— Ну, хорошо! — наступаю на ковёр из очень мягкой шерсти, а по цвету он опять же походит на синие розы. Такие есть на самом деле, просто не везде встречаются. Моя комната напоминает радугу, потому что здесь очень много цветов. Сестра говорит, что от такого разнообразия у неё рябит в глазах.

Девочки сидят на кровати, а я кладу свои руки на живот.

— Я решила оставить ребёнка по многим причинам. Одна из них: я могу получить бесплодие, если сделаю аборт, — начинаю свой рассказ и вспоминаю о том, что пришло мне в голову в ванной.

Рассказав всё девочкам, я вижу на их лицах удивление и даже шок. Алиса сидит в своих зауженных джинсах и клетчатой рубашке, смотря на меня так, словно сам Бог спустился с небес.

— Хвостик, ты же понимаешь, что это чудо?! Самое настоящее! В таких условиях невозможно же выжить, у меня мама с третьей беременностью получила каким-то образом тонус матки, и у неё на пятом месяце случился выкидыш! А у тебя в таких условиях произошло зачатие! — рыжая девушка двадцати семи лет подвигается к краю кровати, обнимает меня за талию, смотрит в мой пупок. — Это же какой крепыш у тебя там сейчас?

— Пятинедельный крепыш, — говорю я и улыбаюсь от лёгких щекоток моей подруги. Эмбер отходит от шока и смотрит на меня с подозрением.

— А как же наш план по поводу медицинского института? Ты сможешь его выполнить-то в таком положении? У нас скоро Аспен, полтора месяца осталось до отпуска и до твоей сессии, но с экзаменами-то проблем не так много, как с перелётом. Мне будет нужна твоя поддержка перед выступлением. А твой зимний костюм вряд ли на тебя налезет, — немного недовольно говорит сестра, садясь в позе лотоса и поедая конфеты.

— Эмбер, не волнуйся ты так. Всё будет хорошо. К тому же, я буду на четвёртом месяце в самом начале. У меня ещё не будет такого огромного живота, чтобы не влезть в мой старенький горнолыжный костюм. В конце концов мы всегда сможем купить новый, — успокаиваю свою сестру. — Ну, любимая моя, ты же знаешь, как я люблю детей. К тому же, я не смогу оставить своё наследие, если убью этого ребёнка, — давлю на жалость и смотрю своими серыми глазками на сестру, умоляя смиловаться.

— Хорошо, прорвёмся! — вскидывает она голову и падает на кровать, как убитый воин, свергнутый атакой младшей сестры. Я подхожу к другой стороне своей кровати и начинаю щекотать сестру. Лиса подключается с другого бока, и мы начинаем мучения.

— А-а-а-а! Спасите меня, — кричит и смеётся моя любимая блондиночка.

После нашествия на нервные клетки моей сестры мы сидим и говорим о нашей с Алисой учёбе. На последнем курсе тяжелее всего учиться, так как очень много задают и требуют не меньше. Мы учимся на руководителя колонок. Мы хотим писать то, что любим. И нас будет знать весь мир. В подростковом возрасте я писала статьи на разные темы, а потом увлеклась большими историями о жизнях выдуманных мной людей. Но желание писать статьи у меня никогда не пройдёт. Это очень интересно, но чтобы официально работать и получать за это деньги, мы должны окончить институт и получить диплом. А теория ужасно скучна. Особенно история писательства.

— Слушай, завтра у нас контрольная работа попостановке текстаистилистике. Повтори текст лекций и схемы, мисс Вотнер и мистер Линт будут пытать по полной программе. Тем более тебя сегодня не было на консультации, — рассказывает Лиса, забирая предпоследнюю конфету, и отдаёт мне последнюю. Я лишь только вздыхаю и, кивая, забираю конфету. Решаю встать с кровати и включить свой компьютер и принтер. Нужно распечатать лекции и начинать учить.

— Ладно, я пойду домой, а то уже темно. Надо такси вызвать. А ты давай не болей, слышишь? — говорит мне на ухо последнее предложение Лутс. Потом нагибается и целует меня в живот.

— А ты там не балуйся! Не мучить нашу Стефани, у неё завтра важный день! — командует Лиса и поворачивается в сторону Эмбер, говорит ей, чтобы не расстраивала меня и оберегала от всего! После этого мы провожаем мою подругу в сторону выхода.

