И так было из раза в раз, год за годом, — до тех пор, пока царю Кави Усану однажды не пришло в голову, что хоть бык и прислан Ахурой как беспристрастный судья, однако можно, наверно, втайне с ним сговориться, упросить, чтоб он протоптал пограничную черту по владениям Франграсйана — и часть туранских земель отошла бы к его, Кави Усана, державе.

Но царь упрашивал быка не так, как подобало: не воздал ему должного почтения.

И когда царь увидел, что бык собирается протоптать границу по справедливости, — а, стало быть, не суждено ему, Кави Усану, заполучить во владение туранские земли, — тогда Кави Усан решил убить быка.

Иную версию этого мифа сообщает «Денкарт» (VII.2.63): быком были недовольны туранцы, и с помощью колдовства они внушили Кей Усу мысль убить его.

Среди приближённых из свиты Кави Усана были семь братьев. Тот [из них], который был седьмым, звался Срито́. Но, хоть был он и самым младшим, однако силой превосходил всех своих братьев. Ему-то и приказал Кави Усан:

— Иди и убей того быка в лесу! [234]

Срито отправился в лес и разыскал там быка. Увидев Сриту с оружием, бык увещевал его человеческими словами, так [говоря]:

— Не убивай меня! Нельзя тебе меня убивать! Знай: тот, чья фраваши сейчас сокрыта в стволе Хаомы, отвращающей смерть, придёт на землю и установит закон великого Ахуры! Имя его — Спитама Заратуштра, он обличит тебя перед Ахурой, если ты совершишь зло. И тогда не видать тебе прощения во веки вечные!}[316]

{Это было одно из первых пророчеств о грядущем приходе мессии! Животные узнали о Заратуштре раньше людей и на своём языке возвестили миру, что скоро явится некто великий, любезный Мазде, и защитит домашний скот.}[317]

{Срито был потрясён до глубины души. Опрометью он бросился назад, прибежал к Кави Усану и заявил, что не станет убивать священного быка.

— Почему так? — нахмурился Кави Усан.

Срито пересказал ему всё, что говорил бык о грядущем пророке. Но царь стоял на своём:

— Откуда мне знать, — воскликнул он, — что бык тебя не обманул? Кто подтвердит его слова? Может быть, никакой фраваши Заратуштры в Хаоме нет и не было. А даже если и есть — что из того? может быть этот Заратуштра никогда не родится. Или родится, но не станет пророком. Ступай и убей быка!

— Нет, — сказал Срито. — Заратуштра родится. Я боюсь.

— А ты сходи в лес. Там много паирика и дэвов — они вразумят тебя, и тогда ты сможешь убить без содрогания.

Срито постоял, постоял, поразмышлял — и пошёл.

Лесные паирика и дэвы быстро смутили его разум — Кави Усан был прав, знал, что говорил. Сриту обуяла страсть к кровавым убийствам. Трижды изо всех сил он ударил священного быка по спине. Бык вскрикнул, проклял Сриту страшным проклятием и умер.

Дэвы отступили, пала с разума Сриты пелена, — и только теперь он осознал, что наделал. Но было поздно.

Проклятый навеки! Его охватило отчаяние. Он пришёл к Кави Усану со словами:

— Казни меня.

— За что же мне тебя казнить? — невозмутимо пожал плечами Кави Усан. — Ты в точности исполнил моё веление.

— Казни меня, — твёрдо повторил Срито. — Потому что если ты меня не убьёшь, я убью тебя!

— Ты не можешь меня убить, ведь я — правитель мира, — возразил Кави Усан.

Так они спорили долго, очень долго, покуда царь не сказал: [235]

— Ступай снова в лес. Там живёт паирика в облике собаки. Она тебя убьёт.

Срито подумал, что раньше он сам убьёт эту паирику, но ничего не сказал и отправился в лес.

