"Вот так вот?"

"Я посредник. Не болтаю лишнего. Не влияю".

"А говоришь - сокровища".

"Ты сказал о сокровищах".

"А назад мне хода нет?"

"Извини, Марк. Но от джинна не отвяжешься. Мы - существа твердолобые. Держим клятвы. С собой договариваться не умеем. Заслужили - получите. Чего бы это вам не стоило".

"Я буду рад, если ты попадёшь на Землю, Хайк".

"Я знаю, Марк, что ты будешь рад. Я очень высоко ценю твоё отношение ко мне. Оно мне тем более дорого, что ты не знал, что я тебя воскресил".

"Чушь. Кое-что я знал".

"Чушь. Ничего ты не знал. Не спорь со мной".

"Ладно, неважно. Я немного за тебя порадуюсь, потихоньку, ты и не заметишь".

"Не уверен уж я теперь, что стоит. Очень Земля планета… сложная. Боюсь, она меня вмиг излечит от моей геофилии. Но мне тоже нет дороги назад - сделка есть сделка, оплаченный товар будет доставлен независимо от желания клиента".

"Ух ты!"

"Я был космач начитанный".

"А с Землёй ты прав, Хайк… Я тут на землян поглядел… Ну а тот, кто…"

"Вот он - джинн натуральный".

"Ты меня интригуешь".

"Интригую, Марк, интригую. Давай прогуляемся".

"По коридору?"

"Ну да. Нам в ту сторону".

"По коридору - и не бояться света?"

Хайк наконец хохочет - чего я и добивался. Мне важно это.

"Да, да, да. Только сними ботинки, Марк: так надо. Мы пойдём не торопясь. И за нож не хватайся - угораздило же тебя…"

"Зато спокойно поболтали".

"Верное - истинно".

Я разуваюсь, составляю ботинки аккуратно у стеночки, подхожу к Хайку. Пол холодит ступни - приятно. Странно. Анестезия? Я отворачиваю манжету на рукаве. Контактный датчик сияет белым. Ничего себе, да у меня жар под сорок!

"Спокойно, хобо, - успокаивает Хайк, разобравшись в высказанном мной недоумении. - Ты странный. Тебе нож воткнули в солнце, сантиметр до позвоночника! Естественно, жар у тебя. Пошли".

"Пошли… Чего ты стоишь?"

"Я иду. Вперёд, дружище".

Способу передвижения Хайка я позавидовал. Я работал, шагал, а он - стоял себе в каждой из арок первого яруса по правую руку от меня, руки на груди сложив, и болтал себе со мной. Разговаривать было удобно - между Хайком пройденным и Хайком близящимся было всегда пять метров. Даже голос повышать не приходилось.

Мы о многом поговорили. Он всё сокрушался, что с об-слёй так вышло: "они" (Хайк и Ктототам) были заняты и упустили следить за выжившими в столкновении с ханой. "Следить?" - "Ну да, обсли на хану напали по приказанию… Ну, по нашему приказанию". - "Вашему?" - "Всё узнаешь, Марк. Многое". - "Посредник ты, и больше ничего…" - "Потерпи, Марк. Помнишь - "УРКУМ-МУКРУ"? Ты мне читал? "Увидишь ржавый камень…" - "…унаследуешь многое" - заканчиваю я. - "Вот и потерпи, пока не увидишь свой ржавый камень". - "Мне и белого вот так хватило"…

