— Короче говоря, я обнаружила себя без денег и в Париже, — донесся до Галанта голос мисс Ивенс. Переход из Эдинбурга в Париж он прозевал, увлекшись своими мыслями. — …Я заняла денег у сестры и стала искать работу. В те времена найти работу в Париже было легче, чем сейчас. Но мое положение осложнялось тем, что, получив carte de séjour[10] на десять лет, я не сумела добиться carte de travail.[11] Йес, меня брали на работу, я им нравилась, но, как только я заикалась, что у меня нет разрешения работать во Франции, честные французские предприниматели менялись в лице. Увы, мадемуазель, закон запрещает. Получайте carte de travail и приходите. Прожив девять лет в Стэнфорде, я явилась оттуда совсем неподготовленной к жизни, с сознанием семнадцатилетней девчонки. Хотя мне уже было двадцать семь. Сейчас я бы сумела получить carte de travail. Тогда я нашла, как мне казалось, более легкий выход из положения. Один из друзей моей матери, Патрик Кэмбелл, делал технические переводы для фирмы «Томпсон». Он стал отдавать мне часть работы. С помощью Патрика я протянула еще полгода. Однако за полгода друг моей матери настолько осмелел и привык к роли покровителя и кормильца, что однажды положил мне руку между ног. Со времени ухода от Чарли моя сексуальная жизнь значительно прогрессировала и была, пожалуй, более бурной, чем сексуальная жизнь среднестатистической представительницы моего поколения, однако к другу матери я не чувствовала никакого влечения. И даже напротив, отталкивание. Я убрала его старую руку. Он настаивал. Теперь уже обе руки были водружены мне на грудь и живот. Чарли успел научить меня нескольким приемам карате, хотя и утверждал, что я на редкость неспособная ученица. Друг мамочки получил локтем в солнечное сплетение, и я лишилась источника существования… — Видимо, довольная этим эпизодом своей жизни, мисс колокольчато-тихо прожурчала: — И тут, на мое несчастье, я познакомилась с Леоном. Несмотря на французское имя, впрочем, я не уверена, что оно настоящее, Леон был колумбиец, как наш друг Виктор…

Невидимый на нижней полке Виктор заворочался и, может быть, тронул мисс за руку.

— О, Виктор, я могу рассказать Джону об этих прошлых делах… Если бы я не чувствовала, что могу доверять ему, я бы не пригласила Джона… Моя интуиция никогда меня еще не подводила…

— Я ничего не имею против, Фиона… Ты рассказываешь историю твоей жизни, ты вольна сообщить о себе все, что ты хочешь.

— Виктор всегда очень сенсатив, когда дело касается его компатриотов, — объяснила мисс, очевидно, обращаясь к Галанту. — Но он даже никогда не видел Леона, он только слышал о нем.

— И всегда неприятные вещи, — хмуро прокомментировал Виктор.

— Наше знакомство началось в постели. Я привела его к себе, встретив на парти. Вы знаете, одно из типичных монмартрских парти, куда народ является целыми компаниями и половина гостей не знает, кто хозяин. Я тогда уже жила на рю Лепик… Хотите знать, что меня в нем заинтересовало? Поляк, познакомивший нас, сказал мне, что он гомосексуалист. Я разглядела его сломанный нос, лысину, резкие манеры, челюсти боксера и глупейший ярко-розовый костюм и подумала, что более непохожего на пэдэ типа трудно себе представить. Они там все курили гашиш, я покурила и решила соблазнить типа в ярко-розовом костюме… В постели он оказался неласковым и агрессивным. Неприятно агрессивным. Утром он встал очень рано, когда я еще спала, и исчез. К концу дня я уже забыла о его существовании, как вдруг он позвонил и сказал, что сейчас привезет мне IBM — пишущую машинку. Оказывается, я ему сообщила, что у меня сломалась машинка и что это самая крупная трагедия в моей жизни. Я не помню, чтобы я говорила ему это, но пишущая машинка мне действительно была нужна. Я пыталась делать перевод с английского на французский для «Эдисьен Робэр Лаффон», и моя машинка вдруг вышла из строя. Он привез великолепную большую IBM и тотчас ушел, сославшись на дела. Чем удивил меня, так как я предполагала, что за IBM мне придется вытерпеть сеанс злого секса. Через неделю он явился, без предварительного телефонного звонка, веселый. Вынул из внутреннего кармана пиджака коробку с кокаином, не спрашивая меня, уселся за стол и вывалил хорошую порцию на глянцевитую обложку книги «черной» серии. Сделал линии. Вынул стофранковую бумажку и привычно свернул в трубочку. Пододвинул книгу ко мне…

— Как стучит IBM? Перевод продвигается?

— Увы, контракт не состоялся, — призналась я.

Прочитав десяток страниц, переведенных мною, Лаффон подписал контракт с другим переводчиком, французом. В сущности, это нормально, я того и ожидала. Переводить следует на родной язык с языка выученного, а не наоборот.

Вынюхав линию, я пододвинула книгу к нему. Он твердой рукой сдвинул книгу опять ко мне.

— Прими еще… Что будешь делать? Как я понимаю, мани не поступают ниоткуда. А богатого любовника у тебя нет.

— Нет, — согласилась я. — Не знаю, что буду делать… Может быть, вернусь к больной матери. Буду возить ее на сеансы кемотерапии.

— Хорошенькое удовольствие, — пробормотал Леон. — Слушай, у меня есть для тебя работа. Ты ведь девушка смелая, да?

— Мышей я не боюсь, крыс боюсь… Все дело в размере опасности.

— Мыши и крысы не замешаны. Будешь путешествовать по Европе, пересекая границы. Купишь себе шляпку… С твоим юнайтэд кингдом паспортом, внешностью, с оксфордским произношением плюс шляпка, у тебя не будет никаких проблем.

— Оружие? — спросила я.

— Нет, куда безобиднее. Героин. — Он пододвинул к себе книгу. Вынюхал линию. — За один вояж сможешь заработать больше, чем за несколько месяцев восьмичасового наживания горба на переводах.

— Нет, — сказала я.

— Ты не торопись, ты подумай, — сказал он. — Я к тебе зайду через несколько дней. — Он встал. Вынул из кармана коробку с кокаином и опустил на стол. — Подарок. Будешь угощать друзей.

Он зашел не через несколько дней, но через месяц. За это время дела мои ухудшились. За квартиру я не платила и начинала дни с размышлений о том, к кому сегодня пригласиться на обед. Я не умирала с голоду, но зависимость от других живых существ раздражала меня. Так же, как и необходимость быть среди людей. Каждый день я вынужденно общалась с большим количеством людей, чем могли выдержать мои бедные нервы.

— Леон, — сказала я ему после получасового разговора ни о чем, поняв, что сам он не напомнит о «работе», — твое предложение еще в силе? Я хочу попробовать.

— Good girl, — сказал Леон. — Я тотчас понял, что ты good girl. Ты не бойся. Весь этот merde[12] о поимке бдительной полицией очередной банды драг-дилеров предназначен для запугивания обывателя. Чтоб он и думать не смел о драгс. Риск ареста ничуть не более велик, чем риск быть сбитым автомобилем при переходе улицы…

— Так я стала драг-курьером.

Фиона Ивенс расхохоталась.