- О какой деревне речь? - вкрадчиво вмещался Альварез. - Я думал, что вы из Чикаго.

- Окрестности Чикаго - это большие деревни, - отмахиваясь от вопроса адвоката, ответила Синтия и повернулась к принцу, который поставил под сомнение ее хорошее воспитание. - Как я уже упомянула, моя бабушка была настоящим кладезем народной мудрости. И в вашем случае она бы сказала: «Не позволяй своему языку перерезать собственное горло».

Феррама прищурился и заявил:

- К пословицам и поговоркам в моей стране совершенно особое отношение, уверяю вас. Мне даже пришло на ум одно древнее испанское высказывание: «Нет ничего острее, чем женский язык».

- Не надо протягивать руку, если не уверен, что успеешь ее отдернуть, - выпалила она.

- Не показывай зубы, если не собираешься укусить, - с улыбкой парировал он, наслаждаясь словесной дуэлью.

- Бойся рогов быка, зубов пса и улыбки подлеца.

Он улыбнулся еще шире.

Это просто смешно! Зачем она позволила втянуть себя в бессмысленную словесную перебранку? Во всем, наверное, виновата ее ирландская кровь. Ни один ирландец не упустит возможности поучаствовать в споре.

Синтия глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки.

- Давайте забудем о наших философских разногласиях, Феррама. Обстоятельства таковы, что оскорбления в мой адрес могут стать для вас непозволительной роскошью.

- Вы угрожаете мне, мисс Салливан?

- Как аукнется…

Ее реплика вызвала дружный стон мужчин.

- Послушайте, принц…

- Называйте меня П. Т.

- Называйте меня мисс Салливан или своим самым страшным сном, - резко оборвала она его, - но только помните одно, Феррама: вы заинтересованы в том, чтобы я чувствовала себя счастливой, а не наоборот.

- Неужели?

Феррама ответил ей, нарочито растягивая слова, и одарил ее улыбкой, в которой сквозило неприкрытое мужское желание.

Она догадалась, что он говорит не о возникших между ними финансовых противоречиях.

- Как на испанский переводится «сексуальные домогательства»? - с милой улыбкой спросила она.

- Бог ты мой! - вскричал Альварез.

Феррама, нисколько не обескураженный происходящим, улыбнулся и ответил.

- Стоп, стоп, о чем речь? Разве я вас хоть пальцем тронул?

В его глазах мелькнул озорной огонек. Судя по всему, он был не против более близкого контакта. Не иначе.

Синтия предалась мечтаниям. Как романтично могло бы все сложиться! Но тут же одернула себя. О чем она думает? Она склонила голову, собрала в кулак всю свою волю и пояснила:

- Говоря о вашей заинтересованности в моем добром расположении, я имела в виду, что если вы хотите, чтобы корпорация заработала планируемые десять миллионов при цене акций по пять долларов за штуку на фондовом рынке, что сулит вам семнадцать процентов дополнительной прибыли от превращения инвестиций в капитал, то мы должны оперировать совершенно другими суммами. Или я ошибаюсь?

Ее собеседники не могли скрыть охватившего их изумления. Она лишь пробежала глазами документ, и что же? Это позволило ей с легкостью произвести все необходимые вычисления, хотя дело касалось семизначных чисел. Да, фотографическая память уже не раз оказывала ей неоценимую услугу. Феррама пришел в себя первым.

- Итак, вы знаете, что моя корпорация выходит на фондовый рынок. Подумаешь, большое дело, как говорите вы, американцы! Ваши претензии не становятся от этого более обоснованными. Разве что вы сознательно используете шантаж как метод… - поморщив нос, как будто от отвращения, закончил он.

- Шантаж? О чем вы? Бог ты мой, эти мужчины… Они как волынки. Пока не надуют щеки, не могут издать ни звука.

- Еще одна мудрость из уст вашей бабушки? - поинтересовался Феррама.

Опустившись в кресло, она призвала все свое благоразумие и шумно выдохнула.

- Послушайте, главное правило переговоров гласит: определяйте пункты, в которых вы можете достигнуть согласия, а не наоборот. Хорошее начало - это половина работы. И ваша задача - добиться от меня отзыва претензий.

