Все четверо были благословенными наследниками Хварны Кавиев и потому они все стали

У Фирдоуси Бияршан отсутствует; Кави Аршан — Кей Арéш, Кави Пишина — Кей Пиши́н и не имеющий соответствий в зороастрийских текстах Кей Арми́н — сыновья Кубада, правители различных иранских областей, эпизодические третьестепенные персонажи. Кави Усан в «Шахнаме» — царь Кей Кавýс (см. далее — с. 235-237).

Изложено по зороастрийским текстам разных эпох, указанным в подстрочных примечаниях. Авторские восполнения фабулы (вне фигурных скобок), в основном, введены искусственно

Старший из сыновей Апивохи, Кави У́сан (среднеперс. Кей Ус, фарси Кей Кавýс), получил власть над семью каршварами [и] сделался весьма прославленным [и] преисполненным величия.}[309]

{Эту удачу ему даровала Ардвисура Анахита в награду за благочестивые жертвы и моления. Кави Усан молился ей на горе Эрзи́фья, и просил он её:

{Своим райнидáром[311] Кави Усан сделал мудрого Аошнáру (в поздней традиции Аошнáр), наделённого даром всевидения. Этот Аошнара тоже был осенён божественной Хварной: Хварна Йимы сопутствовала ему уже тогда, когда он был в чреве матери; и мновим премудростям обучил он мать: <…> из материнского чрева он вещал: давал матери советы, поучал и наставлял её — и благодаря тем советам сына, ещё не родившегося на свет, мать Аошнары преуспевала во всех делах, мирских и духовных. А при своём рождении он [Аошнара] победил злопагубного духа, ответив на все вопросы смертоносного Фрачи́,[312] дэвопоклонника. Уже в детстве Аошнара овладел множеством знаний и, получив сан райнидара, именем Кави Усана правил и вершил благо во всех семи каршварах, и давал советы царю Кави Усану, наставляя его на путь праведности, как прежде наставлял мать.}[313]

{На радость странам арийским Кави Усан сокрушил множество мазанских дэвов и воздвиг на Хара Березайти семь дворцов — один из золота, два из серебра, два из стали и два из хрусталя. Эти дворцы были не простыми, а волшебными. Они возвращали молодость. Дряхлый согбенный немощный старик вновь превращался в юношу, стоило ему войти в дворцовые покои. И когда Кави Усан сам сделался дряхлым, он ступил под сень своего творения и стал молодым.

И заново стал жить. Уже в пятнадцать лет он мог заниматься хозяйством наравне со взрослыми мужчинами.

А потом так же мудро и благостно, как и в первую свою жизнь, управлял державой.

Дэвы наблюдали это и скрипели зубами от злобы. Невмоготу было им, мерзостным порождениям Злого Духа, видеть, как тучнеет скот и колосятся поля во всех семи каршварах.

И, посовещавшись, они послали к Кави Усану буйного Айшму — дабы он обратил наследника Хварны Кавиев на дэвовский путь и сделал из него противника Ахуры.

Айшма излил на царя всю ложь, на какую был способен, прибег ко всем хитростям, какие знал, — и удалось-таки ему, злодею, отравить сердце Кави Усана гордыней. Лживую мысль нашептал ему Айшма, и эта мысль терзала теперь царя: что такой он великий и могущественный [232] владыка, каким может быть только бог; он, Кави Усан, подобен Ахуре, Творцу Ахуре, — и мало ему властвовать только над семью каршварами, ему подобает владеть и небесами, которыми владеют Амеша Спента.

Дурные мысли правят человеком, как всадник правит конём, и неизбежно толкают его на дурные дела. Однажды царь возвращался с войском из похода. Надо было обогнуть горную гряду вдоль подножия и через ущелье выйти в долину. Но Кави Усан двинул рать в горы — наверх, к небесам.

Он хотел войти в царство Бесконечного Света Анагранам Раучама! Смертный, он этого захотел!

Но едва достиг вершины возгордившийся царь, его Хварна — Хварна Кавиев — рассыпалась в прах, и все воины один за другим попадали с горы вниз, и все до единого разбились насмерть.

Так жестоко поплатился Кави Усан за свою дерзость.

Всё же Ахура Мазда простил его потом, вняв покаянным молитвам, возвратил ему Хварну и снова дозволил властвовать над семью каршварами земли. Но лживая мысль о богоравном величии, которую внушил ему Айшма, исподволь точила сердце царя. Он по-прежнему был поражён этим недугом — гордыней, опять желал достигнуть небес и быть там равным среди язатов.

И однажды он, подобно птице, взмыл ввысь и полетел к океану Ворукаша.

Подробностей этого сюжета в зороастрийских текстах нет, но, очевидно, они те же, что и в «Шахнаме» — см. ниже, с. 236.

А за ним летела фраваши его ещё не родившегося внука — Кави Хаосра́вы (среднеперс. Кей Хосро́в, фарси Кей Хусро́у).

И — летел вдогонку за царём вестник Ахура Мазды Найрьо Сангха. Бог послал его наказать гордеца.

Но взмолилась фраваши Кави Хаосравы:

— Не повергай его, о Найрьо Сангха, благодетель мира! ибо если ты повергнешь его, о Найрьо Сангха, благодетель мира, то вовеки арийцы не смогут одолеть туров и Франграсйана! Ведь этот человек родит Сьявáршана (среднеперс. Сиявáхш, фарси Сиявýш), а Сьяваршан — меня родит, а я тот, кому суждено уничтожить Франграсйана, причинившего столь много бедствий арийским странам!

И Найрьо Сангха отступил от царя, услышав это. Спасён был Кави Усан, возмездие чудом не настигло его. И с тех пор он уже не совершал столь безрассудных поступков.}[314]

{Ещё семьдесят пять лет Кави Усану оставалось жить и царствовать — ровно половину срока, отпущенного ему. Кави Усан до своего [233] восшествия на небо [жил] 75 лет, [и] 75 лет после того; вместе 150 лет.}[315]

Под восшествием на небо, очевидно, надо понимать миф о полёте Кей Уса — по аналогии с соответствующим эпизодом «Шахнаме»; однако не исключено, что здесь имеется в виду восхождение царя на Албурз («Денкарт» IX. 22.7-9 — с. 232).

Все эти семьдесят пять лет Кави Усан старался ни в чём не преступать закона Ахуры. Он смирил свою гордыню, не рвался больше соперничать с богом и Амеша Спента, отражал набеги Франграсйана, правильно поняв, что злой туранец создан самим Ангхро Майнью как бич арийских земель.

Но — словно проклятие над ним тяготело. Он опять впал в грех — тяжкий, непростительный.

{В те времена Иран и Туран без конца спорили о границах — где чья земля. Споры разрешались только оружием. Гибли лучшие воины, Хванирата изнемогала и стенала от непрекращающихся сеч.

И наконец Ахура Мазда, чтобы умиротворить врагов, создал огромного быка. Этот бык жил в лесу, мирно щипал траву и мох и не выходил к людям, покуда на земле был мир; но едва на восточной окраине царства Кави Усана опять затевали спор о границе, бык немедленно шёл туда и копытами протаптывал пограничную черту. Где бы ни возникал спор, граница становилась известной благодаря тому быку.