Приёмная здесь не комната, как обычно, а широкий балкон над малым холлом, в который спускается лестница с резными перилами. Из-за этого в малый холл стараются не заходить, разговаривать под взглядами секретарши и посетителей никому не хочется.

Поэтому на беседу дарула и оборотня высокого ранга я смотрела с интересом. Разговор у них, судя по закаменевшей спине ранговика и неподвижным крыльям вампира, очень напряжённый. Странное место для разборок выбрали, уже через десять минут их разговор станет сплетней дня. Хотя нет, разборка началась спонтанно. Оба наряжены в рясы, капюшоны надеты, значит, собираются на какую-то особо важную церемонию. И говорят наверняка о ней.

Я назвала аварийщикам личный код и фамилию, быстро доложила о смещении эпицентра. Секретарша не сводила глаз со спорщиков в холле. Глянула на меня, подмигнула, что-то переключила в селекторе, и нам стало слышно разговор.

— Вы вправе выбрать награду, — сказал оборотень.

— Я прошу истинное имя, — ответил вампир.

— Что?! — переспросил оборотень.

Секретарша испуганно пискнула.

— Истинное имя, — голос у вампира дрогнул.

Реально волшебническое или истинное имя ничем не отличается от паспортного и никакого особого значения не имеет — не даёт дополнительных сил или умений, никак не влияет на судьбу, через него нельзя навести ни порчу, ни благословение. Всего лишь древняя традиция, вопрос престижа. Но жители волшебного мира вопреки очевидности пытаются представить его как нечто драгоценное и уникальное. Обладатели истинного имени скрывают его как великую тайну и в тоже время хвастаются его наличием везде, где надо и не надо. Те, у кого истинного имени нет, из кожи вон лезут, чтобы удостоиться церемонии наречения.

Вампирам истинное имя не положено. Дарул должен был сделать для Совета Равновесия что-то невероятное, настоящий великий подвиг, чтобы осмелиться просить о церемонии наречения.

— Исключено, — отрезал оборотень и холодно добавил: — А за вашу наглость и оскорбление устоев волшебного мира вы не только лишаетесь заслуженной вами награды, но и получите суровое взыскание.

— Слушаюсь, — ответил вампир.

Я на мгновение задохнулась — узнала голос Роберта. Каким будет взыскание, представить не трудно: самая горячая точка передовой или инфернального прорыва, гарантированная смерть. Вампир, дерзнувший сказать об истинном имени, должен умереть.

Секретарша глянула на меня в испуге. Свидетелей такого разговора тоже ничего хорошего не ждёт.

— Сейчас вы пойдёте в карцер базы, — приказал оборотень. — Дальнейшую вашу судьбу решит трибунал.

— Слушаюсь, — ответил Роберт. Голос безжизненный, равнодушный. Приговор в таких судилищах предрешён заранее.

Но Роберт всё-таки попытался разбить свои кандалы, потребовать должного.

Оборотень жестом велел ему уходить.

Я спрыгнула с балкона в холл.

— Не торопитесь, уважаемый, — сказала я оборотню. — Ничего противозаконного Кох не сделал, так что о трибунале и говорить нечего. И его адвокат Павел Лопатин — слышали о таком? — с лёгкостью докажет как полную невиновность Коха, так и превышение вами служебных полномочий.

— Дробышева, — скривился оборотень. Это оказался незнакомец с полосы препятствий. — Ну что ты за склочная баба такая, ни один столичный скандал без тебя не обходится.

— Откуда вы меня знаете? — удивилась я.

— Такое попробуй не узнай, — фыркнул кудесник.

— Чудесно, — ответила я. — Польщена столь огромной популярностью. Теперь назовитесь вы.

Кудесник начальственно нахмурился.

— Что? — переспросил он.

— Нина, пожалуйста, уйдите, — тихо сказал Роберт.

— Имя у вас есть? — спросила я оборотня. — Или на «Эй, ты!» перебиваетесь?

— Лейтенант Дробышева, — приказал он, — идите в душевую.

Я посмотрела на кудесника срединным зрением. Горловая чакра восьмилепестковая, значит прошёл церемонию наречения истинным именем. Я внимательно всматривалась в чакру, старалась разглядеть, почувствовать характер её свечения. Если получится, то я узнаю как зовут этого чиновного засранца. Получилось. Я потёрла уставшие глаза и сказала:

— Ваше истинное имя Светозар. Бывший белодворец?

