— Что за дельце? И почему это нам, а не Фени, к примеру?

— Потому, что заказчику нужны те, кто дело действительно сделает, а не возьмет задаток и отбрешется. Мне с ним еще работать потом. Интересно?

— Ну, положим.

— Слушай тогда. Есть некий вор. То ли работает по магическим погремушкам, то ли украл всего одну по каким-то своим причинам. Его надо найти, и вещь, украденную им, вернуть.

— Как-то странно, — удивилась я. — Разве ты таким занимаешься?

— Нет, — Полумразь опять скривился, выражая неудовольствие. — Сама, наверное, понимаешь, что мало в этом приятного для меня? За иголки в стоге сена много не платят!

— Вот именно, так чего ж взялся?

— Жест доброй воли. По отношению к заказчику. Большой, — Гведалин зажмурился, разводя руками, — заказчик. Ой, какой большой! Если все, как надо, пойдет, я еще долго буду дела с ним вести.

— И что он за этого воришку дает?

— Четыреста эффи. И не за него, а за вещь. Он сам никого не волнует, можно его убить.

— Неплохо... А ты за этот заказ что хочешь?

— Мне — разница. Он платит четыреста эффи. Но я могу поторговаться с ним до пятиста. Сама ведь понимаешь, найти одного-единственного наироу в такой глуши...

— Он — наироу?

— Да, и это все, что о нем известно. Заказчик обратился ко мне отчасти-то потому, что я сам — остроухий. Считает, нам друг друга вычислить проще. Так вот... Я торгуюсь с ним до пятиста и забираю себе эту сотню.

— Дешево что-то.

— Говорю же, не за деньги тут речь. А за связи! — Гведалин воздел палец вверх. — Глядишь, и вас запомнят. А то токуете тут, в Семихолмовье, как тетерева. Пошли бы ко мне работать — глядишь, и...

— Так, не начинай опять.

— Ладно, ладно. Что скажешь по поводу заказа?

— Маловато сведений, знаешь ли. Известно хоть, что за вещь он украл?

— Ну да. Точнее, никто толком и не знает, что это такое, но известно, как оно выглядит.

— И как же?

— Камень, — Гведалин показал руками размеры. — Видишь, пол-локтя длиной, по форме — как конус. Зеленого цвета, в узорах. Какую-то ценность имеет, но не для нас — я уже думал, не найдется ли покупатель пожирнее...

— Не нашелся?

— Не-а.

— Глупость какая-то... — я зевнула, подчеркивая отсутствие интереса. Нет, ну в самом деле? Искать в Семихолмовье какого-то полукровку с зеленым камнем... Да здесь каждый пятый охотник — наироу. Ничего не поделаешь, у большинства из нас трудный и не особенно подходящий для спокойной жизни нрав. Говорят, что мы можем дожить до двухсот лет, но в действительности и до полтинника порой не доживаем. Да посмотреть хоть на Гведалина: стоит ему расслабиться — и кишок своих не соберет.

— Почему глупость?

— Пойди туда — не знаю, куда...

— Поэтому я к тебе и обратился. Тебе с твоим типом сподручнее по Аэнна-Лингэ мотаться.

— Правда, что ли? — усмехнулась я. — Сейчас, брошу все дела, и буду мотаться по лесу незнамо сколько за четыреста эффи. На подкуп больше потрачу, небось. Как я этого твоего красавца иначе вычислю? У меня ведь нет твоих связей.

— Что, не берешься?

— Не берусь, Гведалин.

— Неужели боишься не справиться?

Пущенной шпильке я только щербато улыбнулась.

— Нет, на самом деле, не в этом дело. Заказец интересный, хоть и не по нашей части. Просто нам только вчера перепало дельце повернее. И пожирнее, как ты выражаешься. Мелковато для тебя, но нам — в самый раз.

— Пожирнее? — мигом заинтересовался Гведалин. — Рассказать не хочешь?

— Ничуть.

— Брось. Все равно ведь узнаю. Скажи, пока спрашиваю по-хорошему... А могу ведь...

При этих словах его рука выразительно потянулась к карману с красноречиво обозначенным кольцом керамбита. Он мог вскрыть мне горло до того, как я сделаю еще один вдох, и я это знала. Так же, как и то, что он не будет этого делать.

— Сам брось. Мы не в Аресвале, — я снова улыбнулась. — Не разводи чернила в воде, которую собираешься пить.

— Словами ты играть умеешь, — Гведалин пожал плечами и убрал руку от кармана. — Ладно, беги к своему типу.