Попрощавшись, я закрываю дверь и чувствую, как живот снова начинает тянуть и давить. Через несколько секунд я уже склоняюсь над унитазом, зачесав чёлку назад своей пятернёй. После четвёртого раза я вытираю лицо и встаю с пола. На моих ногах рисунок плитки туалета, только не чёрного цвета, а красные отметины в виде квадратиков. Выхожу из комнаты и захожу в ванную, чтобы почистить зубы.

— Ну что, цела? — спрашивает сестра, когда я прохожу мимо её комнаты и киваю. Ховард сидит за компьютером, а услышав меня, разворачивается к проходу.

— Привыкай, это надолго. Завтра пойду, встану на учёт в больницу, после учёбы. А потом поеду на работу. Эх, действительно напряжённый денёк получится, — вздыхая, говорю и поворачиваюсь в сторону комнаты.

— Эй, хвостик! — окликает меня голубоглазая блондинка, я поворачиваю голову. — У тебя всё получится! Всё! Слышишь? Ты сильная, и я в тебя верю! — подбадривает меня родной человек. Я улыбаюсь, и мои глаза загораются от любви этой девушки.

— Как всегда, — коротко отвечаю и устало подмигиваю сестре, после чего мы обе занимаемся своим делом. Я загружаю схемы и текстовые документы. Мой чёрный принтер начинает жужжать, как только нажимаю кнопку со словом «печать».

— Ну что же, бурная жизнь продолжается, посмотрим, как мы будем с тобой справляться и что из этого получится, ты же мне поможешь, малыш? — задаю вопрос, положив руки на живот, ожидая, пока все документы распечатаются. — Хм, говорят, что молчание — знак согласия. Значит, вперёд к подвигам! — настраиваю я себя, забирая лекцию постилистике, и начинаю читать распечатанный текст.

Симптомы проблемы, или наглядное пособие о том, как сочетать не сочетаемое.

***

— Не хочу, не буду! Меня же тошнит от всего этого! — истерю я, смотря на сестру, готовившую мне завтрак в четвёртый раз за утро. Она перевела все продукты, имеющиеся у нас, чтобы приготовить эти четыре завтрака для меня.

Сегодня утром мне снова приснилось моё прошлое, только не день зачатия, как это было раньше, а момент из моей прошлой двойной жизни.

Мы сидели с Кастером около камина и разговаривали о нашем будущем. Мы хотели пожениться и, когда оба встанем на ноги, купить квартиру, поднакопить денег и родить ребёнка.

Проснулась я после этого сна в слезах и с температурой 38, но она очень быстро прошла. Мне пришлось выйти на застекленный балкон, чтобы немного охладиться, после чего я пошла в ванную, и потом меня снова стошнило от запаха, доносящегося с кухни. Эмбер тогда готовила себе завтрак.

— Слушай, знаешь что! С твоими потребностями ты скоро в обморок будешь падать. Две недели почти ничего не ешь! Только одну воду да фрукты. Так же нельзя! — орёт на меня сестра, а я смотрю на неё и, не знаю почему, но начинаю заливаться смехом.

— Ха-ха-хах, Эмбер, ты такая смешная! — держусь за живот и пытаюсь ровно дышать, но в сочетании с истерикой это совершенно не получается.

— Не вижу ничего смешного… — Обиженно смотрит на меня сестра, а я лишь не могу остановиться.

Решаю взять себя в руки и, вытирая глаза, смотрю на блондинку в шортах и белом топе. Она занималась гимнастикой перед завтраком.

— Ну, роднуля моя, мы же с тобой вместе проходили тему перинатального развития. Ты прекрасно знаешь, что если у меня токсикоз, я не могу ничего толком съесть. Меня от всего начинает тошнить. А в конце седьмой недели всё становится только хуже. Скажи спасибо, что на пятой и шестой я могла нормально поесть, — объясняю я, переводя взгляд на еду.

Тут неожиданно в мою голову приходит мысль о том, чтобы смешать труды моей сестры: омлет, жареный бекон, тушёные баклажаны, солёную красную рыбу с клубникой и шоколадом.

У меня даже потекли слюнки. Я поднимаюсь с углового сидения и достаю блендер. Засыпаю туда все ингредиенты и, закрыв крышкой, включаю кухонный прибор. Жижа получается грязно-розового цвета с белой пенкой.