- Как приехал, так всё и бросил, - бубнил он. - Что за дела... Такой бардак развел... Вот, возьми.

С открытым ртом, не в силах вымолвить ни слова, я округлившимися глазами наблюдала, как из-под гардеробной двери заструился черный густой дым.

- Саша, чеки!

- Геннадий Сергеевич! - завопила я, справившись со ступором и зачем-то бросаясь вперед и хватая бумаги. - Что-то горит!!!

- А? - директор обернулся и, мигом вскочив с кресла, заорал. - Вон из кабинета! Живо в коридор!

Меня дважды просить не пришлось. Развернувшись, я ринулась к двери и что было сил толкнула её, но та оказалась заперта.

- Закрыто, - прошептала я, оборачиваясь, и тут же завизжала во весь голос. Черный дым принял форму чего-то совершенно невероятного. Такого я не видела даже в компьютерных играх брата. Огромная клыкастая пасть, украшенная ирокезом шипов, идущих между выпученными красными глазами, держалась на двух кривых когтистых лапах. В пасти вместо клыков росли то ли руки, то ли щупальца и, с каждым шагом чудовища они становились всё длиннее.

- Где убежище проводника? - грохнул голос. - Покажи мне проводника, ключник.

- Катись, откуда пришла, мразь, - Геннадий Сергеевич толкнул кресло в пасть монстра, и тот, схватив предмет мебели щупальцами, разорвал его на части. Зажав рот рукой, чтобы не заорать, я сползла по двери вниз, на ковер.

- Заберу, - прорычал голос. - Каждый последующий. Пойдет со мной. Пока не кончитесь. Пока проводник не будет наш.

Геннадий Сергеевич схватил шариковую ручку и подбросил её к потолку. Та закрутилась, удлинилась, стержень вытянулся, став острым, как пика, и мужчина, поймав копье одной рукой, метнул его в тварь. Монстр увернулся, и оружие впилось в стену.

- Покажи проводника!!! - заревела пасть и ринулась на противника. Яркая вспышка осветила кабинет, что-то грохнуло в коридоре, а потом меня буквально сдуло в сторону. Двери, ведущие наружу, разлетелись в щепки, и среди пыли и вихря опилок появился Скотти. Лежа на боку, у шкафов, которые ещё дрожали от взрыва, прижимая к груди чеки, я в полуобморочном состоянии наблюдала, как огромный волк с окровавленной пастью, рыча, бросился в черно-золотое месиво, в которое превратились, сцепившись, чудовище и Геннадий Сергеевич. В воздухе летали опилки, бумага, клочья шерсти и одежды. Я, свернувшись калачиком, зажала уши руками, моля Бога об обмороке, но обморок не шел, а между тем черный монстр покатился обратно к гардеробу, круша всё на своем пути. В этот миг через развороченный дверной проем из коридора влетел наш финансовый директор и, увидев тварь, швырнул в неё пылающий шар, который, шарахнув по двери гардероба, снес пол стены и разбил окно. Монстр заревел, выпростав щупальца, схватился ими за край дыры и, нырнув в образовавшийся проход, исчез.

В гробовой тишине, что опустилась на перевернутый вверх дном кабинет, отчетливо прозвучал полный горечи голос финансового директора.

- Твою же мать, Сергеич. Что ж опять наворотил, нежить ты гребаная...

   ***

Максим Александрович, душа компании, ценитель прекрасного, спортсмен, умница, заядлый рыболов и известный сердцеед, запустив пальцы в отросшие за двухмесячный отпуск русые волосы, стоя посредине кабинета, осматривал развороченную стену. У его ног, скуля и держа на весу перебитую переднюю лапу, сидел всклокоченный Скотти. Я пристроилась в одном из уцелевших кресел и, прижимая к груди бумаги, покачивалась туда-сюда. Несколько минут назад я, разразившись воплями, ринулась было в коридор, но, споткнувшись об обгорелый труп Арсения Владимировича, рухнула прямо на него. И опять обморок не пришел на помощь. Меня просто вывернуло на паркет. Я даже бумаги не отпустила.

Максим Александрович вернул меня на место, приказал сидеть смирно, а сам принялся оглядывать кабинет.

   - Блин, хреново, - процедил он, опуская руки. - Две из пяти... И Сеня подставной оказался... А ты что тут делала?

Максим Александрович обернулся, хмуро глянул на меня, поведя носом, будто пытался таким образом что-то вынюхать.

