Оуэн никогда так на нее не смотрел, что только подтверждало, что он не чувствовал к ней того, что мужчина должен бы чувствовать к женщине, на которой намеревается жениться. Возможно, не одна она испытывала сомнения. Возможно, он тоже.

Ее охватило огромное ощущение свободы, и в этот самый момент рот Джейми прикоснулся к ней. Пейджет вскрикнула, выгнулась, когда он стал посасывать вершинку ее груди, окутывая ее влажным теплом. Пальцы девушки зарылись в его мокрые волосы, пропуская темные пряди, и она притянула мужчину ближе, когда он слегка задел сосок зубами. Глаза широко распахнулись в изумлении от сладкой пытки, причиняемой его ртом.

– О-о, – выдохнула Пейджет и зажмурилась.

– Открой глаза, – последовал приказ.

Она повиновалась, снизу вверх глядя на Джейми. Он выглядел таким соблазнительным. Глаза, манящие и понимающие, скрывались за темными ресницами. Не отрывая от нее рта, он играл с верхушкой груди, поглаживая языком и пробуя ее на вкус.

Пейджет знала, что должна бежать. Должна осудить его за низменность и аморальность, но теперешние ощущения было все, чего она жаждала, никогда прежде не испытывая. Она страстно желала этого. И получила гораздо больше и гораздо лучше, чем могла мечтать… В ее воображении такого вообще не было. А здесь был Джейми. Его губы. Его руки. Разум отмахивался от потрясенного шепотка в мыслях. Она не хотела думать. Хотела лишь чувствовать.

Она хотела этого. И он ответил на ее желание. В настоящий момент ничто другое не имело значения. Ни то, что это Джейми – заклятый враг из детства. Ни то, что он брат Оуэна.

Он уделил внимание второй груди, и Пейджет снова застонала, запрокинула голову и оперлась затылком о дерево, в то время как рот Джейми мучил другой ее сосок.

Погладив спину, рука Джейми пробралась под ее плащ, медленно и неуклонно опускаясь ниже, и уверенно нашла ее попку. Обхватив ее одной рукой, он подтянул девушку выше, прижимая к свидетельству своей мужественности. Даже через юбки она почувствовала и поняла, что это было, почувствовала доказательство его желания.

Ощущая, как тянет низ живота. Пейджет изогнулась, инстинктивно желая до боли вжаться в Джейми. Она подняла ногу, пытаясь обернуть ее вокруг него, чтобы стать ближе, удовлетворить отчаянную потребность своего лона.

Джейми одобрительно зарычал и, подняв голову от ее груди, снова поцеловал. В этот раз Пейджет не колебалась. Она встречала его губы, его язык своим собственным, беря почти столько же, сколько давала.

Обхватив ее за бедро, поддерживая ногу, граф устроился между развилки ее бедер, толкнувшись в место, где она пылала и пульсировала. Пейджет застонала ему в рот, в возбуждении тесно прижимаясь к нему, не в силах стоять.

– Джейми, – простонала она его имя, тоненько, отчаянно, как мяукнула. – Пожалуйста. – Ее призыв, нужда в нем, нужда в большем была очевидна даже для собственных ушей.

Постепенно Джейми успокоился, его рот отстранился. Пейджет потянулась к его губам с тихим горестным звуком, рука взлетела к его лицу, пытаясь вернуть.

Его тело расслабилось, и он выпустил бедро девушки. Ее нога мягко скользнула на землю, подрагивая, как ни пыталась Пейджет ее контролировать. Джейми постепенно отодвинулся.

– Пейджет, – прохрипел он. – Мы должны остановиться.

– Почему? – Пейджет непонимающе заморгала, сосредоточив затуманенный взгляд на его внезапно посуровевшем лице. Челюсти сжаты. Глаза беспощадны. Нет. Она не хотела снова видеть этого Джейми. Ей нужен был Джейми с полуприкрытыми глазами и обжигающими губами.

– Ты принадлежишь Оуэну. Всегда принадлежала.

Слова были подобны ударам.

– Почему все в этом так убеждены? – Пейджет хотелось топнуть ногой, запрокинуть голову и завопить.

– А почему ты – нет? Ты его любишь. Вы двое были неразлучны. Я прекрасно это помню. Никто из вас не проявлял хоть какого-то интереса к мой жизни.