Кудесник едва заметно дрогнул, но ответил с пренебрежительной ухмылкой:

— Неплохо. Но медленно. Надо больше тренироваться, и вы станете мастером имён, простеньша Дробышева.

— Непременно, — согласилась я. — А теперь вернёмся к церемонии имянаречения. Законодательно она нигде не закреплена. Это обычай, игра, но не уставная награда. И нигде не сказано, что вампирам играть в имена запрещено.

На физиономии кудесника появилось скучающее выражение.

— Ты человечица, — сказал он брезгливо. — Тебе не понять сути и важности истинных имён.

— Куда нам с грыжей, — процедила я. — Мы уж как-нибудь так, и без погремух проживём.

Волшебник зло сверкнул глазами.

— Простокровка! — с ненавистью рявкнул он. — Офицер грёбаный! Высшее простеньское образование! Но здесь другой мир, здесь ты ничто и никто! — Кудесника трясло от бешенства. — Думашь, если нацепила волшеопорник, то сравнялась с магородными?

— Нет, — ответила я. — Это вы наконец-то удостоились чести хотя бы немного сравняться с человеками. Волшеопорники у вас давно уже есть, теперь осталось только перестать трусливо прятаться от простеньского мира.

И Роберт, и Светозар на несколько мгновений оцепенели. Первым голос обрёл кудесник и разразился матерной бранью.

— Убого, примитивно и безграмотно, — оценила я. — Как словесники волшебники никуда не годятся. К тому же использование матерной лексики — один из главных признаков умственной ограниченности.

Кудесник дёрнулся как от пощёчины, а Роберт торопливо прошептал:

— Нина, я Всеобщей Кровью умоляю вас, уходите. Нина, пока ещё не поздно, уходите, пожалуйста!

— Светозар, — сказала я, — ваш отказ в праве на истинное имя не только смешон, он непробиваемо глуп. И доказать это очень легко.

Кудесник презрительно рассмеялся.

— На «мост истины» намекаешь? Дробышева, ты только вчера в очередной раз шлепнулась в Мёртвую Бездну. Тебе что, мало было, повторить захотелось?

Тут он меня подловил. С «мостом истины» мне не везёт катастрофически. Точнее, мои многочисленные недоброжелатели, как волшебнокровые, так и человеки, пользовались им для сведения мелких счётов: провоцировали меня на конфликт в заведомо выигрышной для них ситуации и вызывали на «мост». Хотя и уходить от прямых стычек так, чтобы противники не получили формального повода для поединка, я научилась быстро, но время от времени уклониться не удавалось.

— Ну что вы, Светозар, — сказала я с благожелательной улыбкой, — ради такой мелочи, как истинное имя, открывать «мост» нелепо. Всё делается гораздо проще. — И уточнила: — По-простеньски.

Кудесник иронично приподнял одну бровь.

— Покажете? — спросил он.

— Разумеется, товарищ полковник, — ответила я.

В Троедворье принят Устав Красной армии. По мнению большаков и Люцина, ничего лучше военная мысль до сих пор не выдумала. Но взаимоотношения командиров и подчинённых скорее напоминают ФСБ или милицию, чем армию. Система званий тоже скопирована с советской армии, но слегка сокращена под троедворские условия. Старших и младших сержантов с лейтенантами у нас нет, как и подполковников. Генералы и маршалы тоже без довесков.

— Так вы готовы к показу, лейтенант Дробышева? — спросил кудесник.

— Так точно, товарищ полковник.

— Надеюсь, вы понимаете, чем заканчиваются игры с Дисциплинарным уставом?

— Взаимно, товарищ полковник.

Светозар только хмыкнул, поражаясь моей наглости. Роберт зло плеснул крыльями, но вмешиваться не стал. Я поблагодарила его улыбкой и, чётко выговаривая каждое слово, произнесла:

— Я, Дробышева Нина Витальевна, лейтенант Совета Равновесия, в присутствии свидетелей-равновесников и пред изначалием мира беру себе истинное имя и нарекаю себя Хорса. Да будет так отныне и до скончания времён.