- Так мы уже сидим за столом переговоров? - забавляясь, протянул принц Феррама и одарил Синтию улыбкой, которая могла бы растопить сердце любой принцессы, даже закованной в пояс целомудрия. Хорошо, что она не принцесса.

- В ваших же интересах назвать это переговорным процессом, иначе вам изрядно поджарят зад в суде.

Замечание прозвучало грубо - она и сама это почувствовала, - но этот парень доводил ее до бешенства.

Он посмотрел так, словно она его разочаровала, и это завело ее еще больше. Он не имел никакого права быть в ней разочарованным, какой бы грубой она ему ни казалась!

Черт побери! Черт побери! Черт побери! И ей не следовало испытывать разочарование только потому, что он выказал недовольство. «У меня вместо мозгов гормональная каша. Предложи он мне в качестве моральной компенсации поцелуй, и я бы согласилась в ту же секунду».

- Синтия… - произнес он, хотя она ясно дала понять, что ожидает официального обращения. - Синтия… - нараспев повторил он ее имя, пробуя каждый слог на вкус и явно наслаждаясь этой игрой.

- Перейдем к делу, - поторопила она его.

- Положите мне ногу на колено.

Он выпрямился и придвинул свое кресло так, что они оказались совсем рядом.

Положить ногу ему на колено? Это что, парад фантазий, которые сбываются?

- Вы с ума сошли?

- Но как еще я могу убедиться, что вы действительно травмировались по нашей вине? Можно мне посмотреть на вас? - Он выдержал паузу. - Я хотел сказать, на ваши пальцы на ногах.

Она схватила сумку и вытащила из нее несколько фотографий.

- Вот снимок мозоли. А это фото моих сломанных пальцев.

- Как мило… - внимательно вглядываясь в фотографии, прокомментировал Феррама, после чего передал их Альварезу и Бенору. - Но откуда нам знать, что это фотографии именно ваших пальцев?

- Ерунда какая-то! И много вы видели женщин, которые носят с собой фотографии пальцев своих ног?

- Хм… - только и ответил он, потирая подбородок.

Он что, серьезно, воспринял ее вопрос? Какой-то извращенец!

- Это очень предусмотрительно - сфотографировать ушибленную ногу, не так ли? - обращаясь к боссу, заметил Альварез.

Феррама кивнул.

- Линеарная биполярность, - вдруг воскликнул Джейк.

Все взоры устремились на дизайнера-шофера.

- Ее пальцы - классический пример этого явления, - ткнув пальцем в фото, пояснил Бенор. - Посмотрите на длину и изгиб ее мизинца.

Синтия ощутила, как щеки заливает краска стыда. Ей казалось, что они обсуждают ее так, словно она стоит перед ними голая.

- О, тогда это меняет дело! - с триумфом в голосе отозвался Альварез и рассмеялся. - Ваши ушибы были вызваны вовсе не нашими туфлями, а деформацией стопы.

- Вообще-то я против такой формулировки, - вмешался Феррама, проводя рукой по щетинистому подбородку и не отрывая взгляда от ног Синтии. - Я полагаю, что наши модели, в том числе «Вамп», не должны причинить столько неудобства, даже с учетом деформации стопы. Разве не так, Джейк?

- Угу, - рассеянно отозвался Бенор, уставившись в экран компьютера и что-то пристально изучая. Он сравнивал фото с картинками моделей их туфель.

- Я думаю, что догадываюсь о причинах случившегося, - произнес Феррама тоном, не терпящим возражений, и все еще глядя на ноги Синтии. - Как и большинство женщин, вы покупаете слишком тесную обувь.

- Точно, - в один голос поддержали Ферраму Альварез и Бенор.

- Минуточку…

- Давайте посмотрим. У вас девятый размер, - предположил Феррама.

- Нет. Я ношу седьмой с половиной с тех пор, как мне исполнилось двенадцать, и мой размер ноги не менялся, - в негодовании сказала она. - Не думайте, что вам удастся свалить всю вину на меня. Но чему я удивляюсь? Всадник, который приходит последним, всегда винит лошадь.

Феррама пробормотал что-то о лошадях, всадниках и седлах. Очевидно, его замечание носило сексуальный характер. Он подумал и громко добавил:

- Не советую списывать меня со счетов, мисс Ирландское Совершенство.