Что это в его голосе? Ревность? Боль? Она не знала, относилось это к ней или его брату – возможно, к обоим, – но, тем не менее, услышала. Внезапно Пейджет вспомнила его верхом на лошади, как он смотрит, как они с Оуэном взбираются на каменную стену, уверенные, что он не сможет перепрыгнуть. Они были детьми. Несмышлеными и неразумными в стремлении оставить его в стороне. Теперь от этого воспоминания ей стало стыдно.

– Мне жаль, – пробормотала она.

Ошибкой было сказать это. Она тут же поняла. Взгляд Джейми заледенел.

– Не надо. Оставь свою жалость.

– Мы не были… очень добрыми к тебе. Теперь я это вижу. – «Вижу, что ты был одинок. Может, поэтому ты до сих пор…»

– Прекрати, – прорычал он. – Не надо. Дело вообще не во мне.

Но она хотела, чтобы было в нем. И а ней. В них.

Пейджет вздохнула и потянулась к нему.

– Я больше не хочу говорить об Оуэне. – Наверное, прозвучало жалко, но, глядя на Джейми, она только захотела большего. Больше его самого. Больше страсти, которую только он мог ей показать. Это походила на то, как очнуться в новом красочном мире.

Словно прочитав на ее лице отчаянный голод, Джейми отступил на два шага, оставив ее у дерева в холоде и одиночестве. Постепенно проступала реальность. Цепкий взгляд Джейми опустился ниже. Опомнившись, она скосила глаза и чуть не умерла на месте оттого, что он смотрит на ее грудь, кожу, порозовевшую от его пристального внимания, беззащитную перед непогодой и его взглядом. Суровые глаза вспыхнули на мгновение, и он тут же отвел взгляд.

– Прикройся. – Джейми был немногословен. Словно и не он начал этот маленький урок страсти и сам раздел ее.

Дрожащими пальцами Пейджет неловко нащупала распущенные тесемки сорочки. Даже когда она торопливо зашнуровывала корсет, подбородок был задран, а спина гордо выпрямлена. Она не собиралась позволять ему себя пристыдить. Она вела себя не более возмутительно, чем он.

Приведя в порядок одежду, Пейджет плотно закуталась в плащ, радуясь дополнительному барьеру. Однако когда его обжигающие глаза вернулись к ней, обнаружила, что этого недостаточно. После того, что произошло между ними, она сомневалась, сможет ли вообще в его присутствии почувствовать что-нибудь другое, кроме уязвимости.

Шло время, а он так ничего и не произнес. Пальцы Пейджет крепко сжимали края плаща, пока не заболели. Наконец граф подытожил, жестоко и хладнокровно:

– Вот каким бессмысленным может быть желание.

С его словами пришло и понимание.

Уиннингем использовал ее, чтобы доказать свою точку зрения.

Граф манипулировал ею тем, чего она так жаждала.

Пейджет никогда не чувствовала себя такой… униженной. Такой глупой.

У нее ладони чесались ударить его, но она не позволила себе сделать это снова. Сжав пальцы в кулаки, сопротивлялась импульсу. Он заслужил, но она не покажет, насколько сильно он ее задел.

– Вы оказались хуже, чем я помнила.

Она отдалилась от него на нескольких шагов, избегая. Он повернулся, невозмутимо следя за ней. Его глаза ничего не выражали, и Пейджет стало ясно, что произошедшее между ними ничего не значит. В точности, как он и заявлял.

Его предыдущие слова эхом прозвучали в ее голове: «Возможно, я могу доказать вам, насколько бессмысленна может быть страсть». Что он и провернул. На самом деле он очень ясно дал ей понять, насколько бессмысленна может быть страсть. Для некоторых людей. Для него. Разочарование резануло сильно, как лезвием ножа.

Крошечными шипами жар заколол лицо и шею, когда она подумала обо всем, что произошло между ними… обо всем, что позволила ему с собой делать, чем… упивалась.

А для него это был пустяк, эксперимент. Урок, который он пытался ей преподать.

И ему удалось. Под тем деревом Он заставил ее задыхаться и молить о прикосновениях, его губах, о нем самом. Но это ничего не значило. Меньше, чем ничего.

Повернувшись к графу спиной, Пейджет удалилась, сжимая плащ на горле, собрав ошметки достоинства, не позволив раздавить и его тоже.

Джейми наблюдал за ее уходом. Воспоминание о темных глазах, вспыхивающих от смеси боли и ярости, отпечаталось у него в мозгу. Это лишь добавило ей привлекательности, глаза просто сверкали – и от этого он почувствовал себя еще большим ублюдком.