"Зачем было на марсиан-то нападать?" - спросил я в другое время пути. "Отгоняли их - за пределы слышимости". - "Слышимости? Зачем?" - "Тебя с ними не было, вот зачем. Зря они тебя сразу не взяли - все бы выжили". - "Убивать было необходимо?" Тут Хайк рассердился. "Обслю контролировать тяжело, Марк. А эти, которые на Эдем явились, - очень мощные. Специальные. В четыре сущности каждый, даром что оба из космачей. Спэб Герц да Номо Кемеров. Кемеров - знакомый мой… Невозможно было, чтобы они никого не убили. Это у них безусловный рефлекс". Я надолго замолчал. "Внезапно настигло чувство вины? - спросил Хайк, понимающе улыбаясь мне навстречу и провожая меня этой же улыбкой. - Понимаю тебя. Но зря, Марк. Тебя не утешит, когда я скажу, что ты вообще ни в чём давно уже не виноват, но - говорю это. Я ведь тебя затащил в пивную, и встретил с Очкариком". А ведь верно, сообразил я. Я ведь только что думал об этом. Я смотрю на Хайка с яростью. "Ну вот ты и начал правильней относиться к ситуации, - спереди и сзади - в два голоса, для убедительности и акцента, говорит Хайк. - Мы с тобой не друзья, Марк

Аладдин никогда не дружил с джинном. Это всё позднейшие напластования копоти и розовых цветов. Арабчонок смотрел на жизнь верно. Ты раб лампы, я бог лампы. Неравенство - гироскоп для отношений в любом мире, сколько их не… Друзей не существует, Марк. Нет равенства - нет друзей". - "Гироскоп, значит. Но база-то для гироскопа? Платформа? Что он стабилизирует и направляет, твой гироскоп?" - "Слово. То самое, что едино и для "слова", и для "клятвы".

Я приостановился, видя его и впрямую, и боковым зрением.

- Сделка?

- Слово. Слово, Марк, слово.

- А друг - не слово? Вот я произношу его: друг, друг. Что же ты не таешь?

Хайк молчит.

- Твой язык умнее тебя. Хорошо, что мы уже пришли.

Бесконечный коридор, как и все бесконечные коридоры, заканчивался дверью. Квадратной, стальной, на стальном косяке, со штурвалом запирания. Хайк вышел из своей арки, постоял, прижав ухо к металлу и прислушиваясь, крутанул штурвал (дверь отселась) и повернулся ко мне.

- Тихо!

Он толкнул дверь наружу. Ни дуновения, ни оттуда, ни туда, давления равны - у давлений бывает. Хайк высунулся в темноту, стоящую в проёме, огляделся в ней, подошёл ко мне и стал сбоку от меня, справа.

- Мы пришли, Марк. Сейчас мы расстанемся. Не знаю, увидимся ли ещё. Если и да, то один раз и коротко. Но ведь в Космосе не прощаются?

- Флагами машут, - сказал я.

- Прости меня, за то что я прав, - сказал он. - Не простишь - тогда хоть не обижайся.

- Ладно. Спали в одном личнике.

Он положил мне левую руку на спину, правой взялся за рукоять стропореза.

- Первое время ты не очень хорошо будешь помнить эту нашу встречу. Но всё восстановится. Не бойся. Не больно, не больно. Не упирайся. Расслабься. Флаг.

И он выдернул из меня нож, и дослал меня толчком в спину по ходу выходящего клинка - в занавесь темноты. Я вытянул навстречу ей руки и удержался на ногах, сразу принявшись в холодную мокрую силовую решётку на корме полутанка 50.

Я двинулся вдоль левого борта, ведя ладонью по фарфору обшивки. Прежде я не приближался к наземным машинам за ненадобностью, с закрытыми глазами на ощупь определить, где на полутанке что, не мог. Но вот я нащупал трапик в две ступеньки. Некоторое время лез вверх по нему, словно ступенек там было десяток. Ступеньки резали босые ноги. Вдруг громко скрипнуло - я задел и сдвинул открытую дверцу. Я замер, вслушиваясь. Сейчас вспыхнет прожектор на башне ЭТАЦ, меня ярко осветят и попадут мне в голову из скорчера с первого раза. Или страшные костяные лапы мертвеца обхватят меня, и клыки - вопьются мне… Брошусь назад, покачусь и поползу, если что, подумал я, сдерживая нервный смех. Я ждал, я не боялся. Ничего не происходило. Я поднялся на вторую ступеньку. Руки попали внутрь кабины - в тепло. Да. В кабине было намного теплей, и воздух был другой. Спящее электричество берегло себя.