Я достаю лазанью из духовки и ставлю на плиту. Сама же я отправляюсь в ванную. С моего лица не сходит улыбка до конца дня.

За ужином Эмбер узнала о том, что Даррен приезжает завтра и закричала традиционный возглас «Ура». А потом она сказала то, что я не ожидала от неё:

— Наконец-то он соизволил сказать тебе об этом. Я думала, что не выдержу и первая проговорюсь! — восклицает она, сидя за столом и поедая приготовленную мной еду.

— Ага, значит, вы оба знали о том, что он приедет? — Предатели кивают. — И не сказали мне ничего?

— Он сам просил нас не говорить тебе, хотел сделать приятное и удивить, видимо, решил сделать это по скайпу, мистер оригинальность! — вступает Эйден и продолжает набивать рот своим куском лазаньи.

Завтра мне предстоит тяжёлая работа. Нужно будет морально успокаивать сестру на верхушке склона. У неё постоянно проявляется эта фобия. Она боится популярности. То есть в прямом смысле появляться перед камерами, ведь соревнования будут показывать. Да и раньше такое было, когда она выступала на конференциях — тоже тряслась от страха. Странная девушка, а ещё старше меня.

Вечер мы проводим вместе. Ирина решила дать отдохнуть своему любимому, и Эйден пошёл смотреть футбол. Мы же лежим в моей комнате и смотрим в звёздный потолок.

— Когда ты собираешься рассказать своему парню о том, как на самом деле был зачат ребёнок? — спрашивает сестра, ложась набок и положив свою руку на мой живот. Самое странное, все врачи в один голос заявляют, что плод слишком рано начал двигаться и толкаться, я же, в свою очередь, каждый раз говорю, что дети бывают разные.

— Не знаю, Эмберс, — я называла её так в детстве, когда мне казалось, что все слова с окончанием «с» — безумно крутые. — Я вообще не могу сейчас ответить тебе на этот вопрос. Это очень трудно для меня. Я совсем недавно поняла, что люблю его. Мне нравится им дышать, мне нравится заниматься с ним сексом, кто бы что ни думал! — последние слова были обращены в сторону моего живота.

— Но, ты сама-то понимаешь, что не получится скрывать правду долгое время? — спрашивает она, и я тоже ложусь набок.

— Конечно, понимаю. Ну, просто я не могу пока что, я не знаю, как он отреагирует на мое прошлое и на меня прошлую. Он может подумать о том, что я не изменилась и с ним буду такая же, как и с остальными. А я не хочу его потерять. Сейчас он мне очень нужен. Особенно, когда мы работаем рука об руку и испытываем друг к другу неслабые чувства. Сейчас он для меня всё! Я могу измениться и очень сильно, благодаря ему одному. Он должен увидеть, какая я сейчас, и принять меня такую, какая я сейчас, а не та, что была когда-то! Я не буду ему рассказывать о себе, пока он сам меня не попросит, — заканчиваю я свой рассказ и смотрю в сторону блондинки, повернув голову вправо.

Она не отрывает от меня глаз и смотрит совершенно не понимающим взглядом, но всё же принимает мои слова и говорит, что я правильно делаю, но всё же просит подумать получше, ведь дальше его любовь будет только расти, и будет больнее, если ему что-то не понравится.

Мы решаем разойтись, когда я собираюсь уйти в ванную, чтобы принять очередную дозу витаминов и намазать живот от растяжений. Всё это я делаю после принятия ванны и выхожу с чистой головой. Я заметила, что моя чёлка больше не растет. И моя причёска превратилась в своеобразное каре. Учитывая, что моё лицо тоже поправилось после того, как я начала есть всё подряд, то сейчас каре для меня — самая лучшая причёска.

Через несколько минут, лежа на кровати и думая о том, что будет, когда приедет Даррен, я сама не замечаю, как проваливаюсь в сон.

***

Проснувшись от тарахтения факс-машины, я встаю и забираю листы, которые мне прислал Даррен. Я подписываю и оставляю номер факса на случай, если моего заместителя не будет на рабочем месте.

Отправив документ обратно отправителю, я собираюсь позавтракать и направиться в душевую кабину, чтобы привести себя в порядок.

Закончив все дела, я надеваю зимний костюм для того, чтобы отправиться на трассу, где сейчас тренируется моя сестра. Гора Buttermilk находится не так далеко от нашего дома, но всё же путь занимает приличное расстояние.