Действительно, когда лесная паирика — огромная собака — с утробным рычанием кинулась на него из-за дерева, он убил её. Но в тот же миг перед ним возникли две такие же огромные кровавоглазые собаки! Срито убил и этих двух — собак сразу стало четыре. И он непрестанно убивал [их], покуда их не сделалась тысяча, — и, накинувшись всей сворой, они раздавили Сриту, так что от него осталось [лишь] пятно.}[318]

{Но хоть и много грешил Кави Усан, он содеял и немало добра. А главное благодеяние, которое он оказал этому миру, — он родил Сьявáршана (среднеперс. Сиявáхш, фарси Сиявýш).}[319]

В «Шахнаме» Кей Кавýс, сын Кей Кубада и Феранек, едва став царём Ирана, сразу возгордился: «Мне равного нет <…> Владеть мне пристало всей ширью земной, / Никто не дерзнёт состязаться со мной». Тотчас к нему во дворец под видом бродячего певца проникает див и расхваливает царю красоты и богатства Мазендарана — страны, принадлежащей лютым дивам.

Обольщённый царь решает завоевать Мазендаран. Все иранские герои прилагают отчаянные усилия, чтоб отговорить Кей Кавуса от безумной затеи, но царь остаётся непреклонен. Вскоре иранское войско выступает в Мазендаран, убивая, грабя, сжигая дома, неся разорение земле. Мазендаранские дивы (авестийские мазанские дэвы) призывают в помощь могущественного Белого дива. Тот является в виде огромной тучи, закрывает Солнце; на землю опускается тьма, и две трети иранских воинов слепнут. Кей Кавус попадает в плен.

Царь взывает к Залю и Рустаму. Выручать властелина отправляется Рустам. По пути он совершает семь подвигов — убивает ведьму, дракона и др., в некоторых случаях — при активной помощи Рахша; последний подвиг Рустама — убийство Белого дива.

Война с Мазендараном заканчивается победой Кей Кавуса — опять же главным образом благодаря Рустаму. Воодушевлённый Кей Кавус немедленно предпринимает ещё несколько завоевательных походов, — однако сражаться нигде не пришлось. / На дань соглашаются в царстве любом — / Быку не под силу тягаться со львом.

Кавус влюбляется в дочь покорённого им хамаверонского (йеменского) царя — Судабé, женится на ней. Хамаверанский царь, прежде противившийся [236] браку своей дочери с завоевателем, на званом пиру захватывает Кавуса и его свиту — знаменитых иранских героев — в плен.

Афрасиаб, узнав, что трон Кейанидов пуст и его извечные враги остались без властителя, немедленно нападет на Иран. Вся стоном стонала Ирана земля, / И мирные в ад обратились поля. И снова Кей Кавуса выручает Рустам, разгромив сперва хамаверанского царя и его союзников, а затем изгнав Афрасиаба.

Какое-то время Кавус твёрдою правит рукой, / На край снизошёл долгожданный покой. Но дивы снова будят гордыню в душе Кавуса, внушив ему, что его, величайшего героя, обладателя стольких красот / Обитель достойная — лишь небосвод и ему подобает парить в небесах наравне с Йезданом. Кавус решает вознестись на небо. Для этого из гнезда дикой орлицы были украдены птенцы орлята и выращены в неволе. Когда они стали могучими взрослыми птицами, Кей Кавус велел изготовить золотой престол и привязать к престолу орлов, а над головами у них подвесить куски мяса. Воссел на престол он, гордыней ведом, / Тщеславьем своим опьянён, как вином. Голодные орлы устремились за мясом ввысь, но, так и не долетев до неба, выбились из сил, — и с тучи низверглись они грозовой, / Кавуса престол увлекая с собой.

Уцелевший при падении царь долго жил в лесах, в чащобе, вымаливал у Йездана прощение за грех. И в третий раз Кавуса выручил Рустам: разыскал его и вернул в Иран.

Йездан внял покаянным мольбам Кавуса; дружина, что в прежние дни разбрелась, / К порогу властителя вновь собралась, и в Иране опять воцаряется спокойствие.

«В „Шахнаме" Кей Кавус в известном смысле принесён в жертву систанской традиции вообще, а величию Рустама — в частности. Нет чудесных дворцов на Албурзе. Поход в Мазендаран — выражение безрассудства Кей Кавуса, а победа над дивами — заслуга только Рустама. В полёте Кей Кавуса на небо больше тщеславия, чем богоборчества. При наличии положительных моментов в образе Кей Кавуса (величие, справедливость и др.) — подчёркивается его легкомыслие, тщеславие и другие черты, как фон, особенно выделяющий истинную силу и величие систанского дома. Возвеличенье „спасителя Ирана" — Рустама и снижение образа Кей Кавуса — косвенное отражение народной тенденции Фирдоуси».[320]