Когда Модьюн закончил, судья обратился к защитнику.

- Сэр, есть ли еще вопросы к свидетелю?

- Нет, - последовал ответ. - Я вообще не вижу никакого смысла продолжать заседание.

- Согласен с вами, - поддержал его судья. Потом повернулся к обвиняемым. - Встаньте! - приказал он.

Четверо подсудимых робко поднялись.

Судья продолжал:

- Поскольку свидетель подтвердил вашу вину... начал он.

- Послушайте! - крикнул Модьюн.

Но судья, не обращая на него внимания, продолжал, как ни в чем не бывало:

- ... приказываю взять всех четверых под стражу...

- А как же присяжные? - не унимался Модьюн. - Ведь их должен был судить суд присяжных!

- ... и отвести в камеру. Там вы проведете одну неделю, в течение которой имеете право подать апелляцию в высший суд. Если она не будет принята, то ровно через неделю, считая с сегодняшнего дня, вас расстреляют из ядерных ружей.

Он дал знак полицейским, которые стояли позади пленников.

- Уведите осужденных! - приказал он.

Потом повернулся к Модьюну и любезно произнес:

- Я хотел бы поблагодарить вас за правдивые показания. Именно благодаря им нам удалось без особых проволочек доказать вину подсудимых.

"Сомнительный комплимент", - подумал Модьюн.

ГЛАВА 19

"Кажется, я сделал все, что мог, - размышлял Модьюн, и теперь пусть все идет своим чередом".

Почему же тогда весь остаток дня после суда его беспокоит неприятный жар во всем теле? Его философский ум с трудом справлялся с этими глупыми выходками желез внутренней секреции. До чего все-таки странно - он встретил Роозба с приятелями совершенно случайно, и вот его тело так привязалось к ним...

"Как- будто я искал их специально, потому, что подметил в них какие-то особые качества! - подумал Модьюн.

В первый же день, выйдя из-за барьера, он простонапросто остановил первую попавшуюся машину с четырьмя пассажирами и занял одно из двух свободных мест. Никаких других поводов для встреч не было Какая разница - эти четверо или любые другие человекозвери?

"Вот истинная перспектива наших взаимоотношений", успокаивал он себя.

И все же тело испытывало непонятное возбуждение.

Утром, на четвертый день после суда, в его дверь позвонили. Модьюн открыл и увидел гиену-офицера. Облаченный в мундир зверь почтительно сообщил:

- Верховный суд отклонил прошение о помиловании которое подали осужденные. Вы - главный свидетель, и суд настаивает, чтобы решение было согласовано с вами.

Модьюн уже собирался поблагодарить его и закрыть дверь, как вдруг почувствовал, что от этой новости его лицо вспыхнуло, как от огня, и поспешно сказал:

- Я хочу повидать осужденных перед казнью. Можно устроить свидание?

- Буду рад навести для вас справки, - ответил офицер. - О результате я вам сообщу.

Оказалось, что свидание разрешено. Его назначили на вечер накануне казни, то-есть, на шестой день суда.

"Что ж, они ведут себя на редкость предупредительно и вообще держатся в рамках закона, - вынужден был признать Модьюн. - Скорее всего, мне просто показалось, что против меня плетут какие-то козни".

Снаружи камера выглядела бы как обычная спальня, если бы не забранная решеткой дверь. Перед дверью сидел гиена-часовой. Он долго изучал письменное разрешение, которое предъявил ему Модьюн. Потом открыл дверь, впустил Модьюна и запер за его спиной.

Прошло несколько мгновений. Комната казалась совершенно пустой. Вдруг с нижней койки свесилась пара ног. Наррл сел и приглушенно воскликнул:

- Господи, кто к нам пожаловал!

В ответ на его слова на трех койках зашевелились еще три пары ног. Все четверо поднялись, подошли к Модьюну и поздоровались с ним за руку.

Оглядевшись, Модьюн заметил, что на самом деле эта спальня отличается от других. За последним рядом коек был альков. Там стояли столы и уже знакомое ему оборудование столовой.

Произведя быстрый осмотр, Модьюн неуверенно произнес:

- Я решил, что надо все-таки зайти проститься.

По щеке Роозба скатилась крупная слеза. Вид у него был неважный, он заметно осунулся.

- Спасибо дружище, - произнес он сдавленным голосом.

Модьюн рассматривал его с неподдельным изумлением.

- В чем дело? - спросил он. - Ведь мы все там будем раньше или позже. Так почему бы и не сейчас? Я имею в виду, завтра, - поправился он. После этих слов воцарилась тишина. Потом Доолдн подошел и встал прямо перед ним. На его щеках пламенели багровые пятна. Ягуар судорожно сглотнул - было видно что он с трудом сдерживается - и, нахмурившись, сказал:

- Странные мысли у тебя, парень. В жизни не видел таких обезьян. Это надо же - вылез на свидетельское место и заложил нас всех!

- Против правды не пойдешь, - попытался защититься Модьюн. И тут до него, наконец,дошло, что в словах ягуара нет и намека на дружелюбие. - Ведь вы не очень на меня разозлились, что так получилось, правда? - спросил он.

Пятна на щеках Доолдна разгорелись еще ярче.

- Как бы не так! Я зол на тебя, как тысяча чертей! Он вздохнул. - А потом подумал - да ведь наш разлюбезный дружок, обезьяна безмозглая, снова свалял дурака, - и на место злости приходит отчаяние. Ведь так, ребята? Он оглянулся на друзей.

- Так, - мрачно подтвердил Наррл и Икхдохс. Роозб молча утирал глаза.

Надо же, настолько не видеть будущего! Модьюн почувствовал что их необходимо переубедить.

- Сколько тебе лет? - спросил он каждого по очереди. И впервые узнал, что самому старшему, Роозбу, тридцать три, а самому младшему, бегемоту, двадцать шесть. Они человекозвери, значит, им предстоит прожить лет до шестидесяти. - Итак, в среднем полжизни вы уже прожили, подытожил Модьюн. - Стоит ли так цепляться за оставшуюся половину?

В ответ - только недоуменные взгляды.

Наконец, лис в сердцах бросил:

- Угораздило же меня попасть в такую жуткую передрягу - и всего лишь потому, что хотел помочь приятелю?

Модьюн растерялся. Он никак не мог связать два эти факта.

- Ты хочешь сказать, - озадаченно произнес он, - что видишь причинно- следственную связь между этими событиями? Ничего подобного. Ты сделал свое дело. Потом человекозвери сделали свое. В рациональном мире эти факты никак не соотносятся. Только наше подсознание обманывает рассудок поисками какой-то зависимости. На самом деле ее нет.