Вы никогда не были на лодке? Так я вам чуть-чуть про нее расскажу.

Она как дом. Величиной.

Только это вытянутый дом с несколькими этажами, палубами.

Когда она стоит в доке, то кажется большим китом, выползшим на сушу.

Когда она стоит у пирса, над водой торчит только рубка и незначительная часть ее корпуса.

В море лодка ходит, в основном, под водой. Над водой — это плохой надводный корабль. Качает, как бочку, потому что, в принципе — это и есть бочка.

Она поделена на отсеки. Эти отсеки закрываются, у нас говорят «задраиваются» с помощью специальной такой штуки — кремальеры, особенно во время аварии, пожара или утопления лодки, — намертво. Никто не прорвется. Это важно. Потому что люди во время аварии сходят с ума, бегут, безумные, и ломают эту самую кремальеру, как палку.

Поэтому с другой стороны переборочной двери — она круглая — тоже есть кремальера, и еще можно опустить в нужное место обычный толстый болт. Закрыл дверь, обжал кремальеру и опустил болт — теперь не прорвутся, точно.

С той стороны отсека может быть пожар или вода, и, если не задраишься, не отсечешь соседний отсек вместе со всеми его жителями и механизмами, то пожар или вода войдут и в твой отсек, а потом они пойдут дальше, убивая людей.

А задраил — и, может быть, остановил этот безумный бег.

Пожары у нас часто. И даже не пожары. Мелкие возгорания. На девяносто суток плавания несколько таких возгораний — норма. Сколько это «несколько»? Ну, четыре-пять, иногда шесть. Как повезет.

Что у нас горит? Да что угодно. Например, масло на камбузе на раскаленную плиту коки выльют — сразу пламя до подволока.

А потом дым в отсеке стоит столбом — не продохнуть.

В этом случае объявляется аварийная тревога — дзинь-дзинь-дзинь — и лодка всплывает.

Лодке важно всплыть, потому что в надводном положении легче справиться с бедой.

А дым — это всегда беда. В нем содержится угарный газ. Он реагирует с кровью в триста раз быстрее кислорода. Одного вдоха иногда вполне достаточно для того, чтоб вся кровь в легких прореагировала.

Лодка всплывает, устраняет причину пожара, вентилируется.

Для нас очень важно хорошо провентилироваться.

А еще лодки тонут.

По разным причинам — заклинка рулей на погружение или еще чего.

Тогда лодка вдруг зарывается носом и начинает погружаться, и люди в ней вывалились с коек, упали с кресел, полетели, вперемежку с ящиками, побежали на подгибающихся ногах, на карачках, головой в переборки.

Чем глубже она погружается, тем сильнее вода обжимает ее корпус и тем меньше становиться ее объем, а значит и выталкивающая сила, тогда она погружается еще быстрее, а потому объем еще больше уменьшается. Лодка падает на глубину с ускорением. Как камень. Летит, летит...

И там уже, на глубине ее давит, сминает, как обычную консервную банку.

Важно это не допустить.

Важно сразу же всплыть.

На лодке столько всякого для резкого, экстренного, быстрого всплытия — вы себе просто не представляете.

Воздухом высокого давления продуваются цистерны главного балласта, — главное, успеть их продуть — и тогда лодка взлетает, выпрыгивает на поверхность, а потом покачивается, и все в отсеках вместе с ней покачиваются и приходят в себя.

С глубины утонувшую лодку поднять трудно.

Лучше, если она утонет на трехстах метрах, а еще лучше — на ста.

Сто метров — это просто отлично, это здорово, это вам повезло.

Со ста метров можно выйти методом свободного всплытия. Через торпедный аппарат, совершенно без снаряжения, по три человека за раз.

Открывается крышка, вы вползаете втроем в этот длинный, цилиндрический фоб и замираете, а те, что в отсеке, закрывают за вами крышку и дают в него воздух. Постепенно, но все-таки торопясь. За одну минуту. Десять атмосфер. Потому что кровь не должна успеть насытиться азотом, а то при приближении к поверхности кровь вскипит его пузырьками — он начнет выделяться и закупоривать сосуды — это и есть знаменитая «кессонка», кессонная болезнь.

А когда давление повышается быстро, в течение минуты, не больше, то он не успевает раствориться.

Открывается передняя крышка торпедного аппарата и — вот она вода. Она стоит перед крышкой и не входит внутрь.

Как в кино. Ее можно потрогать. Сунуть в нее руку — мокрая, высунуть ее назад — здорово.

Но на все это времени нет, все это вспоминаешь потом, а сейчас быстро наружу, выбрался в воду, оттолкнулся от края и... всплываешь, не забывая все время выдыхать, потому что давление в легких падает и при задержке можно получить разрыв легкого, баротравму.

Да, через торпедный аппарат — это здорово, это повезло.

А если тебя закрыли в другом отсеке и никуда не добраться, то тоже ничего. Не стоит пока печалится. Главное осмотреться, потому что почти наверняка пропадет свет, и сидеть будешь в темноте.

Так что стоит поискать аварийный фонарь — его хватит на двое суток непрерывного свечения, а потом привыкнешь жить в темноте.

В каждом отсеке есть парочка таких фонарей — надо их найти.

Нашел — вот и счастье.

Теперь стучать.

Лодку ищут, обязательно ищут. Если она не вышла на связь в течение четырех часов, объявляется тревога по флоту и в море на поиск выгоняется туча кораблей, и тут важно верить, что найдут, и стучать. Сутками.

Надо стучать по отливному кингстону помпы — он сразу идет за борт.

Или по любому другому кингстону, только чтоб он сразу же шел за борт.

Стучат ключами или все равно чем металлическим. Металлом по металлу.

Важно разбиться на вахты и стучать днем и ночью.

Азбукой Морзе. Она есть на всех переборках. Специальные стуки, ни на что не похожие, понятные любому профану, то есть, я хотел сказать, водолазу.

Главное верить, что тебя ищут, что найдут.

Надо стащить в отсек побольше теплого водолазного белья — лодка скоро остынет, и будет холодно.

Надо поискать воду и аварийный запас пищи, регенерации — она выделяет кислород, если подсуетиться.

А перед этим важно выбрать старшего. Старший всегда должен быть. Это как Бог. Бог должен быть.

И ему все подчиняются. Он сказал — закон. Никто не возражает. Это важно. Иначе безверие, тоска, смерть.

А со старшим — хорошо. Всегда же хочется думать, что кто-то сейчас все придумает, и все у вас получится. Это здорово, когда есть старший, поверьте.

Он распределит еду и воду, свитера, регенерацию, дыхательные аппараты, установит очередность смен, потому что надо следить за просачиванием воды в отсек, за температурой и чтоб все время стучали.

А что за вами пришли, вы сразу почувствуете, там так обостряется слух, что все постороннее сразу же слышно.

Сразу начнется возня у эпроновских выгородок — это, как пить дать.

Это такие специальные места. С них можно подсоединить шланги и провентилировать отсеки — в первую очередь, нужен же воздух, а потом через них можно подать электричество и осветить отсеки через лампы аварийного освещения, и еще можно позвонить по телефону с поверхности.