Кудесник испуганно вскрикнул, сбросил капюшон.

— Что, — растерялась я, — не получилось?

— Получилось, — едва смог прошептать Светозар. — Чакра у тебя теперь восьмилепестковая и с окольцовкой, как и у всех самоназванцев.

Активируются чакры по-разному, иногда это больно почти до обморока, иногда не чувствуешь вообще ничего.

— А… — запнулась я, не зная, что сказать, и затараторила в надежде, что кривая вывезет: — Как видите, истинное имя может взять себе любой желающий и без всяких дурацких церемониалов. Все попытки кому-то это запретить или превратить обряд имянаречения в особую награду обречены на провал. Лишить имени вы тоже никого не можете, оно теперь записано в структуре мирозданья и в моём теле. Даже если трибунал приговорит меня к расстрелу, умру я как Хорса, обладательница истинного имени. Так что, Роберт, — повернулась я к вампиру, — если вам так необходимо волшебническое имя, берите и не морочьте людям голову.

Роберт отступил на шаг.

— Нет, — сказал он. — Нельзя. Если я возьму истинное имя сам, то оно потеряет всю свою ценность, станет ничем.

Кудесник опять рассмеялся, на этот раз с глубочайшим злорадством.

— Ты так ничего и не поняла, бедная простокровка. Да, ты верно сказала, истинные имена не более, чем игра. Но это наша игра! И ведётся она по нашим правилам! Менять их тебе не под силу, обезьянка.

— Не зарывайся, полкан, — льдисто произнёс Роберт. — За такое оскорбление можно и под трибунал.

— Что ты сказал, кровохлёб? — повернулся к нему оборотень. Челюсти у него изменились, приобрели тигриные очертания, руки превратились в лапы. — Жить надоело? — прорычал он.

Вампир холодно усмехнулся, растопырил крылья.

— Вы что, спятили оба?! — сунулась я между ними. — Или в соседние карцеры захотели?

Не самый разумный поступок, раздавят и не заметят. Но вампир и оборотень остановились. Роберт по своей обычной манере уставился в пол, Светозар вернулся к человеческому облику, на меня глянул с интересом, а на вампира с некоторой завистью.

— Каждый обладатель истинного имени властен быть назывателем для любого людя, — сказал Роберт. — Нина, я могу просить вас о церемонии?

— Просить можете, — ответила я. — Но согласия не получите. — И, прежде чем он успел обидеться, пояснила: — Кровь назывателя станет запретной, верно? В условиях Троедворья создавать такое ограничение глупо. Мы легко можем оказаться в ситуации, когда я буду для вас единственным Источником на сотню километров. Лучше возьмите себе имя сами, а не хотите нарушать правила древних игр и становиться самоназванцем, попросите стать назывателем любого мага или оборотня, благо кровь у них бесполезная.

Кудесник побелел от ярости.

— Ты… — прошипел он.

— Да? — ответила я любезной улыбкой.

Возразить ему нечего, что оборотни, что маги в доноры не годятся никому.

— Ладно, — сказал кудесник, — забудем о трибунале. Но истинное имя Кох не получит. Право на него имеют только маги, оборотни и, как выяснилось экспериментом, человеки. Все остальные — нет.

Я опять растерялась. Остальные — это не только вампиры, но и русалки, домовые, кикиморы, лешие, эльфы и прочие многочисленные волшебные расы.

— Дурь какая-то, — сказала я. — Чем они хуже нас?

— Это закон волшебного мира, Хорса, — ответил Светозар.

— Что-то я не припомню такой статьи в Генеральном кодексе.

— Не всё нужно обязательно записывать, — усмехнулся оборотень. — Некоторые вещи очевидны сами по себе.

— Например, вот эта истина, — ответила я: — «Всё, что не запрещено, то разрешено».

— Да, — легко согласился Светозар. — Но во всём волшебном мире не найдётся людь, который согласится стать назывателем у искусственника.

Роберт покорно опустил голову, крылья обвисли. Термин «искусственник» я услышала впервые и что он означает, не знала, но позволять всяким там магам и оборотням над Робертом изгаляться не собиралась. Не для того я отпаивала его собственной кровью.

Я зажгла на ладони «трёхосновную розу» из Тьмы, Света и Сумрака. Горячо, но терпеть можно.