Бытовала в Семихолмовье легенда, что мы со Святошей делим не только выручку, но и постель. Иного объяснения нашей связи языки придумать не сумели, но нас это вполне устраивало. Особенно меня, избавленную, таким образом, от излишнего внимания со стороны особенно невезучих товарищей по цеху. Любят они в постель “по любви” зазывать. Шлюхам-то платить надо, а по любви — оно бесплатно...

Я потопала в сторону трактира, тем более, что снова начинался дождь. Да уж, чего не сделаешь за деньги. Сейчас бы пунша... а не в дорогу... Да еще и пешком по краю болот... И чего этого Дэ-Рэйна в такое время потянуло путешествовать?

...Основную ношу в пути взял на себя Святоша. В конце концов, из нас троих он был крепче всех. На мне лежали обязанности добытчицы: я была зорче и шустрее напарника. Вяленое мясо мы взяли на случай неудачной охоты, но запас его был немал: может статься, что холода очень скоро оставят нас без пропитания в лесу. Первое утро пути выдалось пегое: в небе шла война между робкими солнечными лучами и рваными тучами. Мы оставили околицу и удалялись от Семихолмовья, постепенно вступая под сумрачную сень Аэнна-Лингэ. Еще пара дней пути — и станет уже совершенно неважно, какое нынче время года. На болотах всегда холодно и сыро, а ближе к горам земля уже пол-луны как мерзлая и покрытая инеем.

Пустовал тракт. Святоша, судя по его лицу, страдал: часть задатка явно ушла на удовлетворение его плотских желаний. Винить в этом его было сложно, но перед трудной дорогой стоило все-таки выспаться. Ну, я так думаю.

— Значит, мы будем у подножия к концу этой луны? — спросил его Басх. Он тоже был нагружен, но какими-то совершенно ненужными вещами: целая сумка каких-то книг, и — подумать только! — переносная чернильница с пером! Неужели он собрался вести какие-то записи в пути? Впрочем, неудивительно. Я поежилась, представив себя в качестве такого же книжного червя. Интересно, как он рассчитывает сберечь свою библиотеку в сырости осеннего леса и болот?

— Да, — степенно ответил Святоша, который всегда с недосыпу соображал туговато. — Правда, подъем в горы может даться вам непросто.

— Не беспокойтесь за меня, — сказал историк. — Я надеюсь не доставить вам хлопот.

Внешне он теперь мало отличался от нас: Святоше с трудом, но удалось объяснить ему, почему его прелестный дорожный плащ совсем не годится для пешего похода. Теперь мы все трое щеголяли волчьими шубами мехом вовнутрь, обычными для зимнего Семихолмовья. Кто был побогаче — те предпочитали лисьи. От возможного дождя нас защищали плащи.

Лес стоял почти обнаженным, лишь местами сохранив красновато-бурую крону. Хребет Сандермау голубел над лесом. Пики Итерскау кутались в сонную дымку где-то над ними. Мы увидим отроги, когда поднимемся выше.

Странный запах в воздухе... Такое чувство, что скоро пойдет снег. Я подумала о костре, поежилась и поправила колчан, полный стрел.

Два дня пути прошли без происшествий. А насчет снега я не ошиблась. Холодная пыль посыпалась с неба еще до первого ночлега. Первая проба пера: через пару дней, от силы — неделю, зима так и пойдет писать серебряными чернилами. Рановато, конечно, на второй-то осенней луне... Но раз уж началось, значит, все.

Только раз, к вечеру, на нас вылез медведь-шатун, но не напал, а недовольно рыкнул, словно жаловался на что-то – и ушел, ковыляя, обратно в чащу. Бессонница, бессердечная ты сволочь.

Третий вечер застал нас у маленького, затянутого дымкой озерца, которое семихолмовские старожилы ласково звали Отхожим. Здесь обычные охотничьи угодья заканчивались: дальше без нужды никто не заходил. Мы знали, что дойдем до края трясин еще до следующего полудня. Следующую ночевку Святоша предполагал устроить в давно пустующей берлоге, которую мы еще с год тому назад сделали собственным убежищем для пережидания непогоды. Басх старался ничем не выдавать своей усталости и неподготовленности к подобному путешествию, но по нему было видно, как непрост для него путь. Вот и сейчас, стоило Святоше развести костер, мигом кинувший янтарные отсветы в еще не замерзшее озеро, ученый плюхнулся близ него и замер.