Майкл оглянулся на горы, туда, где возвышался Льдистый пик. Копье навеки застывшего гиганта, безмолвного и одинокого. Забавно, но после рассказа Оливии он вдруг узнал в этом герое себя. Такой же замкнутый и угрюмый, не желающий открывать свою душу, потому что доверие и впрямь очень хрупкая вещь.

- Я не понимаю, – призналась Шарлотта. – Почему вам так страшно привязываться?

- Потому что время течет слишком быстро. И в один момент, когда мир вокруг тебя изменится, тебе придется расстаться с тем, что стало тебе дорого, – вдруг ответил ей Кайл. – Я прав?

Оливия с грустью кивнула.

- Мы вынуждены смотреть, как меняется все вокруг, а мы, дети Леса, остаемся прежними. И снова и снова прощаемся с людьми, животными, деревьями, со всем, что смогло стать нам родным. Наверно, в этом наш основной порок, – она по очереди оглядела их всех, сначала Кайла, затем Шарлотту и задержала взгляд на Лидии. – Зависть. Мы бы многое отдали за то, чтобы иметь такую же жизнь, как у людей.

Майкл печально усмехнулся. Терять то, что дорого – вот его самый главный страх. Вот почему он все время живет в ожидании того, что вот-вот случится что-то плохое, что изменит его жизнь и заставит расстаться с близкими. Быть может, поэтому он не может заставить себя открыться по-настоящему – потому что боится потерять?

Он вдруг вспомнил, как впервые познакомился с Кайлом и Сэм. Это был четвертый день, как их выгнали из сиротского дома, и поздно вечером Лидия привела их в их с Майклом комнату. Саманта дрожала от холода – в тот день как раз начались поздние осенние заморозки, а Кайл то и дело хлопотал возле нее, пытаясь отогреть собственные замерзшие руки. Его сестра тогда нашла старые запасные одеяла, а он достал из тайника припрятанную флягу с элем. Девушки почти сразу разговорились, а Майкл и Кайл, присматривая за ними, молча пили. И этот вечер, когда без слов было сказано так много, стал для него первым шагом на пути к новой дружбе.

Тогда он как-то сразу почувствовал в них родственные души. Быть может, потому, что у них было больше общего, чем казалось на первый взгляд. Но день ото дня они становились только дружнее, пока он не понял, что, наконец, обрел настоящих друзей. Странно, но прежде он никогда не задумывался, что может однажды потерять их. Лишь раз такая мысль мелькнула в его разуме. В день, когда Сэм сказала, что уезжает.

С гор снова потянуло холодом, и Майкл вздрогнул, приходя в себя. Небеса понемногу темнели, на востоке загорались светлые капли звезд, воздух свежел и наполнялся ароматами ночи. Передернув плечами, он обернулся было к остальным, когда понял, что на тропе он один. Когда вокруг стало тихо, Майкл сказать не мог – слишком погрузился в раздумья и попросту упустил этот миг. Еще раз оглядевшись, юноша тяжело вздохнул.

Места начинали приобретать незнакомые очертания, все больше погружаясь во тьму. Тусклые лучи заходящего солнца не спасали, а света звезд было слишком мало. Сумерки вступали в свои законные права, преображая все вокруг. Запрокинув голову, Майкл вгляделся сквозь дубовые листья в звездное небо в надежде увидеть знакомые созвездия, но среди сотен загорающихся звезд найти что-то привычное было почти невозможно. Выругавшись себе под нос, он поддел мыском сапога сломанную ветку, когда на тропе напротив него вдруг появилась девушка, вздрогнувшая, едва увидев его.

- Что ты здесь делаешь? – хором воскликнули оба. Эйла засмеялась, тишину будто нарушил перезвон ветерка, и Майкл не смог сдержать улыбки.

- Ты стоишь возле моего дерева, – пояснила дриада, указав на ближайший к нему дуб. Юноша поторопился отойти назад на тропу. – Так что ты здесь делаешь?

- Оливия решила показать нам окрестности, и… – он развел руками. – Я увлекся.

- Тогда тебе повезло, что я оказалась рядом.

Эйла кивком указала ему на тропу и первая углубилась в лес, в темноту. Дубы вскоре сменились осинами, осины – кленами. Зашуршали в стороне хвойные еловые ветви, солнце позолотило верхушки тиса, коснулось прошлогодней листвы в овраге и зажгло волосы дриады. Бледная полупрозрачная кожа вспыхнула ярким светом, как если бы свет преломился сквозь кристалл белого льда, а спустя секунду лучи скрылись за густой листвой, и наваждение исчезло. Майкл едва слышно выдохнул.

