованием Тапурийских гор у Птолемея,[11] отождествляемых с западными отрогами Тянь-Шаня.

У азиатской части Рипейских гор, на самом севере Азии, Мела помещает гипербореев (III, 36). Подобная их локализация станет понятней, может быть, после того, как представишь себе, что при переделке древнеионийской карты, изображавшей Каспийское море в виде замкнутого бассейна, некоторые обозначения должны были сместиться, когда оно приняло вид океанского залива. Так, вероятно, случилось и с гипербореями у Мелы, которые переместились к востоку и очутились по ту сторону залива Скифского океана. Описание же гипербореев Мела производит в чертах, близких к Геродоту, но, исходя из неких параллельных данных, подновленных в эллинистическое время на основании знакомства с северными странами.