– Эх, Пелиас…

– Говорю тебе, колдун рехнулся, – молвила принцесса. – Испытания, выпавшие на вашу долю, сломили старика. Ему бы дома сидеть, вино потягивать, а он, видишь ли, возжелал приключений! Тебя убить хотел – да как он посмел!

– Надо откопать его, – промычал Конан, вставая. – А вдруг он еще жив?

– Нет! – воскликнула девушка. – Пелиас мертв! Скорее бежим отсюда; я чувствую опасность!

В подтверждение ее слов из тьмы показались красные глаза. В неясном багровом свете Конан приметил, что твари походят на гигантских слизней; все тело их, однако, было покрыто длинными, извивающимися отростками.

– Твой Сет подослал их? – рыкнул киммериец, снова хватая принцессу за руку.

– Глупец! Это местные! Они здесь живут. Их привлек шум обвала. Бежим, или эти создания сожрут нас!

Девушка юркнула в какой-то тоннель, увлекая за собой Конана. Хмурясь, – он не прочь был пощупать тварей мечом, а не бежать при первой опасности, – киммериец все же последовал за девушкой.

Они долго бежали по ветвистому подземному ходу, пока наконец не попали в огромную пещеру, посредине которой плескалось озеро. Озеро и деревья, растущие вокруг него, производили впечатление вполне нормальных; в них не было ничего адского. К озеру спускалась широкая полоса чистого золотистого песка. Выпустив руку Конана, Тхутмертари побежала к озеру. На ходу срывая с себя то немногое, что составляло ее одежду, она с разбега нырнула в прозрачную, отливающую небесной голубизной воду.

– Эй, ты чего… – только и успел вымолвить озадаченный король.

Не слыша его, девушка весело плескалась в хрустальной воде. Конан вдруг ощутил в себе страстное желание забыть обо всех своих проблемах – о проклятом карлике, о коварно предавшем его друге, о том, наконец, где он находится и как выбираться отсюда, – страстное желание сорвать с себя оковы одежд и присоединиться к прекрасной принцессе. Эта внутренняя борьба отразилась на его лице. Тхутмертари по пояс высунулась из воды и рассмеялась, заразительно и звонко.

– Ну, что застыл, как истукан, могучий варвар?! Смелее, иди ко мне! Смой всю грязь прошлого! Давай же! Или ты боишься?! А может, ты стал евнухом?! Докажи, что ты мужчина!

Лукаво подмигнув Конану, обольстительница простерла руки в призывающем жесте. Капельки хрустальной воды играли на золотистой коже подобно бриллиантам. Розовые соски на полных округлых грудях соблазнительно смотрели на киммерийца. В ясных сапфировых очах пылал вызов. Принцесса была похожа на богиню красоты, восставшую из океана в первые мгновения сотворения мира – разве что была еще прекраснее.

Разум Конана более не мог сопротивляться желанию, пронзившему всю его плоть. Рыча, он устремился к принцессе, отмечая свой путь по золотистому песку обрывками королевского платья, которое он даже не снимал, а срывал с себя. Когда он окунулся в воду, на нем оставалась одна лишь набедренная повязка. Вода оказалась студеной, как море у скал Ванахейма. Казалось невероятным, как Тхутмертари умудряется плавать в такой ледяной воде, не чувствуя холода. Но этот и многие другие вопросы даже не возникли в голове Конана. Страсть всецело поглотила его разум. Конан плыл к манящей его прекрасной девушке и, кроме нее, ничего не видел и не ощущал. Он был похож не на человека, а на дикого, свирепого льва, который после долгих лет воздержания наконец увидел обольстительную самку. Он не вспомнил о Зенобии, дожидающейся своего мужа в Тарантии. Разумеется, он не думал и о том, КТО его соблазнительница. Он видел перед собой только девушку божественной красоты, приглашающую его к любви – и ничего больше. Можно ли осуждать его за это?!

И они сошлись в безумном танце любви. Гибкие пальцы Тхутмертари сразу освободили его от набедренной повязки. Хрустальные брызги летели во все стороны, в яростное рычание варвара вплетались пронзительные стоны прекрасной принцессы. Огонь страсти, казалось, впитал разум обоих. Они плескались в хрустальном озере, меняя позы, сжимая друг друга в пылких объятиях, и были неразделимы, и не видели ничего и никого, кроме друг друга.

