Электричка начала притормаживать, за окном замелькал забор станции, Вадик развернулся к дверям и приготовился к выходу. Шипя пневматикой, двери открылись.

- Да, забыл сказать, - не оборачиваясь, сказал он. - Смена работы вам не поможет, - и вышел, оставив за спиной гробовое молчание, нарушенное только шипением закрывшейся двери.

* * *

Спустя несколько месяцев он проснулся от чьего-то присутствия в его комнате. Сев на кровати, Вадим начал вслушиваться.

- Мне казалось, что я покончил с тобой. Не думал, что ты так быстро вернешься.

- А-а-а, вот ты и объявился. Если хочешь поговорить, то явись сам, и в материальном виде, в противном случае - разговора не будет.

- Да ты знаешь, с кем ты разговариваешь?

- А глупее вопроса придумать не смог? - хмыкнул Вадик. - Конечно, знаю. А вот ты, похоже, не догадываешься, что правила игры несколько изменились.

Сосредоточившись, он поймал ниточку контакта и послал по ней весь тот негатив, что накопился в нем за последние четыре дня, и тут же разорвал контакт.

* * *

Снова голос донесся из темноты, но на этот раз он имел физическое воплощение.

- Теперь мы можем поговорить?

- Поговорить? Можем. Но не больше. Переговоров не будет.

- Ты стал сильнее. - Тень опустилась на стул.

- Нет, я просто стал умнее. Чего тебе надо?

- Все как прежде, я хочу, чтобы ты ушел...

- А я хочу, чтобы ты мне не мешал, - перебил Вадим. - Ты мне мешаешь.

- А не слишком ли ты стал дерзок? - Тень поднялась, в голосе послышался гнев.

- Сядь и не выпендривайся. Не забудь, это ты ко мне пришел, а не я к тебе, так что не серди меня.

- Ты перешел все границы. Я терпел тебя слишком много, в этот раз я тебя уничтожу полностью, игра слишком затянулась. - От тени отделился шар и ударил в тело Вадима.

Зеленоватая волна прошла по поверхности некоего овала, который окружал Вадика. Он усмехнулся, и в этот момент сияние резко потухло, а в центр тени ударил тонкий луч, который пробил ее насквозь, отбросив на пару метров в глубь комнаты. Вадик подошел к сгустку, который менял свои формы, пытаясь освободиться от иглы, пригвоздившей его к полу. Посмотрев на сгусток безразличным взглядом, он протянул руку, и с нее на шевелящиеся остатки тени потек зеленый огонь, который начал медленно пожирать мрак. Когда от черного силуэта остался совсем уже небольшой клочок, Вадим опустил руку. Огонь погас, игла пропала.

- Я тебя отпускаю. Но если ты придешь еще раз, я тебя уничтожу.

Фразу он заканчивал уже в одиночестве. Тень растаяла. Он придет снова и попытается его убить, но...

* * *

- Почему ты меня не убил? - голос был на редкость тихим.

- А разве это возможно?

- Нет, но ты мог попытаться, - голос казался удивленным.

- Пытаться сделать невозможное? Глупая трата времени. У меня нет такой возможности, я не ты, я не могу гоняться за солнечным зайчиком.

- Ты хочешь сказать, что я не смогу тебя уничтожить? - прошелестел голос.

- А ты сам этого еще не понял? Это невозможно, для этого тебе надо уничтожить все человечество, потому что я, общаясь с кем-либо, отдаю ему свою частичку. Ты можешь убить меня, но не сможешь убить всех. А если и убьешь, то... А собственно, какая мне разница. Уходи. Я хочу отдохнуть.

- Ты стал совсем другим, но при этом остался тем же, я не понимаю тебя, - голос становился все тише.

- А когда-нибудь понимал?

Ответа не последовало.

- Все очень просто, - сказал Вадим в пустоту. - У людей есть пословица, подходящая к данному моменту. Добро должно быть с кулаками.

КРУГ

КАРЛСОНЫ В ответ на спетую песню Олега Медведева и недописанную песню Андрея Морозова

Графа Монте-Кристо из меня не вышло. Придется переквалифицироваться в

управдомы.

И. Ильф, Е. Петров. "Золотой теленок"

Будильник вздрогнул, разрываясь диким треском, а потом еще раз, когда на него опустилась тяжелая рука, поросшая солнечно-рыжей шерстью.

Он поднялся с кровати, накинул халат и пошел варить кофе. Как славно было раньше: папа, мама и даже брат с сестрой. Теперь родителей не стало, брат и сестра живут со своими семьями, а он... Он один, совсем один. И опять придется варить кофе самому, а он убежит. И опять жарить яичницу с беконом, а она подгорает вот уже пять лет. С тех пор как не стало мамы.

Он включил плиту, поставил кофе и яйца на огонь и пошел в ванную. Пока брился и умывался, кофе убежал, а яйца подгорели. Опять. С тоской сжевал завтрак, глянул на часы. Пора на службу.

* * *

Вечер, словно громадная черная птица, накрыл город своим мягким крылом. Дома и домики со своими крышами, шпилями и башенками растворились в сумеречной дымке. Зажглись огоньки окон и светлячки звезд.

Он шел понурый. Почему-то ничего не хотелось. Так всегда вечерами. Сейчас придет домой, завалится на диван с банкой пива и тупо будет пялиться в телевизор. Как тогда сказал Карлсон? "Такая большая домомучительница в такую маленькую коробочку?! Ничего не выйдет!" Он улыбнулся. Вечер перестал быть серым, ноги сами понесли его в другую сторону от дома, туда, где был он это точно знал - маленький домик на крыше. За трубой.

Домик стоял на своем месте и никуда не делся. Такой же маленький, уютный и аккуратный, как и тридцать с лишним лет назад.

Перед дверью он замялся. Нахлынули воспоминания: "Добро пожаловать, дорогой друг Карлсон! Ну и ты заходи..." Он улыбнулся прозвучавшему в голове голосу и принял приглашение.

Внутри было темно и тихо.

- Карлсон? - позвал он. - Карлсон, это я, Малыш. Ты здесь?

Что-то шмыгнуло, зашуршало, чиркнуло в темноте. По комнате разлился тусклый свет ночника, что стоял на тумбочке у кровати. Малыш пригляделся, на кровати лежал сухощавый старик с рыжей шевелюрой.

- Привет, Малыш, - хрипло произнес старик. В голосе его не было прежней жизнерадостности. - Чем будешь угощать?

- Тортом с восемью свечками, - улыбнулся Малыш, но на глаза его навернулись слезы. - Или лучше так: восемь пирогов и одна свечка, а?

- А как же колбаса? - грустно хмыкнул старик. - Ладно, проходи, садись.

Он прошел и плюхнулся на край кровати, скрипнуло.

- Что ж ты врал, что тебе восемь лет? - с иронией произнес старик. Кровать-то под тобой скрипит, будто тебе все сорок.