— Ты иди одна, а мы, может быть, позже подойдем.

— Да, я тоже думаю, что так будет лучше. Представь: «Он» придет, а мы там все трое, да у него инфаркт будет. «Он» окочурится по нашей вине.

— А мама?

— Надо ей сказать.

— Я ей после позвоню.

Собрание продолжается в атмосфере всеобщего веселья. Мы воображаем все на свете и еще черт-те что. Например, что «Он» опрокинет на нас стол. Что «Он» псих…

— Если «Он» скажет хоть одно плохое слово о маме, я ему врежу.

— А я вырву ему язык.

— А я сделаю из него котлету и скормлю моему псу.

— Ха-ха-ха!

— А если «Он» полный идиот? Представляете, как нам будет противно?

— Зато будем знать, чего мы избежали!

— Скажем ему «Спасибо, что оставили все это при себе!»

— Ха-ха-ха!

— А если «Он» нас обложит последними словами?

— Я очень удивлюсь, если у него их запас больше, чем у меня!

— Ха-ха-ха!

— Как вы думаете, «Он» женился снова?

— Не знаю.

— А детьми «Он» обзавелся, как ты думаешь?

— Может, «Он» наделал детей по всему Лиону!

— Ты будешь говорить ему «вы»?

— Да… не знаю… А что, ты ему прямо так и скажешь: «Здравствуй, папа, передай мне, пожалуйста, горчицу»?

— Ха-ха-ха!

Мы строим самые бредовые предположения и отводим душу в безудержном хохоте.

— «Он» знал, что у тебя есть собака?

— «Он» не боится собак, уже неплохо.

— Может, «Он» вырос на ферме.

— Точно! Волк в овчарне!

— Три поросенка и серый волк!

— Три большие свинки!

— Ха-ха-ха!

— Вырос на ферме?

— Да.

— Мужлан!

— Ха-ха-ха!

Коринна разошлась. Она хохочет громче нас с Жоржеттой.

— Мужлан! Деревенщ-щ-щ-щина!

— Да, «Он» даже знает, как зовут мою собаку.

— Значит, «Он» читал твою книгу!

— Да… Наверно…

— Я представить себе не могу, чтобы «Он» заходил в книжный магазин…

— Я тоже. Чтобы «Он» покупал книги…

— И я тоже.

— Я вообще не могу представить, что «Он» ходит по магазинам.

— И я тоже.

— Я всегда думала: не может быть, чтобы «Он» зашел в овощную лавку и купил килограмм помидоров!

— Ия.

— Что же «Он» тогда ест?

«Он» носит бутылочно-зеленый свитер, «Он» имеет телефон, «Он» читает, «Он» ест.

— Я знаю, сегодня у тебя день «X». Желаю удачи, — сказала мне по телефону Лоранс.

Мама пыталась дозвониться мне каждые пять минут. Я не брала трубку. Боялась передумать.

Мне необходимо выйти. Пойду что-нибудь куплю. Что? Да какая разница. Мне хочется хотеть что-нибудь купить. Я просто не могу сидеть в четырех стенах гостиничного номера и ждать назначенного часа. Я уже отгрызла себе один ноготь. Еще, чего доброго, руку откушу.

— Добрый день, мадемуазель! — приветствует меня девушка на ресепшене.

— Дбрдень, — отвечаю я мертвым голосом.

— У-у-у, что-то вы сегодня не в духе! Или, не дай Бог, заболели?

— Нет-нет-нет-нет-нет.

Со мной все ясно, и одного «нет» хватило бы… Нет-нет-нет-нет-нет… Да, уж если девушка заметила, что я не в духе…

Надо быть спокойной. Невозмутимой. Сделать нейтральное лицо. Это здорово получается у Стефана, когда он идет по улице. Стефан владеет своим лицом, и голосом, и глазами — я это замечала, когда шла с ним рядом. И пробовала ему подражать. Не получалось.

У Стефана, когда он идет по улице, совсем другое лицо, не то, которое видят близкие ему люди. Ватное какое-то лицо. Если с ним заговорят, голос у него ровный-ровный, никакой, а уж глаза! И не глаза вовсе — просто органы зрения. Среди толпы Стефан ходит так будто он один.

— Это моя броня, защита от посторонних. Иначе ты слишком уязвим.

— И ты никогда ни за что не зацепляешься взглядом? Не слепой же ты!

— Я держу дистанцию.

— Зачем?

— Да чтобы не ткнугься носом в дерьмо! Так есть время на размышление.