А на резвящихся в хрустальной воде любовников из кустов озадаченно поглядывало маленькое сморщенное существо, похожее на обезьяну, но со слоновыми ушами и большой лысой башкой. Умные глазки выражали сложную гамму чувств – от недоумения до восхищения.

– Страсть Света и Тьмы, – бормотал Люф, именуемый Мудрейшим. – Кто бы мог подумать…

Он долго ждал, а буйству страсти, казалось, не будет конца. Когда же все-таки пришло успокоение, могучий варвар и прекрасная девушка выбрались из ледяной воды на теплый золотистый песок. Грудь Конана вздымалась, он не мог отвести от Тхутмертари восхищенного взгляда.

– Ты самая великая волшебница, какую я только знал в жизни, – хрипло проговорил Конан. – Ты самая великая королева… королева любви…

– Я знаю, – обволакивающим, певучим голосом молвила Тхутмертари. – А теперь ты расскажешь мне о Тезиасе…

И Конан рассказал. Лежа на теплом золотистом песке, обнимая прекрасную молодую женщину, вознесшую его на самую вершину блаженства, он рассказывал обо всем, что знал сам. Слова лились из его уст с непривычной для варвара гладкостью; был он многословен и ничего не пропускал. Глаза принцессы неотрывно смотрели на него и точно впитывали каждую крупицу сказанного. Он поведал ей о внезапном появлении Пелиаса в Тарантии во время бала, пересказал историю ученичества карлика, поведанную старым чародеем. Рассказал о своей первой схватке с Тезиасом в Бельверусе – тогда карлик еще не был Великой Душой. Честно рассказал и о том, как Тезиас, неожиданно для всех обретя облик бога-фантома, в считанные минуты овладел Тарантией и вынудил с позором бежать аквилонского короля. Рассказал о скричах, неведомых существах, доставивших Конана, Пелиаса и Хадрата в Стигию, к Птейону Проклятому. Подробно рассказал он о своих приключениях в стране песков и пирамид: о темном жреце Тотоакре, об ужасном демоне Морате-Аминэ, Пожирателе Душ, о ловушке, устроенной дерзкой троицей для Великой Души, и о таинственном, необъяснимом спасении карлика от смертоносных объятий могущественного демона. Не пропустил он ни смерть, ни счастливое воскрешение Пелиаса, ни свой визит в заколдованную пещеру неведомого Хъяхъи, могучего и не в меру прожорливого пришельца со звезд, превращенного Стражем Земли в мыслящее озеро. Поведал он принцессе и о том, какое страшное оружие против карлика вручил ему Хъяхъя – Ромб Яхкунга, вечную темницу для души. О многом рассказал Конан, а принцесса внимательно слушала его, не перебивая.

– И вот с Ромбом Яхкунга воротился я в Бельверус, во дворец короля Тараска, где обитал карлик, – говорил Конан. – Вдруг шум и грохот потряс дворец; где-то рядом дрожала земля. Я выскочил наружу и увидел мощный голубой луч, льющийся с небес. Это Тезиас-фантом пробивал стены заколдованной Пелиасом могилы, чтобы добраться до своего человеческого тела. Понятное дело, я решил: пусть себе снова станет человеком; обычного-то человека прикончить куда проще, чем фантома, – никакой Ромб Яхкунга не нужен. Я устремился в подземелье вслед за Тезиасом. По дороге я прикончил какого-то дьявольского зверя, которого Тараск держал в одном из своих казематов. Затем настиг карлика – прямо у его хрустального гроба. Это уже был человек, и я поразил его мечом. Однако он, пес, не умер, а, отбросив свое мертвое тело, снова обратился в фантома. Он так бы и прикончил меня – нечистой силушки у самозваного бога, надо признать, хоть отбавляй, – но, видать, что-то сломалось в его завихренных мозгах. Он завопил от боли, а я, не будучи дураком, взял и накрыл его Ромбом Яхкунга. Вот и все!

– Так карлик погиб? – подала голос Тхутмертари.

– Ага. Как миленький растворился в белом кристалле. Напоследок сказал мне: "Я вернусь". А я чего-то не придал значения его словам, думал, бахвалится, собака, перед смертью. Знал он, что ли, что вернется?! И, поди ж ты, ожил! Мне нужно было сжечь его поганое тело, а я – видать, Нергал помутил мне рассудок – положил коротышку обратно в хрустальный гроб. Ну, понятное дело, его проклятые монахи – чтоб им еще десять тысяч лет простоять стальными истуканами – до гроба-то и добрались!