По багровому вились узоры – то ли золото, то ли выкрашенная лепнина. Тонкие, свежие, искусные. Спрятавшиеся в завитках маски смотрели на нее слепыми провалами бельм, распахнутые рты кривились в муке. Аори и сама бы закричала, но губы не послушались, выдавив лишь слабый хрип.

Она услышала его, и следом навалились остальные ощущения. В виски стукнулась боль, прокрутилась, будто сверло, и плотно засела внутри. К коже вернулось осязание, и, помимо холода воздуха, чувствовалось и иное. Сухая, плотная ткань под бедрами и лопатками, под затылком – мягкое тепло подушки.

Аори, не удержав стон, повернула голову. Попыталась приподняться – и тут же рухнула обратно. Горели глаза, горели бедра, плечи, губы… все тело превратилось в один большой и тысячи маленьких очагов.

Чьи-то жесткие руки ухватили ее под мышки, приподняли, усадили, как огромную куклу. В лицо вцепились пальцы, заставляя открыть рот, к губам прикоснулось что-то гладкое, холодное. Потоком хлынула жидкость, потекла по подбородку и груди. Аори жадно глотнула, поперхнулась, закашлялась, почувствовав на языке вяжущую горечь.

– Долго спала, – холодный голос прозвучал прямо над головой, и Аори с трудом ее повернула.

Гарл поставил опустевшую чашку на стол и принялся вытирать руки маленьким пушистым полотенцем. Ярко-алым.

– Долго?

А вот ее собственный звучал настолько хрипло, будто накануне она выкурила одну за другой штук сорок сигарет. Общее состояние подтверждало версию, но память на этот раз отличалась поразительной ясностью, без спросу подсовывая то несущегося по склону Веррейна, то его же, раздирающего в клочья беззащитных птиц, то долгое падение и серебристого дракона, то напряженное, искривленное похотью лицо Яна.

– Больше суток.

– Я не спала.

– Я знаю.

Он сложил полотенце уголок к уголку, пополам, еще раз пополам, и аккуратно опустил на столик.

– Ты просто смотришь на то, что он со мной делает, изменяющий? Защищаешь его, охраняешь?

– Тебе ещё повезло. Есть и более нечистоплотные люди с худшими привычками. Ничего с тобой особенного не происходит.

– И не произойдет, да?

– Умойся и оденься, – брезгливые, холодные глаза Гарла примораживали к месту, будто две льдинки из концентрированного яда. – Ян приказал доставить тебя на ужин.

Аори проследила за его взглядом и, охнув, попыталась натянуть повыше тонкий плед, складками съехавший на бедра. Пальцы не сгибались, делая кисти похожими на клешни, и подхватить скользкую ткань не получилось.

– Если через полчаса не выйдешь из этих дверей сама, я вернусь и отправишься в том виде, в котором я тебя застану.

Дверь с хрустом захлопнулась за магом.

Лекарство понемногу подействовало, боль отступила, укрылась в глубине груди, оставила после себя звенящую, тянущую слабость.

Аори осторожно встала с кровати, закуталась в плед и двинулась к светящемуся посреди стены окну. У самого проема ее качнуло, повело в сторону, она ухватилась за широкий подоконник и уперлась лбом в стекло.

Толстые рамы темного дерева не пропускали ни единого звука снаружи. Не пропустят и изнутри, хоть изойди она криком.

Да и кого звать?

Между прутьями толстой кованой решетки можно рассмотреть только маленький уголок внутреннего двора – почти все скрывали густые плети вьюнка. Аори осторожно отодвинулась, подергала узорную ручку на окне, но та не поддалась ни на миллиметр.

Резкая боль пронзила ладонь. Аори задумчиво на нее посмотрела. Маленькая ранка, оставленная острым завитком, чуть кровоточила. На сгибах пальцев просвечивали тонкие фиолетовые вены, немного похожие на нити изменения.

«Все так быстро… Неужели я на самом деле болталась на Грани и Веррейн убеждал, что я стала изменяющей? Почти стала… Или все приснилось, дурацкая мечта про могущество?

Но Гарл подтвердил, что я не спала. Может, имел в виду, что без сознания валялась?

Странно, уже почти ничего не болит. Руки, ноги слушаются, словно смирились с тем, что я ими опять командую. Привыкли.

Лекарство хорошее. Всему есть нормальные, правильные объяснения.