— Люцин, директор Совета Равновесия Троедворья, — чётко произнесла я, — взываю к тебе силой изначалия.

«Роза» сменила цвет на прозрачно-серебристый, замерцала пёстрыми бликами Хаоса.

Не ответить на такое обращение нельзя и директору Совета Равновесия.

Кудесник перешёл в тигра, зарычал. Роберт растопырил крылья, в отсветах «розы» было видно, как поблёкла и отвердела его лента покорности — вампир собирался совершить какой-то запрещённый поступок и прикидывал, успеет ли до того, как лента перережет ему шею.

— Слушаю тебя, взывающая ко мне… — донёсся из «розы» голос Люцина. Тут он запнулся, коротко выругался и после нескольких мгновений молчания сказал: — Хорса, какого чёрта вы там опять затеваете?

— Всего лишь пытаюсь добиться соблюдения закона, — ответила я.

— Сейчас приду, — буркнул Люцин. — Я здесь, в «Кубке».

«Роза Хаоса» пронзительно вспыхнула, выбросила сноп разноцветных негорючих искр и растаяла без следа.

Спустя три минуты в холл быстрым шагом вошёл Люцин. Тоже в рясе. А, ну да, ведь должна была состояться какая-то важная церемония. Если слова Серёги верны, то это будет награждение того отважного помощника аварийщиков. Я быстро глянула на Роберта. Всё понятно.

Люцин перехватил мой взгляд, покосился на тигра и велел ему доложить подробности. В звериной ипостаси речь у оборотней получает лёгкий акцент в соответствии с обличьем. Светозар при разговоре слегка порыкивал. Но доложил всё четко, так, как и было. Люцин досадливо вздохнул и сказал:

— Если вы не против, Кох, то вашим назывателем буду я. Сама церемония состоится, — тут Люцин немного подумал, — через пять дней. И вам, и Совету надо подготовиться, чтобы провести её на достойном уровне. Но о дате вашего имянаречения будет объявлено сейчас. В летописях Совета Равновесия будут записаны причины, по которым вас, Кох, первым среди искусственников удостоили истинного имени.

Роберт сдержанно кивнул, вежливо улыбнулся, но крылья дрожали.

Кудесник перешёл в человеческий облик.

— Директор, почему? — с удивлением и возмущением спросил он.

— Потому что повторяется ситуация с реформой 23–03. А доводить разбирательство до критической точки я не хочу. Троедворью хватит и одной глобальной перемены. Истинные имена для искусственников как награда за особые заслуги обойдутся гораздо дешевле.

Оборотень несколько секунд подумал и кивнул.

— Вы правы, Люцин Хамидович. Но тогда надо выработать достойный Совета Равновесия церемониал имянаречения.

— Вот вы этим и займётесь, — ответил Люцин.

Я мгновенно стала здесь лишней.

— Разрешите идти, товарищ директор? — спросила я.

Люцин кивнул. Я пошла в душевую. Вроде бы всё хорошо закончилось, но я чувствовала себя безнадёжно проигравшей.

Я опять курьерю, везу в Белодворье очередную кипу инструкций. Заодно встречусь с Олегом, заберу у него паспорт, в котором фамилию Дробышева переписали на Хорсу.

Чёрт знает что, а не страна — конституция гарантирует гражданам Российской федерации право выбирать фамилию на свой вкус, но в реальности, чтобы её поменять, потребовалась помощь знакомого эфэсбешника и солидная взятка. Ладно ещё, в паспортном столе сделали всё за сутки.

Истинные имена в волшебном мире принято скрывать. Обращаться по ним можно только с разрешения носителя, и лишь высшее руководство — в Троедворье это директор, большаки и их замы — имеют право называть подчинённых истинным именем без согласия его владельца. Произносить чьи бы то ни было истинные имена в разговоре об этих людях запрещено даже тем, у кого есть право обращения по истинному имени. Пользоваться истинными именами в открытую решаются только самые отважные из волшебников. Наш Люцин, например. Да ещё несколько людей в Лиге и Альянсе. В общей сложности не более десятка истинников на весь волшебный мир. Большаки свои имена скрывают, пользуются только паспортными, которые меняют каждые пятьдесят лет.