Большой рукой Дмитрий тянется под стол и сжимает мое колено, соприкасаясь пальцами с внутренней стороной бедра, отчего жар только нарастает.

Через мгновение я отстраняюсь. Не могу позволить себе поддаться в этот раз.

Не могу довериться снова.

Дмитрий поднимает брови, но его улыбка говорит мне все, что нужно знать. Я сменила осторожность на вызов, и ему это нравится.

Меня начинает подташнивать, нельзя отрицать испытываемое волнение.

– Речь не об этом, – говорю я, надеясь, что это прозвучало грубо.

Он улыбается еще шире и откидывается на спинку стула, сложив руки под подбородком, как наказанный ребенок.

– Тогда о чем, сестренка?

Его напоминание о наших отношениях разрывает меня пополам, и я пытаюсь скрыть это наряду со всеми другими неподдельными эмоциями.

– Я просто... мне не понравилось, как все у нас закончилось.

– И мне, – рычит Дмитрий, и его тепло снова передается моему телу.

Всего лишь однажды я уступила ему. Лишь той ночью, после которой никогда не слышала о нем снова.

– Не вешай мне лапшу на уши. Ты ни разу не ответил на мои сообщения.

Дмитрий пожимает плечами, как будто ничего страшного не произошло.

– Я был очень занят.

– Засранец, – огрызаюсь я, прежде чем делаю глоток кофе. Дмитрий пробирается мне под кожу, как никто другой не смеет мечтать.

Да он просто упивается этим. Вот что убивает меня, осуждения будут в любом случае, неважно соглашусь я или нет. Видя мою реакцию на него, он начинает злорадствовать. Если не обращаю внимания? Просто подталкивает меня все дальше и дальше, пока я не достигаю переломного момента.

– Тебе это нравится, – с почти дикой ухмылкой говорит Дмитрий. – И, кроме того, ты занималась своими делами. Встречалась с новыми людьми, заводила новых друзей...

– Три дня не имела крыши над головой?

– Точно, это тоже.

Я смотрю на него, ужасаясь, как легко он отпустил все это.

– Ты мог бы помочь мне, мать твою, – выплевываю я, больше не в состоянии сдерживаться.

Дмитрий жил избалованной легкой жизнью, и все потому, что у его мамы были проблемы со мной. Я даже не знаю, чем провинилась. Иногда я задаюсь вопросом, было ли это просто комплексом Белоснежки, или из-за того, что я слишком похожа на свою мать, но сомневаюсь, что когда-либо получу ответ.

– Мог, – соглашается он. – Но я не сделал этого. И теперь посмотри на себя. Безбашенная и, дай угадаю, ты еще более непокорная, чем раньше, – Дмитрий наклоняется, и я чувствую запах мяты в его дыхании. – Вот почему ты позвонила? Наконец, решила, что хочешь с моей помощью утереть ей нос? Отомстить дорогой мамочке?

Я снова ощущаю его руку на своей ноге и пальцы, которыми он скользит вдоль внутренней стороны моих бедер, чтобы ничего не испытывать я должна быть святой. Прошу свое тело не поддаваться этому наслаждению, жестокому поддразниванию в его голосе, но не могу устоять. Несмотря на мой гнев и унижение, он знает, что нужно сказать, чтобы превратить меня в масло.

– Отвали, – говорю я, хриплым голосом, но Дмитрий не останавливается. Мы находимся в центре переполненного кафе средь белого дня, и он лапает меня под столом.

Но хуже всего то, что мне это определенно нравится.

Точнее, это очень нравится моему телу.

– Люблю, когда ты притворяешься сумасшедшей, – рычит Дмитрий, пока подушечками своих пальцев оставляет отпечатки на мягкой части моих бедер. – Ты такая охрененно горячая, когда ведешь себя так, как будто не хочешь этого.

Затем он отстраняется, и, судя по самодовольному выражению лица мужчины, я понимаю, что выгляжу такой же разочарованной, какой себя и чувствую.

Дыхание сбивается, а мои нервы оказываются на пределе.

Я хочу уйти. Уйти и проигнорировать сделку с Ребеккой.

Но предложение Дмитрия удерживает меня на месте.

– Все не так, – неуверенно говорю я. – Я просто хочу, что мы принимали участие в жизни друг друга.

Его ухмылка растет, и я не представляю, как ему удается превратить мои слова в нечто грязное.

– Прекрати, – настаиваю я. – Я просто... я надеялась, что ты поможешь мне с работой, таким образом, у нас появится повод находиться рядом друг с другом и воссоединиться.

Надеюсь, что это звучит естественно, хотя его удивленное выражение не внушает мне доверия.

– Работа? Так вот о чем речь?

Дмитрий кажется разочарованным, и наклоняется, сужая глаза.

– Ты знаешь, если бы ты когда-либо действительно нуждалась в деньгах, Сара, я дал бы их тебе в мгновение ока. Твоя глупая гордость всегда мешала, и тебе необязательно работать для этого.

– Я не какая-нибудь нищая, Дмитрий, – выплевываю я с горечью, что даже для меня становиться неожиданностью. Но это правда. Я не собираюсь клянчить подачки, когда могу и настроена для этого работать.

Он вскидывает руки, защищаясь.

– Эй, Сара, я никогда не говорил, что ты нищая. Но мы все еще семья.

Я не знаю, почему его слова так раздражают меня, но это происходит. В течение двух лет мы не были семьей. В течение двух лет мы были меньше, чем незнакомцы, и теперь, когда он, наконец, вернулся в мою жизнь, он ведет себя так, будто ничего не случилось? Как будто всегда был щедрым и, разве что, чуть-чуть самовлюбленным?

Дмитрий знает, что ему не победить, поэтому просто кивает головой.

– Прекрасно-прекрасно. Итак, чем ты занимаешься? Все еще делаешь те странные фотографии?

– Они не странные, Дмитрий. Они о настоящей жизни.

– Несомненно, если так называется подглядывание за людьми и их фотографирование.

Его улыбка становится хитрой, ведь я так же, как и он, хорошо понимаю, о чем идет речь. Однажды Дмитрий был в бане, переодевался, а я пробралась к себе в комнату и высунулась из окна с камерой в руке, чтобы лучше его рассмотреть. Его сильное, великолепное тело на бесстыжем дисплее… Я думала, что дома никого нет.

Это был день, когда все между нами изменилось, а его поддразнивания усилились. Но не прошло и месяца, как меня выгнали.

По крайней мере, мы никогда не делали ничего, о чем бы я действительно сожалела. Ну, разве только что не потеряла с ним девственность. Черт, я ее вообще ни с кем не потеряла. Не по моральным причинам, просто… знаю, это глупо, но я жду правильного человека.

– Был всего раз, Дмитрий.

– Конечно, милая, я уверен, что это был единственный раз, когда ты поймала меня, в чем мать родила, но не единственный, когда ты меня хотела, – он облизывает нижнюю губу, дьявольски сузив глаза. – Скажи мне, что это неправда, и я возьму тебя на работу прямо сейчас.

Я недоверчиво смотрю на него и с трудом сглатываю. Единственная вещь, которую я не умею делать – это врать. Особенно ему. Дмитрий видел, как я лгала о стольких глупостях, и знает, как легко меня подловить.

– Это неправда, – говорю я, пытаясь казаться надменной и уверенной в себе. Но я в курсе того, что мои ресницы трепещут слишком долго, а Дмитрий выглядит так, будто только что выиграл крупный приз.

– Я знал это, – утверждает он, но не касается моей ноги. Просто позволяет неловкой тишине повиснуть между нами, пока я не отвожу взгляд.

– Слушай, я – бухгалтер. У меня нет диплома, но у меня есть опыт, и я, в самом деле, хороша в этом. Позволь мне помочь тебе, позволь получить больше опыта, и возможность чему-то впечатляющему появиться в моем резюме. Без диплома никуда не устроиться, и я не могу получить кредит, так как твоя мама неприлично богата.

– Последнее, что я слышал – тебе нравятся неприличные вещи...

– Дмитрий, остановись, – умоляю я, – это серьезно.

Он пожимает сильными плечами, из-за чего рубашка натягивается под размер его мышц.

– Сара, я не собираюсь оставлять тебя одну и без крыши над головой, когда ты просишь о помощи. Как только ты позвонила, ты уже получила то, что хотела. Я просто думаю, что ты хочешь чего-то еще, кроме должности бухгалтера.

Мое сердце подпрыгивает, и на секунду меня начинает мучить вопрос, знает ли он, что я за ним шпионю для Ребекки. Но когда чувствую его сильную руку, тянущуюся к моей ноге, и палец, игриво пробегающий по голени, я понимаю, что Дмитрий в неведении. Он просто думает, что я хочу секса.