Но тут оба "яка" сопровождения - Лиза и ее ведомый - взмыли навстречу "мессерам", как бы заслонили собой штурмовиков. Аня испугалась за подругу - два против четырех!

С земли Ане казалось: вот-вот "яки" столкнутся с "мессерами". Уж не на таран ли решилась Лиза? Аня на мгновенье невольно зажмурилась.

И вдруг "мессеров" сзади догнали еще два "яка"! Откуда только взялись? Прострекотали пушки переднего "яка", и один из "мессеров" клюнул носом, пошел к земле. Почва под ногами Ани слегка вздрогнула, когда этот "мессер" врезался в берег реки на нейтральной полосе.

А оставшиеся "мессеры" закрутились с "яками" в опасном вальсе воздушного боя. Аня во все глаза смотрела.

"Яки" зажимали немцев. И вот уже один, а за ним второй и третий "мессеры" нырнули в облака и больше не вынырнули. "Яки" помахали друг другу крылышками и разошлись.

Aня полезла нa вершину кургана. Спросила дежурного летчика: кто это немца сбил? А тот приложил к губам палец, улыбнулся и шепнул:

- Ге-не-рал!

Вечером Аня спросила Лизу: "Куда теперь запишут этого немца? Ведь в формуляр генерала, наверно, нельзя, раз ему запрещено участвовать в воздушных боях?"

Лиза ответила: "Он уже записан на группу; будто мы все его сбили". И, заметив, должно быть, недоумение на лице Ани, добавила: "Наш генерал за славой не гонится, она сама к нему льнет". Аня навсегда запомнила улыбку Лизы - обычно суровому выражению лица подруги она была так несвойственна.

Аня завидует Лизе по-доброму - рада за нее. Хотя и у Лизы тоже не все просто. Конечно, она не станет, как Чернова, везде и всюду хвастать своим особым положением, из-за которого Чернова пытается присвоить себе разные мелкие привилегии. Но вот однажды они с Лизой сидели вдвоем на крыльце своей хатки.

Лиза вдруг прошептала:

- А там у него сын и дочь... - и опустила голову.

Аня обняла подругу за плечи, поцеловала в соленую щеку. С минуту они помолчали. Потом Лиза сказала твердо:

- Но я же летчик-истребитель! Не могу родить!

Они еще недолго посидели обнявшись. На горизонте плясали далекие беззвучные сполохи зарниц, особенно яркие в темноте августовской южной ночи. Лиза сказала:

- Ну ладно, пойдем спать, завтра с утра вылет на сопровождение "горбатых".

Так сказала, будто ей этот вылет в утешение назначен.

Больше Лиза к разговорам о любви не возвращалась.

И Аня - тоже. Хотя иногда ей хотелось пооткровенничать с Лизой.

Конечно, Аня и сама прекрасно понимала: советовать здесь бесполезно все равно все пойдет само собой. Ни от Ани, ни от Горова не зависит, как у них дальше сложится. Да и будет ли это "дальше"? Аня чувствует: Горов немного стесняется своего возраста и положения, не хочет сплетен...

Но разве могли бы они с Горовым сохранить в тайне свои отношения? И вообще-то все здесь на виду, а уж рота связи всегда "при всем присутствует". Переговоры ведут связистки, и вечерами подруги делятся друг с другом событиями дня - все становится известно всем.

Вот недавно... Аня дежурила и вскочила, когда в аппаратную вошли генерал-лейтенант Хребтов и с ним - очень тучный, пожилой, с усталым умным лицом генерал армии. Аня догадалась: командующий фронтом! И верно: он попросил соединить его с начштаба фронта. Аня сумела сразу получить линию, командующий фронтом отдал какие-то распоряжения. Потом сказал: "Ух, устал!" - сел на диван и жестом пригласил генерала Хребтова устроиться с ним рядом.

Конечно, Аня не все слышала. Шла обычная работа, Аня что-то принимала, передавала. Однако поняла: генерал Хребтов жаловался командующему фронтом. Сначала нападал на какого-то генерала-артиллериста с греческой фамилией, потом и генерала Строева задел. Видно, был недоволен, что вместо комдива их принимает начштадив. Тот стоял поблизости, на диване ему уже не осталось места. Аня знала: комдив в воздухе. И начштадив это знал, только твердо придерживался обычной версии: генерал Строев пошел по землянкам летчиков. И, наверно, генерал Хребтов догадывался, что его надувают, злился.