- Почему ты… такая?

Девушка оглянулась, смерила его взглядом светло-зеленых глаз и, поравнявшись с ним, засмеялась.

- А почему ты такой? – вопросом на вопрос ответила она. – Мы – те, кто мы есть. Внешность ведь всего лишь отражение нашей сущности, будь то красота, добро, коварство или фальшь. Рано или поздно истинная суть выйдет на поверхность. Наша видна сразу.

- Вы все такие необычные…

- А разве бывает кто-нибудь обычный?

Майкл не нашелся, что ответить. Да и что для них теперь обычно? Он улыбнулся, подумав про себя, что только что понял, что чувствовала Сэм, впервые оказавшись здесь.

Заметив его улыбку, Эйла неуверенно отвела глаза.

- Так как получилось, что ты отстал?

- Просто задумался.

- О чем?

Он помедлил с ответом.

- Оливия сказала, что вы боитесь к кому-либо привязываться, потому что рано или поздно с этим человеком придется расстаться. – Майкл пожал плечами, глядя себе под ноги. – После смерти родителей я только и делал, что заботился о сестре, боялся потерять и ее. И никак не мог понять – а почему? Почему мне не удается расслабиться и не ждать во всем подвоха, почему не получается просто побыть самим собой, как до гибели родителей? Да что греха таить, даже пару себе найти не получается, Лидия все время ворчит, – он усмехнулся, искоса глянув на улыбающуюся дриаду. – А после ее рассказа понял, что боюсь того же, чего и вы.

- Мы не боимся, – вдруг сказала Эйла. Майкл удивленно вскинул голову. – По крайней мере, души Леса. С его детьми все немного сложнее – у них меньше времени, чтобы смириться с тем, что все временно. У нас же за спиной много прожитых лет, и ты не представляешь, сколь многих мы уже потеряли. Каждый человек, который оказывается в этом Лесу – это наше испытание. Когда он уходит, у нас есть выбор – позволить ему забрать с собой часть нас самих или отпустить, как бы тяжело это не было, сохранив в памяти все то, что он заставил нас почувствовать. От привязанностей, увы, никуда не деться.

- Но и сердце будет болеть не меньше.

- Не меньше. Но на душе будет спокойнее – она останется целой.

Эйла подняла на него свои удивительные глаза и улыбнулась уголками губ. Украшенная дубовыми листьями рубашка шуршала при каждом ее движении, из-под серых сапог взметались невесомые облачка земли и пыли. Майкл молчал, думая над ее словами и не зная, что сказать, когда где-то неподалеку раздался волчий вой. Дриада остановилась, пристально вглядываясь в темноту.

Среди деревьев вдруг сверкнула светло-коричневая шкура, мигнули яркие зеленые глаза. Под тяжелой лапой хрустнула сухая трава, и на тропе показалась бурая волчица. Эйла присела рядом с ней на колени, потрепав по холке.

- Тебя ищут, – сообщила она, оглянувшись. – Она от Оливии.

Майкл подошел на шаг ближе, разглядывая дриаду и волчицу. Девушка вела себя так, словно это было в порядке вещей, и с каждой секундой его восхищало это все больше. Та простота, с которой она себя вела, искренность и прямота – это поражало воображение. Он не думал, что простой разговор может так облегчить душу. Когда последний раз ему было настолько легко? С кем последним он говорил по душам? С Кайлом? Нет, даже с ним он не был до конца откровенен, хоть и делился многим. Может, с сестрой? Или еще раньше, с матерью?

- Возвращайся, – шепнула Эйла, зарылась носом в шерсть на загривке и встала. Волчица поглядела на нее долгим взглядом и тихо скрылась в лесу. – Пусть знают, что им не о чем беспокоиться.

- Спасибо, – искренне сказал Майкл. Дриада удивленно приподняла брови.

- Пожалуйста.

Они немного помолчали, огибая густую рощицу, перешли вброд уже знакомый юноше ручей, но намного дальше от гор, и свернули к югу, забирая чуть дальше на запад. Льдистый пик возвышался позади них причудливой фигурой, освещенной заходящим солнцем, пока, наконец, не скрылся за верхушками деревьев. Где-то в ветвях громко ухнула проснувшаяся сова, осела на упругой траве первая роса. Высоко в небесах с новой силой завыл ветер, подобно самому главному волку прославляя круглый белоснежный лик луны.