– Лучше пойдем.

– Нет, – сказала Триша, – если уж начали… Это письмо должно быть в каком-то ее сумасшедшем тайнике. Конечно… – Триша двинулась к кровати.

– Лучше уйдем, Лидди может нас услышать.

– Постой в дверях и покарауль. – Я отошла. Через минуту уже торжествующая Триша стояла с письмом в руках. Я вынула его из конверта и при тусклом свете бра начала негромко читать.

«Дорогая Агнесса, поскольку вы уже знаете, что мою внучку приняли в школу Искусств, то по рекомендации господина Апдайка я хочу поселить ее в вашем доме. Надеюсь на нашу дружбу. Я понимаю, какое бремя взваливаю на ваши плечи, мне искренне жаль, но вы – моя последняя надежда.

Внучка была ужасной проблемой для нас всех. У моей невестки из-за нее случился серьезный нервный приступ. На Рэндольфа легла куча проблем. Она – паршивая овца в нашей семье.

По иронии судьбы Господь наделил ее музыкальным даром. Из-за сексуальных проблем мы вынуждены были ее переводить из одной общественной школы в другую. Мне кажется, что школа Искусств могла бы помочь и здесь. Возможно, ей необходимо сконцентрироваться на своем даровании. Ошибка в воспитании лежит на всех нас. Мы испортили ее. Рэндольф задаривал ее с младенчества. Она не проработала ни дня, всегда отказывалась, ссылаясь на плохое самочувствие. Однажды она даже пошла на кражу у одного из моих пожилых гостей.

Несмотря на мое предупреждение, она скорее всего не порвала отношений со школьными друзьями, плохо влияющими на нее. Постарайтесь проследить за этим. Вся наша семья будет очень благодарна.

Нужно заметить, что мы опасаемся влияния, которое она может оказать на Филипа и Клэр.

Искренне ваша. Лилиан Катлер».

Триша приобняла меня за плечи.

– Все письмо – одна большая ложь, – сказала я, – одна большая, ужасная, жестокая ложь. Я – паршивая овца, сексуально озабоченная, испорченная, лживая и воровка! Она ненавидит мою мать, ненавидит ее, – проговорила я сквозь слезы, – она говорит, что я плохо влияю на Клэр, а ты знаешь, что та сделала мне и Джимми?

– Ведь ты и ожидала нечто подобное, – успокаивала меня Триша.

– Ожидать одно, а увидеть собственными глазами – другое. Бабушка – одна из самых гнусных женщин, каких я только знаю, сочинительница памфлетов. Но все равно я надеюсь, что и к ней есть какой-нибудь подход.

– Надейся на успех, только надейся.

Я кивнула.

– Ты права, я буду работать все интенсивнее и интенсивнее, любое мое достижение станет опровержением ее слов.

– Теперь давай заметать следы, – сказала Триша, пряча письмо в конверт. Мы положили его на место и выскользнули за дверь. Пройдя темный коридор, я оглянулась и увидела тень, метнувшуюся в сторону. Я хорошо видела в темноте и различила силуэт Гарвуда, прижавшегося к стене, несмотря на то, что он носил черную рубашку. Только когда мы вошли в комнату, я сообщила обо всем Трише.

– Он просто стоял там, в темноте? Я кивнула и испуганно поежилась.

– Он не хотел, чтобы мы уличили его в шпионаже. Не волнуйся, Агнессе Скелет ничего не скажет, – успокоила меня Триша.

– Как он догадался о наших планах? – удивилась я.

– Он мог следить за нами или… – Триша покосилась на дверь, – подслушивать нас. Я выведу этого печального негодяя на чистую воду. Не бойся.

Я кивнула, но легче сказать, чем сделать. Силуэт Артура не выходил у меня из головы. На секунду я даже усомнилась, «а был ли мальчик». Но все таки подбежала к двери, распахнула ее – за ней никого не было.

– Успокойся, – порекомендовала Триша, – он не стоит твоих волнений.

Я закрыла дверь, Триша включила радио, и мы начали под музыку выполнять домашнее задание. Мысли мои упорно возвращались к проклятому письму, к конфронтации с бабушкой Катлер, в первый же день мы поругались с ней, когда она потребовала от меня сменить свое имя Дон на Евгению, последовал откровенный обмен мнениями. Я дала ей понять, что знаю правду о моем похищении и ее причастности к нему. Она была не из тех, кто умел изящно терпеть поражение. Я вынуждена была постоянно опасаться ее мести.