Вдруг он послал куда-то начштадива. Аня не расслышала-искать генерала Строева? Зато очень хорошо поняла и запомнила задумчивые слова командующего фронтом:

- Вот про таких людей, как генералы Протафилли или Строев, часто говорят: "Много о себе понимают!" Но это-формула дураков. Дурака раздражает чувство собственного достоинства, которым наделены Строев, Протафилли и подобные им. Они ведь - гордые люди. А дуракам кажется: те всем окружающим противопоставляют себя. Нисколько! Они держатся одинаково и с начальниками, и с подчиненными - всегда остаются самими собой. И Строев, и Протафилли-люди богатой, сложной души. Не сомневаюсь: они выше многих интеллектом и нравственностью. Однако не кичатся этим перед стоящими ниже и не лезут на глаза начальству. Хотя превосходно знают работу и превосходно делают ее.

Командующий еще что-то говорил в том же духе, но Аня отвлеклась-заработал СТ-35. И ухватила только самый конец его речи:

- Приходилось ли вам когда-нибудь беседовать с ними о музыке, живописи, литературе, театре? Нет? А я не раз разговаривал и с тем и с другим. И убедился: они любят и понимают искусство, много читали, видели, слышали, помнят. И даже в военном деле эта их широта помогает им правильно оценить обстановку, принять наиболее правильное решение...

Аня готова была подпрыгивать на своей табуретке.

Но тут в аппаратную вошел генерал Строев. Свежий, подтянутый, радостно возбужденный... Аня подумала: "Наверно, опять сбил немца!" И увидела, каким отеческиласковым взглядом окинул его командующий фронтом, пока комдив докладывал.

Затем командующий (фронтом грузно поднялся, сказал:

- Ну, товарищ генерал, ведите нас к себе-поговорим по душам с генералом Хребтовым.

Генералы вышли из аппаратной, и Ане подумалось:

"Вот и Горов из той же породы". И тут же с гордостью вспомнила его размашистый жест благодарности-взмах широкополой мушкетерской шляпой. Он ей, только ей адресован.

А на следующее утро в аппаратную пришел начштадив, вызвал генерала Хребтова и доложил:

- Товарищ командующий, генерал Строев в составе группы двенадцать Як-1 вылетел на отражение налета немецких бомбардировщиков в район Саур-могилы. Индекс генерала Строева - 21.

Аня догадалась: значит, командующий фронтом разрешил комдиву летать? Да, видно, генералу Хребтову пришлось снять свой запрет. Он ответил начштадиву суховато, как бы нехотя: "Спасибо, учту". И отключился.

Потом пришел майор Горов. Вызвал какого-то капитана Филиппова. Сказал: "В политотделе стало известно, что вы уже давно не отдаете долг майору медицинской службы Гаврилову. Начальник политотдела хотел бы знать, когда возвратите деньги". Капитан Филиппов спросил: "А вы что-адвокат майора Гаврилова?" Горов ответил: "Я выполняю поручение начальника политотдела". И Филиппов сдался: "Передайте-завтра отдам".

Тут майор Горов удовлетворенно хмыкнул. Аня догадалась, спросила:

- На самом деле начальник политотдела не говорил вам об этом долге?

Горов рассмеялся, сказал:

- Ну, умница. Конечно, я Филиппова на пушку взял.

А то, знаете ли, доктор Гаврилов - добрая душа и скромен до невозможности, стесняется долг спросить. У него дети - четыре дочери, внуки маленькие... Только не проговоритесь ему, что я за него вступился. Да вас, наверно, и предупреждать не надо...

- Хотите, ленту уничтожу, чтобы другие связистки не прочли?

- А вам не попадет?

- А вам не попадет, если начальник политотдела узнает?

- Что ж, вместе будем страдать?

Как ей захотелось пожать ему руку! Но она лишь тихонечко до полы его реглана дотронулась. Он, наверно, и не заметил. А ленту спрятала себе на память.

И ВНОВЬ ГЕНЕРАЛ СТРОЕВ

Вот мотор "яка" распевает что-то однообразно-раздольное, как ямщицкие наши песни. И тоска в них, и свобода... А самолет вольно и весело идет за малейшим движением ручки управления, за любым еле заметным отклонением педалей, словно сам охотно и радостно вступает в бой. Как не любить его?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: