– Я не помню, что закалывала ее сегодня, – отвечаю ему, на что Дмитрий просто кивает, но я вижу, что подозрение скрывается за его карими глазами. Или, может, это просто разыгрывается мое воображение.

– Ну, ты должна пойти выпить с нами сегодня вечером. Мы просто собираемся расслабиться, и это шанс для тебя со всеми познакомиться, – говорит Дмитрий, и мне настолько чертовски хочется согласиться, что можно потерять рассудок.

Но я знаю, что лучше не находиться с ним в темноте, наблюдая, как он пьет.

– Мне еще нет 21 года, – напоминаю я, на что он ухмыляется.

– Я знаю об этом, Сара, но я также знаю место, где возраст не имеет значения.

Мне приходится закатить глаза только лишь для того, чтоб скрыть искушение.

– Я знаю, в каких местах ты любишь зависать, Дмитрий, и мне это не интересно.

– Ах, но ты не знаешь места, куда мне нравится водить моих сотрудников после долгой рабочей недели, а твоя, держу пари, была долгой. Пока ты знакомилась со всеми моими счетами, – говорит он, рукой все еще касаясь моих волос и лаская, таким образом, который совсем неуместен на работе.

Но я просто смотрю на него в шоке, не зная, что и думать. О его прикосновениях, о жестоком отказе ему, или о его делах со Славой...

В горле по-прежнему сухо и, сглотнув, я отрицательно качаю головой.

– Возможно, в другой раз, – отвечаю я, и его рука исчезает, но все, чего мне хочется – это чувствовать, как те грубые пальцы снова прикасаются ко мне. Это так неправильно, что даже не верится. Особенно зная, какими вещами Дмитрий снова занимается.

– Ладно, если передумаешь, у тебя есть мой номер телефона, – произносит он, и на мгновение я застываю на месте.

Щурясь, Дмитрий отходит, и я понимаю, что рядом с ним необходимо быть осторожнее. Мой брат знает меня так долго, что может разглядеть любую мелочь о моем поведении и понять вероятное ее значение.

Очень проблематично шпионить за человеком, который знает меня, как свои пять пальцев.

– Да, – говорю я, и немного нерешительно он направляется обратно в свой кабинет, посылая любопытный взгляд, который совсем мне не понятен.

Последние две недели Дмитрий странно себя ведет. Не только по отношению ко мне. Каждый день он заходит в кабинет, закрывает дверь и практически не выходит. Даже дошло до того, что несколько раз он запирал дверь, соединявшую наши кабинеты, оставив меня без возможности получить файлы, которые мне необходимы для обновления своих цифровых копий.

К счастью для меня, сегодняшний день проходит быстро. Даже без аспекта шпионажа, я продолжаю напряженно трудиться, и каждый день приносит с собой свои проблемы и заботы.

Я была так этим поглощена, и Дмитрий был столь странным, что у меня даже не было возможности посмотреть украденные файлы.

Но в пятницу днем, в четыре тридцать, все уходят домой немного раньше, поэтому думаю, что это прекрасное время для их изучения.

Я потягиваюсь и убираюсь на столе, прежде чем подойти к дверям и запереть их. Последнее, что мне нужно, так это наткнуться на кого-нибудь, пока я этим занимаюсь. Вернувшись к своему рабочему столу, я вытаскиваю документы. У меня не было шанса даже увидеть, что в них, но теперь знаю – в них таблицы наших доходов и расходов.

На первый взгляд все выглядит правильно, баланс в конце сведен, и я вздыхаю. Получается, я просто вломилась в офис моего сводного брата и украла устаревшие отчеты о доходах, которые выглядят так, словно их нужно отправить в измельчитель.

Читаю надпись «конфиденциально» в нижнем углу, и снова вздыхаю. Совершенно неинтересная информация.

Отодвинув отчет в сторону, я как раз собираюсь встать и выбросить его, но присматриваюсь к дате в верхнем углу.

Июль? Это моя первая неделя работы здесь, и у меня совсем другие цифры. Я это знаю, потому что у меня пунктик насчет закономерностей в цифрах, и эти отличаются. Сев обратно, я снова сканирую таблицу, наморщив от любопытства брови.

Означает ли это, что Ребекка права? Неужели Дмитрий действительно крадет деньги у своей собственной компании?

У нее?

Это не имеет смысла.

Я вижу, что здесь есть и другие месяцы, и нахожу февральский отчет. Поворачиваясь к монитору, я вывожу на экран бюджет на тот месяц, и здесь тоже баланс не сходится.

«Это может ничего не значить, – упрекаю я себя. – Ты просто ищешь доказательства, чтобы можно было получить свои деньги. Это, скорее всего, просто старые данные».

Но на нем печать окончательной копии, и я не могу это проигнорировать, нутром чуя, что что-то происходит. Особенно с Дмитрием, вернувшимся в компанию Славы. Эта скотина – плохая новость, и он опасен, как черт.

Но если брат управляет схемой отмывания денег, то для чего он этим занимается? И почему?

Ох, Дмитрий, в какую хрень ты ввязался?

Я не могу спросить у Джойс о своей находке. Эта женщина невзлюбила меня с первого дня. Я тогда не понимала, что украла ее работу, но с тех пор, она холодна и почти жестока. Все, о чем можно ей сообщить – это что копировальное устройство заблокировалось, прежде чем я начала его использовать, и что самой мне с ним не разобраться. Или спросить о том, почему она пошла на обед и не пригласила меня.

Такие вот маленькие пассивно-агрессивные ситуации. Плюс, это не значит, что я не замечаю, как никто даже не смотрит на меня, когда Джойс рядом. Могу представить, что девушка говорит обо мне за моей спиной.

Но это не мое дело. Предполагается, что я здесь ненадолго, пока не выясню, что же творится у Дмитрия. Тогда Джойс сможет вернуться к своей работе.

Если у нее она все еще будет. Думаю, если девушка замешана в этой схеме, то может оказаться в тюрьме. Хотя мысль о том, как Ребекка звонит в полицию и сдает Дмитрия, кажется невероятной. Честно говоря, я бы также никогда не поверила, что она наймет кого-то просмотреть его финансовые отчеты.

Я шагаю туда-сюда по периметру своего офиса. Уже перевалило за восемь вечера, но мне не хочется уезжать домой. Я все еще что-то упускаю. Что-то большое.

Все разъехались по домам несколько часов назад, и тишина здания сводит меня с ума. Мои двери все еще заперты, и я не уверена, чувствую ли себя в ловушке или же в безопасности.

Я подхожу к двери Дмитрия и мягко ее касаюсь, потому что не уверена, хочу ли продолжать начатое расследование. И обнаружить вещи, которые мой сводный брат пытается спрятать от меня за его очаровательной улыбкой и грубыми предложениями. Он обещал мне, что покончит с той жизнью, избавится от необходимости в острых ощущениях опасности.

В моем животе, словно, образовывается яма.

Если Ребекка права, то все гораздо хуже того, что Дмитрий ворует у нее деньги. Она вообще это понимает?

Я не знаю, почему решила спать в грузовике той ночью. В особняке просто ощущалось какое-то угнетение после потери моего папы, и мне нужно было оттуда выбраться. Это было любимое детище отца, старый грузовик, который находился в процессе восстановления, когда он умер.

Я понимаю, что грузовик двигается, когда нахожусь уже далеко от дома. Это похоже на сон, и через открытое окно я слышу голос Дмитрия.

– Антон облажался в последний раз.

Дмитрий на три года старше меня, и его слова посылают волну холода по моему позвоночнику. Я никогда не слышала его таким злым.

– Он будет на складе, туда его привезет Виктор.

Богатый, русский акцент Славы труднее понять, но я его узнаю. Он немного старше Дмитрия, и намного холоднее. Всякий раз, когда он рядом, я чувствую легкое недомогание.

– Эта шестерка? – снова прозвучал голос Дмитрия, и странное, русское слово, которое я никогда не слышала, срывается с его языка.