— Бергер… — начала она, а Колычев перебил:

— Вот именно — Бергер. Вы хотите понять сценарий, чтобы войти в роль, — и не можете. А без меня Вам не обойтись. Ведь я — автор. Честно говоря, Коля Клеточкин тоже ни черта не смыслит, его привлекает лишь внешняя фактура, сюжет. Он хочет выразить что-то свое, и пусть старается. Думаю, он толковый режиссер, но главную идею ему не поднять. Не тот масштаб.

— Вы бы подсказали. Коля такой умный. Что мешает?

— Ему — нет. Вам, пожалуй, скажу. — Колычев прошелся по комнате, заглянул в пишущую машинку, усмехнулся, искоса поглядывая на Карину. — Идея в общем-то не нова… Апокалипсис, пришествие антихриста. Вернее, то, что перед этим. Гибель мира связана не с глобальной катастрофой. Наоборот, со всеобщим благоденствием. Знаете, что самое страшное? Мы даже не поймем, что уже попали в другое время, в другой мир… Иную форму существования. Мы будем имитировать сами себя, поскольку и антихрист — великий имитатор. Это его главный принцип: имитировать добро и зло, справедливость и несправедливость. Он будет прельщать притворным благоговением и смирением, кротостью и любовью, благоразумием, умом, силой, лаской, постоянством, крепостью семейных уз, совершать чудеса и знамения. Он станет угождать всем — и угодит. Потому что его примут за Бога. Расплата — душа, и вот уже человек превращается в зверя, готового служить ему до конца дней.

— Есть время и есть вечность, — произнесла Карина, когда он умолк. — То, о чем Вы говорите, неизбежно произойдет, я знаю. Но даже если оно продлится тысячу лет, все это — лишь временно. В Вечности записано иное — там все неизменно и последовательно. В конце пути будет спасение. Но мы говорим о том, чего не может понять никто, не только Коля Клеточкин. Это не дано представить. Нужно либо верить, либо отрицать. И поэтому наш разговор лишен смысла. Нет, поправилась она, — не смысла, а конечного результата, истины. Вернемся к вашему Бергеру.

— Я бы на Вашем месте оставил его в покое, — усмехнулся Колычев. — Он промелькнул — и исчез. Он всего лишь задал поступательный ход этой Игре. Наделал кукол и распределил «роли». Они — те слуги, которые выполняют волю грядущего лже-мессии. Вот о чем я вам толкую.

— И Вы сами верите во все это? — с сомнением спросила Карина.

— Я художник, — сказал Колычев. — У меня творческая фантазия. Кроме того, Бергер — реальное лицо, он, в конце концов, мой прадед. Конечно, многое мне пришлось выдумать, дополнить… Но почему бы и нет? А вдруг действительно существует где-нибудь некая одушевленная кукла, вернее, «оживленная» без души, которая разрушает все и всех? Вы разве мало встречали подобных людей? Да их сейчас море!

— А почему… — Карина запнулась, понимая, что он говорит правду. — Почему Селена убивает близкого ей человека?

— Подошли к цели. — Алексей потер ладони, словно обрадовался чему-то. Это ли мне Вам объяснять?

— И все же?

— Потому что каждому хочется совершить нечто подобное.

— Кажется, у меня был знакомый психотерапевт, — сказала Карина.

Пуля ушла в стену, прямо над головой отчима, а Галя от испуга выронила пистолет.

— Это… чего? — ошарашенно спросил дядя Вова, покрутив головой. — Ты… того это…

Гера поднял с пола «Макаров» и четко произнес:

— Теперь топай отсюда. Быстро. Шевели клешнями. И забудь дорогу сюда. Иначе убью.

До отчима наконец-то дошло. Повернувшись к стене и дотронувшись до дырки пальцем, он цокнул языком.

— Ладно, сыночек, не шути так. — Голос у него стал притворно ласковым. Дядя Вова трезвел прямо на глазах. — Конечно, я понимаю. Все, заметано. Договорились.

— И никаких денег тебе не будет! — добавил Гера.

— Чего уж… — согласился отчим. — Я ж для тебя старался. А теперь вижу ты и сам с усам. Кхе-кхе… Усов-то, правда, еще нет, а прыткий! Ну да в этом деле усы не главное. Верно я говорю, красавица? — Он подмигнул Гале, и та покраснела.

— Пшел вон! — ткнул его в спину Гера. — Смотреть на тебя тошно, блевотина.

— Все-все, ухожу. — Отчим попятился к двери и тихонько закрыл ее за собой.

