Род отпрыгнул, грациозно увернулся от удара гигантского кулака, взлетел вверх на полной мощности усвоенной левитации, и ударил мечом тролля в живот.

От удара рука Рода онемела, но тролль заревел от боли и согнулся пополам. Род отскочил, потом подпрыгнул и попытался отрубить чудовищу ухо. Меч пронзил мочку, и тролль ухватился за ухо с воплем, от которого задрожали холмы. Он попытался дотянуться до обидчика, нагло шныряющего у него над головой, но ему мешала боль в животе. Род поднырнул гаду под локоть, чувствуя себя вездесущим и кусачим комаром, но ни одно насекомое не могло вызвать рев, подобный тому, который заставил исторгнуть из тролльего зева Верховный Чародей. Тролль отпрыгнул, потом еще раз, и еще и еще много-много раз, пытаясь отмахнуться от крошечного демона, который мечется вокруг него, нанося удары. Потом повернулся, и ревя от страха и собственного бессилия, убежал в лес.

Когда стих треск от его бегства, Род опустился на землю, тяжело дыша и прижимая руку к сдавленным бокам. Он еще подумал, а не сломало ли ему чудовище пару ребер.

— Должно быть, порождение ведьмина мха, — выдохнул он, превозмогая боль, — но как дьявольски много мха! Что там у нас — неужели целая деревня бабушек, рассказывающих детям о чудовищах? — он повернулся к семье. — Ну, хорошо, можете спуститься.

Они тут же спустились, Корделия со слезами жалась к матери, Грегори крепко держался за ее юбку, разглядывая отца огромными испуганными глазами. Сзади мужественно держались Джеффри и Магнус, пытаясь подавить дурные предчувствия.

Род нахмурился.

— В чем дело с вами? Чудовищем был тролль, а не я!

В глазах Гвен сверкнули слезы.

— Супруг, мы ничего не видели! Ты прыгал, уворачивался, даже взлетел, но тебя никто не бил.

— Да ну! Он тут перевернул десяток сугробов!

— Поверхность абсолютно нетронута, Род, — сказал Фесс, — если не считать твоих следов.

— Потом ты стал вырываться, хотя по-прежнему тебя ничего не держало, и сражался словно с гигантской рукой.

— Поверь мне, я ее прочувствовал на собственных ребрах! Думаете, приятно, когда вам пытаются сжать грудную клетку?

— Но мы ничего не видели! Никакой великаньей руки!

— Не видели? — Род неожиданно застыл, чувствуя озноб, не имеющий ничего общего с зимним холодом. — Значит, вы все против меня? Сговорились?

— Супруг, нет! — словно вырвалось у Гвен.

— Тогда смотри! — Род повернулся, указывая на снег. — Вот следы! Фесс поместится в одном таком. В сущности, он даже стоит на таком отпечатке!

Конь посмотрел вниз.

— Я вижу только снег, Род, потревоженный моими копытами.

— Может быть, только ты сам, папа, можешь их видеть, — сказал Грегори. — Следы могут защищать заклинания, действующие на наше зрение.

Род замолчал, задумавшись, но Фесс ответил:

— Мы могли бы видеть последствия, Грегори, и…

— Побереги голос, Фесс, — Род суженными глазами посмотрел на мальчика. — Он пытается меня успокоить.

Грегори снова спрятался за юбку Гвен. Мгновение вся семья стояла неподвижно, вспоминая приступы отцовского гнева и готовясь к очередному.

— Дьявольщина, — простонал Род, — я едва не набросился на вас?

Никто ему не ответил.

— Точно, — выдохнул Род, — вот где правда! И никак не могу помешать этому в будущем!

Сказав это, он повернулся и направился в лес.

— Нет, папа!

— Папа, вернись!

— Супруг, ты не готов долго находиться в лесу!

— Святая простота! — пробормотал про себя Род. — Как будто я не бродил долгими зимними шестнадцатичасовыми сутками до встречи с ней!