Что ж, хотя бы понятно…

— В твоих глазах ничего нельзя прочесть!

— Это я нарочно. Пусть другой откроет карты первым. Как в покере.

— А я не умею играть, в карты… Только в батай.

— Ну вот…

— Что — вот?

Он не ответил мне. Его «ну вот» было словно решением вопроса, ключом ко всем моим терзаниям. «Ну вот…»

Но мне-то от этого не легче.

Рядом со Стефаном я была похожа на курицу. Почему они, курицы, на ходу постоянно вертят головой?

— Все так ходят!

Стефан сказал мне, что надо лучше смотреть, а я-то думала, что вижу лучше, чем он.

— Ты идешь по улице, как по ярмарке!

Вообще-то Стефан только притворялся, будто ничего не видит, а сам все видел. Притворялся, будто ничего не слышит, а сам все слышал. Казалось, будто он ничего не думает, а он думал, все время думал. Он делал вид, будто его здесь нет, а сам был, еще как был здесь, за своей броней. Могло показаться, что он и не понимает ничего, а он все-все понимал!

Полная противоположность мне.

— Хорошо, что я не играю в покер, меня бы в две секунды без штанов оставили!

— Хоть играть бы научилась…

«В любой ситуации надо знать, как себя вести. Владей игрой. Умей выложить нужную карту в нужный момент. И главное — вникни в игру партнера, твоего противника», — учил меня Стефан.

В тридцать четыре года до меня дошло: я веду себя черт-те как. Смеюсь, когда не до смеха. Не умею ходить по прямой. Слушаю, но ничего не слышу.

— Ты не владеешь ситуацией…

Да. Не владею… И собой я не владею, и игрой не владею, ничему-то я не хозяйка, кроме моего пса…

Я вышла без Тото. Понадеялась совладать с партнерами, с противниками, с собственными чувствами. Вышла королевой.

Не прошла я и пяти шагов по улице, как мое внимание привлекла витрина магазина.

«А не нужны ли мне вот эти кольца для салфеток? Нет. В самом деле? Нет, нужны. У меня нет колец для салфеток. И никогда не было. Это никуда не годится!»

И меня понесло в магазин подарков.

— Сколько вам штук?

Продавщицы чуют лохов. Эта ходила за мной хвостом и улыбалась.

— Мне, пожалуйста… Мне, пожалуйста…

— Двенадцать?

Как-то вдруг, мгновенно, я поняла, что сама не знаю, чего хочу. Она могла всучить мне что угодно.

— Двенадцать?

— Да, хорошо, двенадцать.

— Если возьмете двадцать четыре, я смогу сделать вам десятипроцентную скидку.

Вот как? Десятипроцентная скидка…

— Давайте…

Лохом от меня прямо-таки разило.

Она скрылась в подсобке, прежде чем до меня дошло, что я никогда не устраиваю обедов на двадцать четыре персоны. Больше пятнадцати человек я зову на вечеринку.

— Вы можете сделать на них гравировку…

— Да? Гравировку ведь, по-моему, делают на серебре?

Все-таки немного здравого смысла у меня осталось.

— Они посеребренные! — с удовольствием сообщила мне продавщица.

— Вот как..

Очень скоро я была разорена, но счастлива. Я ведь купила не что-нибудь, а вещь. Столовое серебро.

Продавщица завернула каждое кольцо в шелковую бумагу. Сложила их в фирменный пакет магазина.

— Заодно и рекламу нам сделаете, — подмигнула она мне.

Название магазина было написано такими буквами, что и слепой бы заметил.

Который час? Смотрю на дисплей мобильника. Шесть непринятых звонков. Номера появляются в порядке поступления: Жоржетта, Коринна. Остальные от мамы… И от Анжелы — один.

Слушать сообщения не буду. Боюсь передумать.

Час пятнадцать. У меня есть еще сорок пять минут. Какой пакет тяжелый… Не надо было покупать столько… Ладно, двенадцать я подарю младшей сестре.

А мой неугомонный ум уже носится с новой идеей: куплю-ка я к ним салфетки, а то у меня только бумажные.

Ай да я! Ломала голову, что же мне нужно, а оказывается, стоит только начать.

— Который час? — спрашиваю я у новой продавщицы, которая готова, кажется, расцеловать меня от радости: еще бы, полмагазина перекочевало в мои пакеты.

Я купила все, что мне не нужно. Двенадцать бокалов на ножках. Двенадцать ножей с посеребренными ручками. Двенадцать вилок к ним. А эти салфетки — просто прелесть, не тряпье какое-нибудь.