Удалось взять пленных и допросить их. Там выяснилось ещё одно имя убийц отца, которого он не знал. Тогда же выяснилось и что двое из его «кровников» ехали в этой колонне и оказались уничтожены.

Кравченко тогда не пренебрёг порядком: лично отыскал тела и по документам опознал их. Хорошо, что этих не разорвало на ошмётки мяса. Хотя Вишня и валялся без обеих ног и без того, что между ними, но для опознания был пригоден.

А потом не поленился и притащил к их трупам взятого в плен дядьку. Тот, хотя и выдавал себя за стрелка, был явно слишком старым для рядового и обладал слишком явной военной выправкой, чтобы не предположить в нём офицера. Офицером и оказался, как потом рассказал Бэтмен. Но главное, тот тоже опознал тела.

— Всего двое «твоих» осталось? — спросил Мишка.

— Как сказать, «всего», — нахмурился Алексей. — Командир роты да зам его. Как и подобраться, не ведаю. Перемирие…

Проблема была, в общем, не в перемирии. Укры его не соблюдали, чем развязывали руки и корпусу. Да и деятельности разведгрупп оно не отменяло. Чем, кстати, сам Буран и занимался.

Проблема была в другом. Самые «ближние» «айдаровцы» группировались в Счастье и вокруг ТЭЦ, и подходы ко всему этому были прилично прикрыты. А та головка их, в которой находились Алексеевы кровники, сидела возле Половинкино, и туда добраться шансов было всё равно что ноль. А в поле с ними было теперь не встретиться. Максимум — залезть поближе к «передку» и оттуда корректировать огонь артиллерии. Но это, во-первых, далеко не всегда удавалось — всё то же перемирие. А во-вторых, артиллерию есть смысл применять против артиллерии же, чтобы подавлять её, обстреливающую Славяносербск и Весёлую Гору. А это — далеко не Счастье. Которое, кстати, обстреливать никто со стороны ЛНР и не собирался. Во-первых, там свои же гражданские. Во-вторых, ТЭЦ. После 17 сентября, когда чей-то снаряд попал в трансформатор, и весь Луганск с половиной области остался без электричества, командование вообще запретило вести артиллерийскую стрельбу в этом районе.

А в само Счастье соваться — дохлый номер. Там всё население давно на заметке, любого чужого вычислить — раз плюнуть. А главное — по разведсведениям с «Айдаром» творилось не пойми что. Он как-то делился, сходился, переформировывался, разъезжался, собирался… Первый командир батальона, полезный идиот Сопельничек, уже трижды подставлявший его под уничтожение — в июне под Луганском, в июле под Лутугино и в августе — в аэропорту, теперь был депутатом Рады и сидел в Киеве. И тоже что-то там мутил. Так что где теперь искать расползавшиеся концы цепочки «кровников», было пока что совсем неясно.

И тут Кравченко догадался.

— То есть ты намекаешь, что кто-то из «моих» этот взрыв сорганизовал? — искоса глянув на Мишку, спросил он.

Тот оторвался от дороги и в свою очередь остро посмотрел на друга.

— Отчего-то я уверен, что ты и сам это сразу сообразил, — буркнул он. — Только стеснялся признать, что охота стала взаимной.

Алексей покачал головой:

— Веришь, нет! Не до того было. Сначала за Ирку волновался, потом просто интересно было, как и кто… Вот только сейчас всё склеилось.

Мишка хмыкнул.

— Но ничего, — продолжил Алексей. — Тем лучше. Раз они, наконец, обо всё догадались. Прикинь, каково им будет осознавать себя смертниками. И к тому же зная, за что им вынесли приговор…

К Ирке их не пустили. Не помогло и Мишкино удостоверение. Дескать, только что прооперировали женщину, она всё равно ещё в себя прийти должна.

Алексей, чувствовавший себя сильно виноватым в том, что приключилось с подругой, стал добиваться уверенного ответа на вопрос о её ранениях. Но врач, миловидная женщина с пронзительным южнорусским выговором, только устало сказала, что пациентка в относительном порядке. Ничто не оторвано, не сломано, глаза-лицо целы. На руках будут порезы, но это на самом деле мелочь и везение при взрыве боеприпаса в квартире. Хорошо, что за стеной оказалась девочка. И хорошо, что вовремя её обнаружили и вытащили. До того, как уровень кровопотери стал критическим.