Свернув налево, я припарковываюсь на ближайшей к склону автостоянке и закрываю машину. Пройдя несколько метров, замечаю, как со склона едет девушка в бежево-розовом костюме, и я сразу же отхожу в сторону, чтобы она не наехала на меня. Эмбер снимает бордовую маску и идёт обнимать меня.

— Господи, наконец-то ты приехала! Видишь вон те камеры? — Показывает в сторону ограждения, а за ним и вправду стоят телевизионщики. — Они как будто специально снимают только меня и никого больше! Ненавижу, когда на меня смотрят при выполнении чего-либо.

— Так, Ховард, успокоилась! Вообще не понимаю, как можно носить титул трёхкратной чемпионки и до сих пор бояться объектива камеры?! Они всё равно снимут только твои трюки, а потом будут снимать сам процесс, вход в ложе для соревнующихся разрешён только тренерам. Все остальные стоят на финише, правда, вертолет и место около старта за ограждением имеется. Там, скорее всего, будут камеры, — смотрю на то, как сестра начинает реветь, и понимаю, что сказала совершенно не то, что нужно было.

— Так, успокойся. Хорошо, я придумала для тебя мотивацию. Я тебе первой скажу, кто у меня будет! Но только если будешь держаться молодцом и не будешь думать о камере. А если ты выиграешь, не будешь смотреть в камеру, хотя это в какой-то мере невежливо, но все же постарайся перебороть себя! Два года прошло, пора уже прийти в себя, — прошу я и ставлю условие. Она обязана согласиться хотя бы из-за того, что её просит беременная женщина.

— Ну хорошо, но если получится ужас, это будет на твоей совести! — Узнаю свою сестру. Постоянно сваливает на меня то, что у неё не получается. Надоело.

— Эмбер, отвечай за свои провалы сама. Нечего сваливать все на меня. Тем более сейчас, я же беременная! Будь увереннее, и всё у тебя получится, — говорю я и смотрю на сестру в упор. А она вдруг берёт и куда-то отворачивается. Но потом поворачивается и, внезапно улыбнувшись, говорит:

— Хорошо, но тогда ты тоже мне обещай, что наберешься смелости и поговоришь с тем, кого любишь! — неожиданно она снова начинает разговор о моём вранье, а потом просто поворачивает голову и кивает в сторону парковки. Я не могу больше терпеть её повороты и поддаюсь её странным сигналам. Повернув голову в сторону, замечаю жёлтую машину такси и парня в чёрных джинсах и тёплой красной куртке ниже пятой точки. Парень расплачивается и поворачивается лицом к нам. Я узнаю это небритое лицо, идеальный ровный нос и словно нарисованные по столовой ложке брови, толщиной в мой мизинец. Я стараюсь не бежать, но это у меня совершенно не получается. Меня буквально притягивает к этому мужчине все с большей силой. Я держу живот и разгоняюсь.

Когда мы оказываемся очень близко друг к другу, наше дыхание становится совершенно одинаковым. Адам смотрит на меня и бросает сумку на снег. После чего я чувствую его руки в перчатках на своих щеках, и его тепло согревает меня. Адам резко наклоняется, и мы сливаемся в страстном поцелуе. О боже, этот порыв! Как же я скучала по нему всё это время! Как же я скучала по этим сладким губам, по этому мягкому носу, по огненному языку, который совершенно не хочется отпускать.

Мы целуемся, кажется, уже целую вечность. Дышим через нос, и нам совершенно не надоедает это занятие.

— Слушайте, вы сейчас съедите друг друга! Я третий раз уже съезжаю с горы, а вы всё целуетесь! В конце концов это некультурно, здесь камеры снимают начало соревнований. Снимите номер, а! — возникает сестра, подъезжая к нам на своих новых лыжах.

Мы всё-таки отстраняемся, когда понимаем, что действительно зашли слишком далеко. Сестра права, не хватало попасть в сюжет соревнований.

— Неужели! Даррен, ты всё приготовил? — спрашивает сестра, а я смотрю на них и ничего не понимаю! Они лишь перекидываются взглядами после положительного кивка парня. Что, вашу мать, происходит? Когда эти двое успели сойтись? Что они скрывают!?