– Но все это существует, – настаивала Пейджет. – Я знаю. Я видела подтверждение у других. И если не с мужем, тогда где еще я должна это найти?

Между ними повисло напряженно молчание. Действительно, где? Она выжидающе смотрела на графа. Внимательный взгляд изучал его лицо, с восхитительным выражением задержавшись на губах, отчего у него кожу стянуло от напряжения. Понимала ли она, куда смотрит – и как это действует на него?

– А как же дружба? Преданность? – Голос поднялся из глубин горла, низкий и натянутый, поскольку он наблюдал за ней, как и она за ним… за его губами. – Разве не эти сантименты ценятся в браке?

Пейджет отвела взгляд. Мгновение она выглядела обеспокоенной, и в нем вспыхнула надежда, что он с ней справился. Он давил на нее преимуществом.

– Вы не можете сокрушить Оуэна таким…

Она облизнула губы. Джейми проследил за движением ее языка, и что-то в нем надломилось.

– А как же я? Что насчет моих нужд? – Пейджет попыталась выкрутить руку из его хватки, но он не отпускал. – Каждый раз, когда мы вместе, я должна притворяться, что от него у меня сильнее бьется сердце, хотя я испытываю не более чем дружеские чувства? Так честно? – раздраженно продолжила она. – К нему это справедливо? Прошло четыре года, Джейми.

– Я не считаю, что большинство женщин чрезмерно озабочены честностью, когда дело касается отношений с противоположным полом. Почему вас должно это волновать?

– О! Вы невыносимы.

– Дружба это большее, чем многие вообще находят в супруге.

Рот Пейджет вытянулся в тонкую упрямую линию.

– Что ж, я хочу большего.

С возрастающим гневом он спросил:

– Вы настолько удачная партия, что можете позволить себе быть такой привередливой?

Пейджет возмущенно запыхтела.

– Вы не понимаете. Для этого вы должны обладать сердцем и… чувствами. Всего этого вы явно лишены. – Она высвободилась и снова развернулась кругом. Она уже почти преодолела нависавшие ветки, когда он снова ее поймал.

В голову пришло, что он просто должен позволить ей уйти. Пока помнил об Оуэне и неприятии, с которым столкнется по его возвращении. Пейджет нужна была ему, чтобы понять…

Обхватив ее руками за талию, он притянул ее назад под лиственный покров. Пленница брыкалась, пока граф нес ее вглубь рощи. Джейми поставил девушку, прижав к дереву.

Темные глаза Пейджет оскорбленно сверкнули.

– Как вы посмели?

– Страсть… желание… это еще не все. Это проходит. Обычно после первой пробы.

– Но не когда сочетается с любовью, – возразила Пейджет.

Джейми закатил глаза.

– О, вы и любви хотите? С таким успехом можете и луну пожелать. Вы бросаете Оуэна ради фантазии?

– Я не могу изменить свои чувства, – процедила она сквозь зубы. – Вы не можете изменить моих чувств.

Не может?

Джейми смотрел в ее лицо и готов был сорваться.

– Нет? – прорычал он. – Возможно, я могу доказать вам, насколько бессмысленна может быть страсть.

Он обхватил ладонями ее лицо и прижался к ней всем телом, поймав в ловушку между собой и деревом. Хотя она не сделала ни единого движения, чтобы сбежать.

Пейджет совершенно окаменела, широко распахнув темные глаза, когда его голова устремилась вниз и он запечатал ей рот поцелуем.

«Возможно, я смогу доказать вам, насколько бессмысленна может быть страсть».

Неподходящее время, чтобы слова Джейми дошли наконец до Пейджет. Был лишь он. Его ладони, удерживающие ее лицо, его рот, накрывший ее, его внушительное тело, вжимавшееся в нее.

Она застыла от потрясения, впечатленная, смущенная… и, надо сказать, взволнованная.

Под завесой прогибающихся ветвей, с отголоском тихо барабанящего дождя в ушах, Пейджет казалось, что это сон. Ну не может Джейми, брат Оуэна, прижимать ее спиной к дереву и сминать губы своим голодным ртом, прогоняя остатки холода из тела. Это нереально, слишком восхитительно, слишком хорошо, чтобы быть наяву.

