Пролог

Пятидесятые года. Центральная Флорида. Пощечина была настолько сильной, что мальчик чуть не упал. Ноги подкосились на долю секунды, но он сумел вернуть самообладание и посмотреть на отца.

— Твоя мать сказала, что ты опоздал на автобус и добирался на попутке.

В том месте, где он прикусил щеку во время удара, чувствовался привкус крови.

Мальчик знал, что его ответ породит новую вспышку гнева.

— Ида — не моя мать.

Еще один удар, пришедшийся прямо по голове, вызвал сильный звон в ушах.

Пустяк. Он переживал и худшее. Мальчик не мог понять, почему его слова так сильно беспокоят отца. Ида первая сказала, что она — не его мать.

— Не держи меня за дурака, мальчишка. Где ты был?

— Последний школьный день. Нескольким ребятам нужно было остаться после уроков, чтобы помочь учителям с уборкой кабинетов.

Ложь. В этот день он подрался с богатеньким мальчиком, который высмеивал его.

Парня зачислили за две недели до летних каникул, поэтому не успели предупредить. В раздевалке новичок спросил, не достал ли он свою одежду сегодня утром из мусорки. Пришлось оставить этого идиота на полу душевой в луже собственной крови, а самому спокойно вымыть руки и вернуться в класс. Он посмотрел на большие часы, висящие над доской. Меньше пятнадцати минут до начала летних каникул. Если отец не изобьет, он будет в состоянии следить за Рути.

Мальчик находился в переполненном школьном автобусе, двери которого открылись. Заместитель директора школы стоял рядом с водителем и искал кого-то из учеников. Указав на него пальцем, мужчина произнес: «Следуй за мной».

Черт. Он почти сбежал.

Они не обсуждали проступок, пока шли в кабинет директора. Мальчик просто наклонился над столом и вытерпел порку. Это не было чем-то ужасным, даже несравнимо с теми ударами, которые он получает от отца. Ударами, что оставляют шрамы на спине и других частях тела. Может, он еще и слишком мал, но понимает, что этот ублюдок, временная замена директора школы, восстанавливающегося после операции, получает от наказания слишком много удовольствия. Вероятно, он запрется в своем кабинете и будет дрочить, после того, как отпустит парня домой. Гребаный извращенец. Мир так отвратителен.

Последние семь миль он прошел пешком, чтобы добраться до дома, и теперь стоял здесь, принимая гнев отца. Его мачеха скрестила руки на груди, опираясь на кухонную стойку, и самодовольно улыбалась. Из окна, расположенного чуть выше раковины потянуло духотой.

Его мачеха. Ида. Сколько себя помнил, мальчик ненавидел ее. Биологическую мать он не помнил. Отец говорил, что она умерла во время родов в этом доме. На самом деле, это даже не дом, а лачуга с двумя спальнями. Она расположилась на нескольких акрах земли, окруженных со всех сторон апельсиновыми рощами. Его отец был плотником по профессии, но по некоторым причинам, которые никак не были связаны с его сыном, выбрал жить в бедности. Имея возможность жить в доме, расположенном в благополучном районе, родитель предпочел старый ветхий дом, передающийся в их семье из поколения в поколение. Отец никогда не использовал свои умения, чтобы превратить лачугу в уютный дом. Если крыша протекала, то он шлепал на нее немного смолы. Он брался лишь за мелкие починки, даже пальцем не прикасаясь к чему-то большему. Все рушилось вокруг их семьи.

Может быть, так было из-за того, что отец считал себя королем их замка, правящим недостойным окружением. Может быть, жестокость, проявляемая здесь, позволяла ему чувствовать власть, которой у него не было в реальном мире. Возможно, осознание того, что он в состоянии обеспечить комфортную атмосферу в доме, но целенаправленно этого не делает — часть психопатического начала, присущего его личности. Он не был плохим человеком. Он был гораздо хуже. Отец слишком гордился собой, поэтому отказывался от всего, что могло принести пользу его семье.

В глазах собственного сына это превращало его в настоящее воплощение зла.

Перед тем как выйти замуж, Ида работала горничной у богатой семьи в Уэст-Палм-Бич.

Его отец встретился с парой других рабочих, чтобы скоротать время по дороге к роскошному особняку, расположенному на пляже. Он собирался провести там несколько дней, делая ремонт, а вернулся с тремя товарищами и Идой, которая, наконец, поймала в свои сети мужчину. Ей надоело быть чьей-то служанкой. Когда приехавший вдовец проявил интерес, она сбежала.

К несчастью, она это сделала слишком быстро и без колебаний, не осознавая, что попадет из огня да в полымя. Даже хуже. В течение одной ночи она из одинокой, постоянно работающей горничной превратилась в одинокую, перегруженную работой и оскорбленную домохозяйку. У мальчика не было приятных воспоминаний об Иде.

Возможно, она хотела быть лучше. Может быть, старалась превратить их лачугу в уютный дом, пыталась стать хорошей матерью. Хотя если такое и было, то он не мог этого вспомнить. Возможно, она не такая ужасная, как ему кажется. Может, отец сделал ее такой. Не имеет значения. Он все равно ненавидел ее из-за того, что она делала со своей дочерью. С его сестрой, Рути.

