– Чего ты творишь? Сдохнуть хочешь?

– Хочу, – помедлил,– я уже сдох,– выдал с ухмылкой, она походила на оскал. Сейчас он не видел в этом человеке родственника, он, как и все, не понимал его потери, не осознавал, как это жить без смысла своей жизни.

Аленка была его отражением. В ней он словно в зеркале видел себя. Верил как себе. Никогда не мог и представить, что ее когда-нибудь не станет. Все та сила, что была в нем раньше, присутствовала благодаря ей, ее не стало, и все угасло. Жизнь стала утекать сквозь пальцы.

– Она бы не одобрила...

Эти слова стали громом среди ясного неба. Молнией, разрывающей небеса. Все дни запоя, он не раз думал о том, что Олег осмелился произнести вслух. Думал, но не мог ничего сделать, не получалось. Он разрушал себя, это было проще, чем жить и бороться. Потому как жить ему теперь нужно учиться заново... без нее.

– Исчезни, – шепчет с озлобленностью, с дикой яростью в глазах, руки в хаосе выдирают скатерть из-под наставленных на стол бутылок. Те падают и бьются о пол, оставляя от себя лишь осколки. Стекло разбивается, ловя блики на солнце, озаряющем квартиру. Этот свет въедается в душу. До этого он его не замечал, не замечал, что на деревьях бухнут почки, что солнце появляется все чаще, а снег исчезает с каждым пришедшим днем,.

– Умойся, жду тебя внизу. Со мной поедешь, хватит уже, мать твоя с ума сходит,– с этими словами Алмазов бесшумно покидает квартиру, прикрывая скрипучую дверь, у подножья которой лежит деревянная стружка.

Дверь скрипит с остервенением, натягивая струны разума до предела.

Проходит час, с момента ухода Олега, лишь спустя это время, Артем оживает, встает со стула, колючий взгляд пробегает по комнате. Разруха. Пустые бутылки. Стекла. Смрад. Подобное он видел в домах заядлых алкашей, теперь сам уподобился им.

Ледяной душ немного приводит в чувство. Столкнувшись с собой в зеркале, он видит неизвестного ему призрака. Сейчас он меньше всего похож на человека, жалкое подобие. Пальцы сжимаются в кулак, скулы напрягаются, а после следует удар. Сильный, резкий удар в зеркала. Они разлетаются на осколки, усыпают собой пол, отражая на себе капли крови. Ванная заливается багрянцем.

Мужчина перевязывает руку небольшим полотенцем, пробираясь в комнату. Руки на автомате, сгребают бутылки в мешки и уносят из квартиры.

На улице его обдает легким ветром. Он приятно гладит кожу, заставляя дышать все глубже. Алмазов все еще ждет его в машине, даже дверь открывает, зазывая. Старков замирает в паре метров, думает…

Говорят, в таких ситуациях спасает работа, но для него это не выход. Он не успокоится. Не будет спокоен, потому, что жаждет другого. Всем своим существом, он хочет мести. Ярой, жесткой, такой, которая рушит все на своем пути, заставляет прочувствовать адскую боль, пожалеть о содеянном.

Олег не смотрит на него удивленным и сочувствующим взглядом. Он знает, это убивает. Сочувствие всегда ломает ребра, выкручивает руки и разрывает все внутренние органы. Артем молча садится в машину.

– Я знал, что ты придешь, – тихо произносит, – все будет хорошо, все проходит. – Мужчина поднимает воротничок пальто, отворачиваясь к окну. В глазах стоят фигуры уже давно покойных жены и сына. Уже тогда он был не беден, за что поплатился своей семьей, Артем не в курсе всех событий прошлого, да оно ему и не надо.

– Я все равно выясню, кто с ней это сделал,– шепчет сквозь зубы.

– Знаю, что выяснишь, – мужчина тяжело вздыхает, – только пообещай не делать глупостей. Я помогу тебе всем, чем только смогу, – замолкает, внимательно глядя в такие же темные глаза, как и у него самого.