В конце летней сессии школа Искусств обычно закрывается. Некоторые старшие студенты остаются готовиться к практике, большинство же преподавателей и учащихся получают небольшой отпуск. Я уже решила, что не буду возвращаться в гостиницу, я действительно никого там не хотела видеть, даже маму.

Агнесса, кажется, ожидала этого. Триша, конечно, поехала домой, и я не могла обвинить ее в этом, она стремилась к родителям, своему парню и некоторым старым друзьям. Она приглашала меня с собой, но мне казалось, что я буду обузой для нее.

– Возможно, ты передумаешь, – сказала Триша и объяснила, как добираться к ней.

– Через несколько дней я жду тебя, – предупредила она. – Мне не хочется оставлять тебя одну.

Я осталась в одиночестве, Даже Артур Гарвуд уехал, его забрали родители за день до Триши. Нас представила им Агнесса.

Отец Артура был энергичным мужчиной, у него было пухлое лицо с маленьким напряженным ртом.

Мать же была на дюйм ниже его, блондинка с синими глазами и нежной кожей. Единственное, что у них было общего с Артуром – это овал лица. Они предпочитали называть свою работу праздником и собирались участвовать в концерте в Бостонском дворце, после которого планировался осмотр достопримечательностей и круиз к мысу Код.

Артур отказывался ехать, но они настаивали. Он ушел, ни с кем не попрощавшись. Но перед тем, как за ним закрылась дверь, взглянул на меня большими меланхоличными глазами, мне показалось, он хочет что-то сказать.

Я не понимала, насколько я буду одинокой без Триши, пока не оказалась в пустой комнате. Я попыталась читать, но потом решила, как нам советовал преподаватель английского, завести дневник, чтобы записывать свои впечатления. Мне хотелось хотя бы с листком бумаги поделиться своими чувствами.

Целый день я была занята, помогая миссис Лидди, затеявшей полную уборку дома.

– Обычно в это время здесь никого не бывает, – с улыбкой заметила она. Работа, которую мы выполняли, напоминала мои обязанности в гостинице, ею мы занимались вместе с госпожой Бостон, администратором и Сисси, которая познакомила меня с мисс Дальтон, открывшей тайну моего похищения. Мы скребли пол, чистили мебель, пока она не приобрела более новый вид, я мыла окна. Госпожа Лидди, зайдя в комнату, которую я убирала, привела Агнессу, чтобы та посмотрела на мою работу.

– Ну не замечательно ли, Агнесса, – сказала Лидди, сложив на груди руки. – Здесь никогда не было так чисто, даже моя мать не доводила комнату до такого блеска.

– Да, – Агнесса опустила взгляд, – я напишу об этом бабушке.

– А вам не кажется, что я занималась этой работой и раньше? – я поджала губы.

Миссис Лидди усмехнулась одними глазами.

– Возможно, вы изменились, – ответила Агнесса и быстро вышла.

Я ходила в музеи, посещала магазины на Пятой Авеню.

Однажды в полдень я зашла в Плазу, села на скамейку и начала мечтать, я представила, что Джимми просто на неделю оставил меня здесь, и я покупаю красивые платья, хожу в дорогие рестораны и даже танцую на балах. Я думала о моем высоком, сильном Джимми, его темных глазах, с нежностью смотрящих на меня, о теплой улыбке его полных губ, о его сильных, защищающих от всех неприятностей руках. Но возможно, когда вернется из армии, он будет уже другим, старше и честолюбивее. Но почему Джимми не может мечтать о том же самом?

Однажды, возвратившись из исторического музея, я села за фортепиано и начала играть. Внезапное появление Агнессы испугало меня. Она еще никогда не появлялась так неожиданно. Мне показалось, что она чем-то рассержена, и я решила не начинать разговор первой.

– Мой отец был талантливый пианист, – сказала Агнесса, – но он не считал это настоящей работой.

– Любой талант дается свыше.

– Да, возможно.

Никогда я не видела еще в ее взгляде такой печали. Агнесса стояла во всем черном, на ней не было никаких драгоценностей, что было довольно непривычно.