Рути была милым и доверчивым ребенком, который с первого дня покорил его сердце. Счастливая маленькая девочка, улыбающаяся независимо от того, насколько ужасно к ней относится мать. Каждую секунду, свободную от школы и работы, он проводил, заботясь о своей маленькой сестренке. Он обожал ее и делал все возможное, чтобы защитить от родителей, особенно от Иды. Следил, чтобы она не ложилась спать голодной, старался купать ее. Он не мог делать это постоянно, но пытался изо всех сил.

Уничтожал доказательства несчастных случаев, стирая ее одежду в ручье, и высушивал перед тем как положить в комод. Вытирал Рути слезы и целовал там, где «бо-бо».

К сожалению, таких поцелуев было слишком много.

Каждую ночь она говорила: — Братик, расскажи мне сказку, в которой есть радость, и нет боли.

Он ложился на кровать, которую они делили с тех пор, как родилась Рути. Пытаясь не замечать запах их немытых тел, придумывал для нее радостные истории, которые позволяли ненадолго забыться. Они смотрели на звезды из окна комнаты, и иногда он использовал их в своих рассказах.

— Видишь ту сияющую звезду, Рути? — говорил он, глядя в окно. — Это ты.

Самая красивая звезда на небе.

— А где же ты? Тоже там? — спросила она однажды.

— Я та звезда, что ближе всех к тебе.

Мальчик не знал, становится ли она счастливей от этих историй. И не мог сказать, в чем заключается для него счастье. Разве можно объяснить это четырехлетней девочке?

Но он пытался.

Однажды, убедившись, что отец и Ида спят, он открыл заднюю дверь и впустил Разора, большого черного ротвейлера, который когда-то забрел к ним в дом и с тех пор не уходил. Сначала отец не позволил приютить собаку. Сказал, что им не нужен еще один рот, который надо кормить. Грозил, что пристрелит пса, если тот останется в доме. Собака была сообразительнее. Чувствуя отцовскую враждебность, пес приходил только ночью и дожидался объедков за сараем. Мужчина, в конце концов, смягчился. Однажды пес разбудил хозяев ночью, предупреждая, что в курятник пытается забраться какой-то зверь.

Их не разбудило бы кудахтанье кур, но собачий лай и лапы, царапающие дверь, сделали это. Отец решил, что Разор, возможно, не так уж и плох, и позволил ему остаться с одним условием: пес должен всегда находиться снаружи.

Мужчина ударил сына еще раз, и, понаблюдав за ним несколько секунд, сказал: — Начинай свою чертову уборку и не возвращайся, пока не закончишь. Не справишься с этим до ужина — останешься без еды.

Даже не нужно было смотреть на мачеху, чтобы понять, что она специально подаст ужин раньше. Мальчик направился к задней двери, захлопнув ее за собой.

— Ко мне, Разор, — позвал пса.

Когда он закончил всю работу, на улице было темно. Он нашел немного еды и отнес ее за сарай, отдав половину Разору. Поели в тишине. Он вымыл дождевую бочку и прошел в дом. Завалившись на кровать рядом с сестрой, прижал ее к себе. Она застонала.

— Братишка здесь, Рути. Хочешь, расскажу сказку?

Он устал, но не смог бы заснуть, оставив ее без истории.

— У меня болит живот, — прошептала она.

— Отвести тебя в ванную? — зашептал он в ответ.

— Нет. Это не такая боль.

— Не такая? Ты голодна?

— Мамочка ударила по животу.

Он напрягся, затем зажмурил глаза. Хорошо, что девочка не захотела слушать историю этой ночью, потому что единственное, о чем он мог думать — это то, как задушит Иду голыми руками.

*** На следующий день мальчик возвращался из рощи, неся трех белок, которых убил из рогатки. Ида могла сделать из этого неплохое рагу. Сегодня утром он наблюдал, как Рути медленно ела свой завтрак. Она выглядела нормально, и поэтому он уехал охотиться еще до того, как она закончила есть. Он нес добычу на плече и представлял выражение лица Рути, когда та увидит белок.

А потом услышал звук выстрела, донесшийся из дома. Он слышал выстрелы и раньше, когда отец охотился на зверя, но что-то подсказывало, что в этот раз все иначе.

Он бросился бежать, а затем увидел то, что заставило резко остановиться.

Напрягшись, он начал понимать, что произошло.

В руках у отца было ружье.

Ида качала окровавленную правую руку, прижав ее к груди. Разор лежал на боку в луже собственной крови.

И Рути... лежала на спине, вытянув руки по бокам.

Он подбежал ближе.

— Твой гребаный пес напал на сестру, а когда Ида попыталась остановить его, кинулся и на нее, — произнес отец равнодушно, все еще держа палец на курке. — Пришлось убить его.

Разор напал на Рути, а Ида пыталась его остановить? Это невозможно. Пес никогда не причинил бы девочке вреда.

Мачеха протянула руку, чтобы показать рану. Это было необязательно. Он увидел ее раньше, и не было сомнений, что это сделал Разор. Рана была глубокой и выглядела так, словно пес вцепился в Иду и боролся с ней.