— На планете Пахьола, как я вспоминаю, Род, — сказал у него за плечом Фесс. — Ты тогда помогал организовать сопротивление фиолетовоногих повстанцев.

— Ты здесь? — Род оглянулся на большого черного коня. — Уходи. Не забудь, мое умственное равновесие под вопросом.

— Никто не говорил этого, кроме тебя самого, Род.

— Никто, кроме меня, не может заглянуть мне в голову, — Род внезапно остановился, глядя в темноту. — Вот оно что!

— Что именно, Род?

— Почему я мог увидеть тролля, когда никто из вас не мог? Потому что его не было.

В голосе Фесса явно можно было расслышать облегчение.

— Весьма логичное заключение, Род.

— Да, но в таком случае разве не логично, что я вижу только галлюцинации?

— Вопрос заключается просто в определении.

— Нет, вопрос заключается в свихнувшихся мозгах. Посмотри в лицо случившемуся, Фесс, наверное я спятил, — Род остановился в снегу, и на лице его появилась блаженная улыбка. — Да, спятил. Ну! Если это все, тогда я могу успокоиться и принять свое безумие как свершившийся факт.

— Не хочешь ли… объяснить, на чем основано такое отношение к собственной персоне, Род?

— А что объяснять? Пока я знаю, что со мной, я знаю, и как мне поступать.

— Как именно? — спросил Фесс, испытывая дурное предчувствие.

— Для начала держаться подальше от Гвен и детей, чтобы не причинить им вреда. И кстати, держаться подальше ото всех, пока я не приду в себя, — Род снова потопал вперед. — Лес выглядит многообещающим. Во всяком случае, я заслужил отпуск и от семьи и от логики.

— Послушай, Род, — Фесс заторопился за ним вслед. — Конечно, ты преувеличиваешь.

— Нет, я галлюцинирую. А если я галлюцинирую, то либо умираю с голоду, либо меня опоили, либо я спятил.

— Это необоснованное утверждение…

— Да? А ты можешь назвать другие причины галлюцинации?

Фесс немного помолчал, потом сказал:

— Как результат религиозного рвения, обычно совпадающий с углубленной медитацией.

— Да, но я сегодня не молился, не впадал в транс, а после пира, заданного на славу их величествами, явно не умираю с голоду. Если бы пища была отравлена, галлюцинировали бы заодно со мной еще сотни людей.

— У тебя есть доказательства, что подобного не произошло?

— Судя по шуму, который производил я, мы бы услышали проявления буйства безумных подданных издалека. Их величества всегда призывают меня, когда происходит что-то неожиданное.

— Рассуждения кажутся здравыми, — неохотно согласился Фесс.

— Еще бы! То же самое относительно теплового удара — нонсенс в середине зимы. Значит, остается одно объяснение — мое безумие!

— Ну, этот термин, пожалуй, чересчур сильный…

— Конечно, я просто вижу то, чего на самом деле нет. Вижу, что на меня нападают. Пытаются убить и где-то даже проглотить меня на ужин. Неужели ты будешь убеждать меня, что я никогда не отличался легкой склонностью к паранойе?

— Твой дед, вероятно, чересчур повлиял на тебя своими средневековыми фантазиями…

— Да, мой дорогой, возлюбленный, но к концу жизни окончательно свихнувшийся дед. Примешь такое определение, Фесс? Или предпочтешь другое: «безумен, как Болванщик»?

— Я предпочел бы последнее, — медленно сказал Фесс, имея в виду связь с произведениями Льюиса Кэрролла. — Существует мнение, что те, кто изготовлял болванки для производства шляп, слишком долгое время проводили со свинцом. В результате бедняги начинали страдать мозгосдвигом. Автор «Алисы в стране чудес» подметил, как говорят медики, неадекватность поведения болванщиков и…

— Охо-хо! Вперед, в Страну Чудес! Ну что, ты идешь со мной, Фесс? — но Род не стал дожидаться ответа.