- Не каркай! - сказал Шкаб.

- Объект у Тройки уходит в тень и за горизонт, - сказал слева, из-за толпящихся, оптик-два Пиранд с своего поста. - Восемьдесят пять минут ночных.

- Принял, пометил, - откликнулся штурман-два Мучась.

В рубке воцарилось молчание. Никому нечего было сказать.

- Есть охота, вот что, - сказал Шкаб.

- Фак перефольнофаффя? - спросил Пол Мьюком.

Он и Люка Ошевэ (по прозвищу Шкаб) считались друзьями и питали некую общую слабость к публичным проявлениям взаимного панибратства. Нарочитый акцент, с которым Мью-ком задал вопрос, как и сам вопрос являлись затёршейся уже хохмой, а среди молодёжи хохмой уже и легендарной. Вообще сказать, начальник экспедиции статский советник Мьюком не обладал затейливым юмором. Сознавая это, он не тщился поражать окружавшее его внимание всякий раз новым блеском приличествующей случаю остроумной фразы. Когда доводилось и было уместно пошутить, он, ориентируясь по смыслу, использовал поговорки одни и те же, немногие, расхожие и популярные, не брезгуя и бородатыми, разве что чуть-чуть, иногда, рискуя экспериментировать с интонациями. Легенда же к использованной им только что старинной - пятигодичной давности - хохме гласила: некогда где-то Шкаб выгребся из плотного метеоритного дождя, выгребся без единой дырочки и первым делом, когда его, мокрого и белого, вытянули за руки и за уши из переходника, потребовал - рому, и известный Ульке, потерявший некогда где-то с кончиком откушенного языка половину выговариваемых букв, с пониманием похлопав Шкаба по макушке, под общий облегчённый хохот осведомился: фак рому или брому? не-оффёфлифо ты фак-то, перефольнофаффя, малфик?… Никакого искусства и никакой удачи, и никакой электроники ни одному космонавту не хватит вывести малый корабль из плотного дождя. Здесь в полной мере царит бог, но часть лавров бога, если он вдруг сыграл за, так или иначе достаётся пилоту, и тут уж хочешь-не-хочешь, а рождаются легенды…

- Дежурный! - сказал Мьюком. - Два обеда на мостик, пожалуйста. Товарищи мои коллеги! Прошу по назначенным постам! У товарища штурмана брейк.

Пространство вокруг штурманского поста очистилось. Спецы отталкивались от "капюшона", от приборных стоек, друг от друга, отлетали прочь; в рубке царил рабочий полумрак, и люди словно растворялись. Два десятка человек в плотно упакованном аппаратурой помещении - и вдруг как их не было. На виду, освещённый монитором, остался только штурман-два Френч Мучась, самый молчаливый космач в Космосе, его пост был в спарке с постом Шкаба и отстоял, как и обозначалось уже, на метр. Да сам Мьюком остался сидеть на подлокотнике, придерживаясь небрежно за какой-то хлястик.

- Слушай, Пол, ну откуда в рубке столько пыли? Нигде такого не припомню… может, хоть одного стюарда разбудить, а? - сказал Ошевэ, когда ему надоело молчание.

- Вляпались мы, Шкаб, старина, прав ты, - сказал Мьюком очень тихо, так, чтобы только Ошевэ его расслышал. - Голый-босый в Космосе - что ему делать? То есть нам?

- Я не эконом, - чуть ли не огрызнулся Шкаб. - Ты знал моё мнение: скупой платит дважды, пока толстый проголодается, худой умрёт. Если наш возлюбленный Император и жаден и беден одновременно, то какое отношение имеет это к моей любезной, привычной мне, невообразимо драгоценной заднице? Ясное дело, радоваться я отказываюсь. Более того, я зол. На тебя, серьёз Мьюком, я зол в особенности. Таким образом, капитан, не задавайте мне идиотских вопросов не по службе.

- Не хер было - тебе лично - строить из себя героя. Никто не настаивал на твоём участии, - сказал Мьюком. - А Кафу вообще был резко против. Он так любил тебя.

- Кафу! - сказал Шкаб с пренебрежением. - Кафу меня уговаривал остаться, будто ты не знаешь. Я согласился из-за тебя, - сказал Шкаб, через плечо глянув капитану в подбородок. - Хоть ты и не настаивал. А вот ты, Туман, согласился из-за того, что ты уже старый хрен и тебе не хватало алмазов с неба. Жирняга Вовян Кафу, значит, может быть губернатором после самого Преторниана Паксюаткина, а ты, понимаешь ли, нет? - рассуждал ты. Я не отрицаю определённой справедливости рассуждения, заметь. Но вот теперь твоё губернаторство, Туман, - любуйся… а вот и мой паёк. Спасибо, голуба моя Мегин.

Сгорбившийся Мьюком подождал, пока подвахтенный Мегин освободит руки от упаковок и сгинет прочь. Но заговорил Шкаб.

- Не нужно задавать мне идиотские вопросы, - совсем тихо сказал он, зверски наддирая обёртку стандарта. - Кроме того, чего уж там! Мне моя предполагаемая должность в твоём предполагаемом губернаторстве тоже была - солнышко. Если честно. Хотя, повторяю, отправлять такую дурищу, как "Сердечник", к Новой земле без поддержки транспортом ам-баркации… смертельное идиотство. Преступное идиотство. Которому нет оправданий. (…)[9] , со своей Дистанцией, Император… Слава Императору! Вообще не понимаю, почему мы называемся "Сердечник", а не "Союз-1"!… Я надеюсь, как и ты, только, что у Марты всё в порядке, просто типа там перепились и забыли встретить… - Он зло фыркнул в ложку. - Вариант Доктора помнишь, Пол? А? Задница гола - но голова цела.

Мьюком взял из воздуха упаковку с едой и тоже надорвал. Аккуратно, по шву.

- Ты, значит, вот к чему уже готов, серьёз… Н-ну, видно будет. - Он помолчал. - Так сбросим "зеркало" или нет? - спросил, зачёрпывая ложечкой кашу.

- Жалко, - повторил Ошевэ в третий раз. - С другой стороны… Ай, да не в этом дело, Туман, "зеркало" там, не "зеркало", хрен бы с ним… Если Марта нашла систему опасной и… не представляю даже, как, но - отковыляла обратно в Касабланку, то уж хоть спутник какой с информацией нам бы бросила. Да что спутник! Вон её железа сколько по системе живого! Два орбитера, Башня!… А информации - ноль. Беда с Мартой случилась, Пол. Зря мы с тобой Лен-Макаба облаяли. Не зря, конечно…

Они помолчали, жуя и посасывая.

- Да… крутанули барабан… - произнёс Шкаб. - В общем, Пол, считай, что графика у нас больше нет - это в любом случае. Губернаторство твоё отодвигается… Равно, как и моя… моё величие. Слушай, а вот это жёлтое - что?

- Повидло.

Шкаб почмокал, пробуя.

- Новый штамм что ли, я не понимаю?