Они переглянулись, улыбнувшись друг другу.

— Классно шарахнула, — одобрительно сказал Гера. — Чуть ниже, и мозги бы на стенку вылетели.

— Сама не знаю, как получилось. Я не хотела, — ответила Галя.

— А чего такого-то? Ну, застрелила бы… Главное в этом деле — куда труп спрятать. Можно было под кровать к твоим родителям.

— Очень остроумно.

— Вообще-то ты мне даже начинаешь нравиться, — заявил Герасим и взглянул на часы. — Мне пора.

— А ты куда? Я с тобой.

Гера развел руками, чуть ли не обреченно произнес:

— Конечно! Куда же ты денешься?

…Они подошли к дому, где жила Люда, Галина одноклассница.

— Жди здесь! — приказал Гера, а сам побежал вверх по лестнице.

Ему нужен был сиамский кот. До встречи у котлована оставалось еще два часа. Он успеет все, что задумал.

— Приветик! — обрадованно удивилась Люда. И тут же затараторила: Домашнее задание пришел списывать? А у меня родителей допоздна не будет. Чаю хочешь? Ты чего пришел?

— Людка, продай своего кота, — сказал Герасим, гладя любимца квартиры.

— Еще чего!

— Даю пятьдесят долларов.

— Забирай, — тотчас же ответила она, даже не моргнув глазом. — Мне плеер нужен. Тебе целиком или порезать?

— Так сойдет, сумку только какую-нибудь брось. — Гера вытащил деньги.

— Интересно… — Люда задумалась. — А сколько бы ты за меня дал? Только не ври.

— Ни цента.

— Вот и врешь! Помнишь, сам умолял меня, чуть не плакал? В подвале?

— Это тебе приснилось. Не больно-то ты тогда и ломалась.

— Подожди! — Люда придержала его за рукав. — Ты что, не понял: родителей дома нет. Тебе не охота?

— Вот что Людка, если ты уже такая мокренькая, то позови кого-нибудь со двора! — Гера захлопнул перед ее носом дверь и побежал вниз, прижимая холщовую сумку с обалдевшим котом.

…Галя едва поспевала за ним, когда он шагал к другому дому. Из сумки раздавалось мяуканье.

— Где ты его отловил? И зачем? — спросила она.

— Некогда! — отозвался Гера. — Теперь жди здесь. Полчаса.

Он поднялся на этаж, где жила Мадам. «Старая мегера!» — скрипнул зубами Гера, нажимая на звонок. Наконец, дверь открылась, и улыбка расплылась на жирном лице Мадам.

— Заходи, куманек! — Глазки блестели, как две медные монеты. Из комнаты доносились женские голоса.

«Подруг привела, — догадался Гера. — Таких же шлюх, как она сама».

— Щас познакомлю, — хихикнула Мадам. — Да ты, кажется, их знаешь — Клава и Верка. Жрать будешь? — И сама же ответила: — А то как же!

— Я вам кота принес, в подарок, — смиренно сказал Гера. — Вы же любите. А я пока в ванну пойду, помоюсь…

Мадам держала кота за шкирку и продолжала хихикать. Щеки ее тряслись.

«Погоди немного, сейчас будет совсем весело», — подумал Гера, запираясь в ванной комнате. Там он включил воду, затем отковырнул под раковиной плитку, вытащил целлофановый пакет с деньгами и сунул в карман. Теперь можно было переходить к финалу. Мысленно он уже давно проигрывал всю сцену, наслаждаясь каждой деталью.

— Ну, че застрял? — крикнула Мадам. — Вылезай так, как есть, голый!

Гера вышел из ванной, прошел в комнату, где сидели тетки. На столе бутылки, гора всякой снеди.

Сиамский кот встревоженно бил хвостом, пытаясь вырваться из рук Мадам.

— Дайте-ка сюда! — сказал Гера. — Эх, жалко, что у меня не три кошки… Было бы справедливей.

С силой рванув кота за хвост, он бросил его прямо в расплывшуюся физию Мадам. И тот вцепился в глаза, нос, щеки всеми четырьмя лапами…

Да, это была она-девушка в белом плаще, Снежана, но Драгурова почему-то удивил не столько ее приход, вернее, неожиданное возвращение, сколько заплаканные зеленые глаза. Будто она и должна была явиться именно сюда, случись с ней какое-либо горе. А то, что произошло нечто из ряда вон выходящее, не вызывало сомнений.

— Можно мне остаться? — спросила она звенящим голосом.