Затем разговор сам собою скомкался: Мишка уже с беспокойством смотрел на часы. Он и понятно: до Изварина пути — час отдай. Ну, почти своего погранцы-таможенники трясти не будут, но до Ростова два часа ещё. Минимум. Там ещё в аэропорту регистрация… А ксива Мишкина только здесь что-то значит, на территории ЛНР, а там, в России это — так. Бумажка. Чуть лучше, чем удостоверение союза писателей, который, как слышал Алексей, создавался — или уже создался — в Луганске.

Не то чтобы он был большим библиофилом — с его-то образом жизни! — но в данном случае читал когда-то книгу создателя этого союза Глеба Доброва. Как раз о — практически непредставимой тогда, в седьмом, кажется, году — гражданской войне на Украине. То, что ещё слышал о Доброве, заставляло уважать не только за пронзительный дар предвидения, продемонстрированный в той книге, но и как человека. Воевал в Афгане, получил там контузию. Здесь, в ЛНР, сразу на правильной стороне остался, не бежал, не прыснул беженцем в какие-нибудь русские глубины…

В общем, познакомиться с таким писателем Алексей был бы не против. Да кстати, и Мишка обещался их свести: у него были какие-то свои информационные знакомства с работниками Луганского информагентства. А Добров там вроде бы работал.

Да вот всё как-то некогда. Вот и сейчас Митридат чуть ли не подпрыгивал, торопясь к машине.

— На Оборонной тебя выброшу, там такси вызвонишь, — говорил он, торопясь через двор к воротам. — Мне ещё за Костяном надо метнуться, а то кому машину от «нуля» гнать? Там тоже не оставишь…

Алексей ухмыльнулся:

— Так давай я тебя тудой и брошу, а сам на машине вернусь. Костяну же и отдам, пусть он её сам к вам в управление закатывает. Не сообразил?

Мишка с размахом припечатал себя ладонью по лбу.

— Будешь тут несообразительным, — пробурчал он, резко сбрасывая темп. — Такие развлечения на Новый год. Последние мозги растеряешь…

— Ладно, — проговорил он, когда проехали украшенный цветами остов танка-защитника в Хрящеватом. — Через два дня я обратно. Надеюсь, доведут там истинную картину мира. А то действительно всё страньше и страньше… А ты до тех пор ховайся. В дом свой не суйся. Эту ночь у Насти переспишь. На Будённого. Я ей позвоню…

— Ирка затаит, когда узнает, — пробормотал Кравченко.

— Ничего! — обрубил Митридат. — Знает ведь про жену твою! Значит, мирится с ролью полевой подруги. Вот так ей жёстко и скажи. У тебя какие вещи ценные на квартире остались? — резко, как обычно, перешёл он к новой мысли.

Алексей пожал плечами:

— Да ничего такого особенного… Оружие, деньги и документы у меня всегда с собою. Ну, на квартире — мыльно-рыльные, треники с футболкой, да белья пара. Основное в расположении… Да, нетбук, чёрт! Надо бы забрать…

— Нельзя тебе на квартиру сейчас. Ночку перекантуешься у Насти. Скифов опять обсудите, — хохотнул Мишка. — А завтра — бегом к Персу! Оформляй бумаги, на довольствие становись, и из расположения чтобы ни шагу! Не шутки тут, понял? А там свои, там тебя не достанут. Понял, спрашиваю?

— Да понял я, понял! — упрямый Митридат бывал раздражителен в подобных ситуациях, а это способно было здорово подпортить настроение. А оно и так сейчас было — мрачнее некуда.

— Да, и сам ничего не предпринимай — в смысле расследования, — продолжал непререкаемо распоряжаться Михаил. — Квартирная хозяйка звонить будет, искать, а то и денег на ремонт потребует. Отнекивайся, как можешь, говори, что на боевых. А вернёшься, дескать, всё обсудите. Есть у меня на неё мыслишка нехорошая. Как её, Анна?

Алексей кивнул. Женщина казалась ему вполне вменяемой, даже приятной. Порядок в квартире она поддерживала, бельё меняла раз в неделю. По деньгам не жадничала. Но Мишка обычно знал, что говорил. И «мыслишки нехорошие» ниоткуда у него не появлялись.

— Есть тут своя особенность, — подтвердил Митридат размышления друга. — Квартиры — это недвижимость. Рынок, и довольно большой. А держат его всякие ребятишки со сложной биографией. И биографии эти очень сильно формировались, сам понимаешь, вне могучей правоохранительной системы ЛНР. А как раз там, куда ты имеешь негуманную привычку ползать по ночам и стрелять в разных вредных людей. И вовсе я не поручусь за то, что патриотизм хозяев спортивного центра «Тетрис» настолько глубок, что не позволит им стакнуться со злодеями на той стороне, накопившими не один вопрос к некоему Алексею Кравченко…