- Это сон, да? - пропищала я, рукавом рубашки вытирая губы. - Это...

- Если бы. Мы тут...

- Посторонись! - через разбитое окно, верхом на швабре в комнату влетела Антонина Васильевна. Ветер сорвал с головы косынку и теперь трепал косу, выпуская седые прядки.

- Ой, - я прижала ладони к горящим щекам. - Чем вы меня накачали...

- Ну, что? - проигнорировав мои причитания, обратился Максим Александрович к Антонине Васильевне, которая, отставив швабру, поправляла свой оранжевый фартук, накинутый поверх рабочего платья.

- Из десяти семеро будут в течение часа. Двое не ответили, а Геннадий Сергеевич..., - женщина запнулась. - Просят организовать телепорт.

- Славу из отдела информационных технологий вызови, у него в серверной основа была.

- Прибраться?

- Нет, пусть видят. Курга подлечи, ему здорово влетело.

- А она? - Антонина Васильевна кивнула на меня, и я сдавленно всхлипнула.

- Мать объяснит, я не наседка, - отрезал Максим Александрович. - Саша, иди, умойся, что ли. Только без рева. Ну... Ну, просил же...

Но слезы против воли наворачивались на глаза, виски сжимало, как при мигрени, и истерика уже была готова накрыть меня с головой, как Максим Александрович, присев передо мной на корточки, заговорил мягко и ободряюще.

- Живая? Живая. Цела? Цела, - он положил ладони мне на колени и улыбнулся так, как обычно улыбался своим секретаршам, которых менял с завидной регулярностью. - С остальным мы разберемся. Страшно, понимаю, но всё объяснимо.

Я, шмыгнув носом, кивнула и отвела глаза.

- Вот так, молодец, - Максим Александрович заметил чеки в моих трясущихся руках. - Давай сюда бумаги. Я их уберу.

- Ссама унесу, - выдохнула я, слабо сопротивляясь. Финансовый директор дернул листки на себя, и они посыпались на замызганный ковер.

- Ой, - вскочив с кресла, я развела кипучую деятельность, принявшись собирать чеки. - А эттто что?

Протянув руку, я подняла гадальную карту. На лицевой её стороне был изображен замотанный в черный плащ полусгнивший мертвец, протягивающий костлявую руку к неведомой жертве и разевающий рот в немом крике.

- Убежище проводника, - Максим Александрович печально покачал головой. - Он там прячется. Дай-ка мне... да чтоб тебя!!!

Стена, на которой были изображены двери, внезапно начала меняться. Исчезла дыра, что осталась на месте гардеробной, достроились кирпичи, поплыли нарисованные двери. Мы вскочили на ноги, и, судя по выражению лица моего собеседника, его происходящее испугало не меньше, чем меня.

Рисунки исчезали - краски будто впитывались в штукатурку, а на чистой поверхности возникали новые мазки, точки, линии. Максим Александрович шагнул вперед и замер между мной и стеной. Я встала на цыпочки, выглядывая из-за его плеча и со страхом наблюдая за работой невидимого художника.

Первая дверь стала похожа на двери старого лифта, вторая - на изящную, ажурную, садовую калитку, третья - на обычную занавеску, какие вешают в примерочных, а четвертая превратилась в пасть. Черные зубы сомкнулись, искажая ставшую молочно-белой гладь стены.

- Какого черта, Максим? - прозвучал у нас за спинами полный ярости женский голос. - Я просила оберегать мою девочку от магии, а ты сделал её ключницей?!

- Мама? - обернувшись, я вытаращила глаза. - Что тут творится?

Мать тряхнула копной золотистых волос и, меча глазами молнии, двинулась на Максима Александровича.

- Я дала тебе новый дом, я дала тебе работу и попросила защитить мою дочь! - она выхватила из моих рук карту. - Какого лешего ты всучил ей проводник, кретин?! Как она может быть ключником, тупое ты, бескрылое яйцо?!

- Княжна, простите меня, - Максим Александрович обернулся и, растерянно глядя на мою мать, попятился к стене. - Я не ожидал, что такое произойдет. Она же не маг... Тем более, здесь...

- Она же не маг! - передразнила мать, пряча карту в золотистый клатч и одергивая безупречный бежевый пиджак. - Смею предположить, что Генсер теперь окончательно мертв, раз проводник вцепился в мою девочку!