Отец приподнялся и посмотрел на сына, который стоял у изножья кровати, скрестив руки на груди.

— Мне следовало понять, что ты — дьявольское отродье, — не дожидаясь ответа, он продолжил: — Я любил твою мать и думал, что поступил правильно, женившись на ней и приняв чужого ребенка. Когда ты убил свою мать, я должен был догадаться, что ты — чистое зло.

Вот, наконец, и ответ. Сейчас это уже не имеет никакого значения. Мужчина, растивший его все эти годы, совершенно чужой человек. Отец обвинил его в смерти матери при родах. Ребенок от другого мужчины убил любимую женщину, и он мстил мальчику за ее смерть. Мстил все это время.

Мальчик мог понять это. Он почти позволил своей совести одержать верх, и подумал отвезти их в больницу. Возможно, было еще не слишком поздно. Но потом вспомнил Рути. Не было оправдания тому, что с ней случилось. Ни одного.

Он одарил холодным взглядом человека, которого считал своим отцом.

— Я лишь прошу прощения за то, что не сделал этого прежде. До того, как ты позволил ей убить Рути.

Потом он отправился на кухню приготовить себе еды.

После того, как родители умерли, он погрузил тела в багажник машины и отвез к вырытой ранее могиле. И сбросил их с той же небрежностью, с которой выбрасывал груду куриных костей в мусорку. Швырнув лопату в фургон, поехал обратно домой.

Он не хотел привлекать к их лачуге лишнего внимания. И не собирался сжигать ее дотла. Тщательно все обдумав, решил оставить дом так, словно семья просто собралась и уехала, взяв вещи, которые поместятся в машину. Упаковал несколько картин, личные бумаги и одежду. Усмехнулся, когда увидел фотографию своего отца в детстве. Даже тогда он выглядел, как жалкий кусок дерьма. Бросил снимок к остальным вещам. Ему ни разу не попались фотографии матери.

Мальчик небрежно покидал все в старый автомобиль, оставив свободным только водительское кресло. Он зашел в свою спальню и взял коричневую сумку с вещами.

Среди них было немного одежды, тридцать долларов и двадцать семь центов, которые он вытащил из отцовского бумажника и заначки Иды, спрятанной позади тарелок на кухне.

Он сунул руку в карман, извлекая вещь, о существовании которой и не подозревал, пока не начал разбирать бумаги. Это была фотографии Рути и Разора. Снимок, очевидно, был сделан рядом с их домом, но непонятно кем и когда. Он не нашел в доме камеры. Парень и понятия не имел, откуда взялась эта фотография, а на размышления не было времени.

Он снова посмотрел на фото. Рути сидела на траве, смотрела вверх и улыбалась.

Светлые кудряшки были короче, чем он помнил. Она прислонилась к Разору, который лежал рядом. Оба выглядели счастливыми. Ее колени были прижаты к груди, а руки крепко их обхватывали. Похоже, они катались по траве, решили отдохнуть и попозировать. Он понимал, что ни Ида, ни отец не делали этот снимок. Если бы это был кто-то из них, то сестренка вряд ли бы улыбалась. Он аккуратно положил фото в карман и продолжил уборку.

Несколько часов спустя мальчик стоял посреди маленького дома и оглядывался. Не уверенный на сто процентов, он думал, что взял все самое необходимое.

Шел четвертый день месяца. Счета за воду и электричество нужно будет оплатить не раньше тридцатого числа. Школа закрыта на лето, поэтому о нем никто не вспомнит до сентября. А если это случится, вряд ли кто-то забеспокоится. Отец не нанимался на постоянной основе, поэтому по нему тоже не будут скучать. У них не было телефона, и о звонках волноваться не стоило.

Да, выглядело так, словно семья, что жила здесь, решила переехать, взяв необходимые вещи. Немного писем и газет в почтовом ящике, которые они получали в течение нескольких месяцев, лежали в отдельной ячейке почтового отделения. Никто не обратит внимания. А к тому времени, когда обратят, это не будет иметь никакого значения. Он будет уже далеко.

Он прошел к курятнику и выпустил птиц на волю. Заметив висящее на веревке белье, сгреб его в кучу и кинул в машину. После этого принес свою коричневую сумку и бутылку с водой. Сев за руль, поехал к ближайшему глубокому каналу, который находился в глуши, рядом не было построек и цивилизации. Впереди длинная пешая прогулка, но в руках у него будут лишь коричневая сумка и бутылка.

Сейчас, находясь в туалете на заправочной станции, он ополоснул лицо холодной водой и вытер его. Сунув руку в карман, достал снимок Рути и Разора. Он никогда больше не обнимет сестренку снова. Никогда не услышит ее голос и то, как она просит рассказать сказку. Он никогда больше не положит руки на шею Разора, чтобы пригладить его короткую шерсть. Сморгнув собравшиеся в уголках глаз слезы, он сунул снимок в задний карман.

На могиле Рути он дал клятву. Больше никаких слез. Никогда.

Почувствовав голод, решил вернуться в машину за деньгами.

Он заметил, что АЗС находилась на пути к магазинчику с едой. И надеялся, что там были какие-нибудь конфеты и газировка с сиропом. Он пробовал газировку лишь однажды и с нетерпением ждал этого снова.

Обошел заправку и внезапно остановился. Машина, на которой он приехал, исчезла. Моргнул, проверяя, не обманывают ли его глаза. Не обманывали. Этот сукин сын уехал вместе с коричневой сумкой, в которой было немного одежды и все его деньги. Он оставил свою бутылку на заднем сиденье. Даже она пропала.

Мир был гнилым, как и каждый, кто жил в нем.