Небольшой загородный поселок Липки, почти высохший пруд и огромная склонившаяся ива – вот весь пейзаж, который улавливают глаза. Это уже привычка – не замечать весь этот кошмар, который последует за природной декорацией.

– Здесь?

– Да. Утром сегодня, здесь нашли труп, девушки, на вид лет двадцать – двадцать два. Примерно трех дней. Имело место изнасилование – неоднократно, на теле множество увечий, отрезанные фаланги на правой ноге, указательный палец правой руки... Жертва умерла от болевого шока.

Каждое слово, каждый звук, проходит через него. Режет без ножа, накрывая завесой едких, губительных эмоций. Они душат, а мозг складывает картинку. Вновь. Сердце вновь полоснули бритвой.

– Как Аленку…

– Да, Артем Викторович, мы поэтому вам и позвонили, Олег Эдуардович просил, если что-то…

– Я понял. Кто, знаете?

– Нет. Нужно время.

– Хорошо, две недели у тебя есть, – прикуривает, отходя к своему внедорожнику. Находиться сейчас там, подобно самой тяжкой пытке…

Следующие недели тянулись. Они казались медленными и плавили тело. Каждая клеточка содрогалась с наступлением очередного дня. Мозг полностью ушел в работу, с каждым днем все больше понимая, насколько на самом деле серьезен Алмазовский бизнес. Вливался в новое общество. Становясь с каждой прожитой минутой, все больше похожим на них.

Горел яростью, но в мыслях, постоянно хотел справедливости, правосудия, понимал, что смерть убийц не вернет Аленку, хотя с каждым провалом, с каждой оборванной ниточкой, которая вела к истине, сомневался в этом все больше. А дела, в которые его, как в ледяную воду опускал Олег, говорили лишь о том, что человеческая жизнь ничего не стоит. Раз за разом он понимал, что человеческая жизнь – лишь ресурс. И чем больше Артем думал об этом в таком ключе, тем меньше в нем оставалось моральных принципов.

Перед ним словно поставили весы и ведра с черно-белыми камнями. Этакое «за» и «против». Смерть или жизнь. Убийство или уголовное наказание. Эти мысли теперь жили с ним постоянно, они были якорем, заставляющим держаться, быть сильным и оставаться человечным.

Ведь время – неисчерпаемый ресурс для тех, чья жизнь вечна, он смертен, а потому эти дни превратились в годы. Он молился богу, всем высшим силам, чтобы взглянуть в глаза этим тварям, будучи с рожденья атеистом. А когда взглянул, не увидел там ничего человечного. Отморозки.

– Артем, – Олег Эдуардович положил ладонь на плечо племянника, крепко сжимая пальцы, – выйдешь? Сема с ними закончит… – Мужчина натянул на руки кожаные перчатки. Темный подвал, куда они приехали пару минут назад, окутывал беспробудным холодом и запахом гнили. С потолка капала вода и каждое падание новой капли, как плетью било по нервам.

Старков дернулся, а рука потянулась к пистолету, убранному в кобуру. Да, теперь он носил с собой оружие. Теперь он вообще был кем-то другим. А после того, что сегодня сделает, изменится уже навсегда. Безвозвратно.

– Я сам, – перезарядил оружие. Бесчеловечный взгляд блуждал по будущим трупам.

– Сынок, я думаю, ты сделал для себя правильный вывод о том, как наказать этих людей, – кивнул в сторону двух молодых мужчин, которые уже слабо походили на живых существ. Окровавленные лица, рваная одежда… – Кровь… можно смыть лишь кровью! – Алмазов провел ладонью по губам, слегка их сминая, взглянул в стеклянные глаза племянника и вышел из темноты.

Он не успел дойти до машины, как по ушам проехала пара выстрелов, а после мимо пронесся Артем. Парень без единого слова сел в свою машину, уезжая с территории заброшенного склада.

– Как думаешь, Сема, он справится?– поинтересовался у вышедшего громилы Олег.

– Справится, Олег Эдуардович, если бы Тема сам этого не хотел, вы бы не позволили…

– И то верно… ну дай Бог, справится. – Мужчина перекрестился и сел в огромный черный внедорожник.