До сих пор Пейджет не допускала даже мысли, что Уиннингем что-то в ней вызывал. Возможно, сама не вполне сознавала. С первого столкновения граф занимал ее мысли, но теперь она поняла почему.

Это было желание.

Он был страстью, которую она искала. Тем самым «более»…

Руки взлетели и застыли – Пейджет не была уверена, куда их девать, что делать. Оттолкнуть Джейми? Или вцепиться крепче? Не то чтобы они могли прижаться еще теснее. Конечно, она танцевала с джентльменами прежде, но никогда не ощущала мужское тело вот так. Настолько прижатое к своему. Такую крупную, высокую фигуру, сильное и крепкое тело. Их поцелуй с Оуэном был таким мимолетным, что тела даже не соприкоснулись. Сейчас же, с Джейми… они соприкасались везде. Казалось, она могла ощущать стук его сердца.

Наконец ее руки пришли в движение, опустившись ему на плечи. Граф напрягся под ее ладонями, мышцы перекатились. Сквозь нее прошла волна восхитительного тепла.

Его рот не был осторожным или нежным. Он углубил поцелуй, наклонив голову на бок, поймал губами ее верхнюю губу, посасывая, заставив Пейджет задыхаться. Воспользовавшись тем, что она разомкнула губы, скользнул языком ей в рот.

Пейджет дернулась, напрягшись от первого толчка его языка.

Чуть отстранившись, Джейми с придыханием хрипло проговорил ей в губы:

– Коснись своим языком моего.

От этого приказа у нее сжался живот. Пейджет уступила, и их уста снова встретились, рот его был горячим и требовательным, язык скользил по ее языку, уговаривая ответить.

Она попробовала, сделала неуверенное движение, раз лизнула его язык, другой.

Из горла Джейми раздался низкий одобрительный рокот.

Звук придал ей смелости, и она открыла рот шире, подражая выпадам и толчкам его языка.

– Вот так, – поощрил он, хрипло проговорив ей в чувствительные губы.

Пейджет поднялась на носочки и прижалась к нему еще теснее. Зарывшись пальцами ей в волосы, граф распустил узел, и освобожденные локоны упали вокруг лица, касаясь ее щек и рта.

Она впилась пальцами ему в плечи, усиливая нажим по мере того, как поцелуй становился более глубоким. Она застонала, в ней кружилось удовольствие, сливаясь внизу живота, где зарождалась боль.

Мужская рука поползла ниже по гладкой колонне ее шеи, шершавые подушечки пальцев чувственно скользили по влажной коже. Пальцы сжали край ее лифа, прежде чем нырнуть внутрь, тыльной стороной скользя глубоко за ткань, задев холмик груди. У нее сердце екнуло от ощущения его пальцев на груди, на соске.

Жар пронзил ее от единственного контакта, охватил обе груди, сжавшиеся, пока почти не заболели, пульсируя от его прикосновения.

Пейджет застонала и обвила руками шею Джейми, выгибаясь в его объятиях, стремясь к большему…

Он ответил на ее невысказанную просьбу. Его рот оставил ее губы и спустился по горлу. Каждый влажный поцелуй заставлял ее задыхаться и стонать, ерзать и извиваться.

Его ладони сжали корсет и лиф платья, стягивая его ниже, насколько можно было сделать, не порвав ткань. Ее груди подскочили, освободившись от платья, прикрытые только кружевом сорочки, двух холмиков коснулся воздух. Пейджет покрылась гусиной кожей от холода. Сорочка представляла собой слабую защиту. Джейми потянул за ленточки и развел тонкую ткань в стороны. Обнажившиеся соски заострились и сжались на морозном воздухе.

Пейджет резко втянула воздух, внимательно наблюдая за Джейми, прикусив губу, терзаемая его смелыми ласками. От его пронзительного взгляда внутри все восстало. Мышцы живота сжались, кожа натянулась, груди болезненно отяжелели.

Его рука плавно скользнула по чувствительным холмикам, теплые ладони поглаживали соски, взад-вперед, взад-вперед, превращая уже твердые верхушки в болезненно-чувствительные горошинки.

Джейми склонил голову, лаская Пейджет и наблюдая за ее лицом, глаза цвета моря сверкали от какого-то удовлетворения – и чего-то еще, что она никогда прежде не видела. Чего никогда не испытывала, во всяком случае. Желание.