Поверить в чудо? Поверить в себя?

Мрак, как же я попала, что мне делать…»

Аори прикусила губу и окинула взглядом спальню.

Огромная кровать расположилась по центру, снежно-белое белье ярко выделялось на фоне темного, в тон потолку, ковра. Несколько узких золотых светильников рассыпали по комнате рваные, пересекающиеся тени, но света давали очень и очень мало.

На одной из многочисленных мягких кушеток кто-то аккуратно разложил одежду, и та разноцветными пятнами выделялась на темном бархате обивки.

Кажется, нужно это надеть?

На последнем шаге плед свалился, Аори переступила через него и подняла длинное платье. Глубокого синего цвета, с разрезами чуть ли не до украшенного золотистыми полосками пояса.

Аори скомкала ткань во вспотевших ладонях, невольно представляя, как разрывает платье на тысячу мелких кусков, как топчет их, как плюет в лицо магу… И как снова приходит в себя после команды графа.

Осталось двадцать минут.

Когда Гарл зашел – без стука и предупреждения, – Аори еще сражалась с застежками. Оценив ситуацию, он развернул девушку и быстро пробежался холодными пальцами по спине, затягивая шнуровку.

– Ян приказал тебя подстричь, – безапелляционно заявил изменяющий. – Как тебе роль героини женского романа?

– Сейчас стошнит, – огрызнулась Аори. – Что дальше в программе? Маникюр или курсы для начинающих магов?

– Закрой рот. Я не получу абсолютно никакого удовольствия, если придется тебя убивать.

– Есть другие варианты, как все закончится?

Она гордо выпрямилась, подняла подбородок. Зло выдохнув, Гарл рванул ее за плечо, заставляя обернуться.

– Выполняй его желания, и делай это искренне. Сумеешь?

Он наклонился, попытался заглянуть в глаза, но Аори отвела взгляд.

– Нет.

– Иди за мной, – Гарл разжал пальцы. – Будешь учиться на ходу.

Она не смотрела в зеркало до последнего. Сама не понимала, почему. Стыдилась немолодого, удрученно вздыхающего мастера? Слуги всегда все знают…

Или просто боялась увидеть сама себя? То, чем стала?

Но так не могло продолжаться вечно. И Аори встретилась глазами с отражением усталой, отчаявшейся девушки с трогательно тонкой шеей.

Кат. Какой она была на дне рождения капитана. С той же стрижкой, до тончайшего штриха повторенной человеком с другой планеты. Даже тонкая прядь челки – ровно той же длины.

Что Тар тогда говорил в коридоре? Почти кричал. Что говорила она сама, требуя, словно имела на это право? Глупая мечтательная дурочка. То, что казалось тогда трагедией, теперь просто смешно.

«Я ненавидела Теней и любила одного из них. А то, как это глупо, поняла только сейчас. Как же мне плохо…»

– Ну что? Вам нравится?

Мастер недоуменно заглядывал в лицо, пытаясь понять, почему она замерла и не говорит ни слова.

– Ей все равно, – ответил Гарл, в два шага оказался рядом и грубо выдернул Аори из кресла. – Как и остальным.

– Дело ваше.

Маг тащил ее по длинным коридорам, ухватив за руку чуть выше локтя. Этот Дом оказался настоящим дворцом, лабиринтом, полным недобрых чудес. Они долетали до ушей наборами несовместимых звуков – звоном бокалов и хохочущим собачьим лаем, гудением сквозняка и негромкой сварой, перестуком железных набоек на сапогах и шипением пара… и еще тысячей прочих признаков жизни и коротких ежедневных историй, каждую из которых Тройн мог переделать по своему усмотрению.

Аори провожали липкие, масляные взгляды стражников. Им нравился ее наряд, нравилось видеть ее ноги, мелькающие в разрезах, грудь, отчетливо выделяющуюся под тонкой тканью. Она не обращала на них внимания. Смотрела перед собой, но видела совершенно иное время и место, и, вздумай Гарл отпустить руку, встала бы, как вкопанная.

«Если провести по волосам, вот так, разделяя пряди, Тар снова запнется на полуслове посреди речи. Никто не поймет, в чем причина. Задумался, бывает. Хотя, в этом году он бы не праздновал. Нет юбилея – значит, одной нудной обязанностью меньше.»