Генрих, однако, не поднимал глаз. Сначала он пробежал глазами письма матери, зная, что он сможет легко разобрать ее почерк и сразу же выделить важные места. Вместо скуки и доброго юмора на его лице появилось подходящее случаю выражение интереса, но и оно не задержалось надолго и вскоре сменилось невыразительной маской. Когда же он увидел печать на другом письме, он протер рукой глаза, как будто не доверяя им.

– Рем, – очень тихо сказал он, – ты знаешь, где я живу. Будь добр, попроси одного из моих уэльских слуг прийти сюда ко мне и сам тоже вернись. Я прошу прощения за то, что доставляю вам столько хлопот, джентльмены, ведь вы, несомненно, устали, но я должен попросить вас находиться при мне до тех пор, пока я не изучу эти предложения более тщательно. Вы знаете их содержание?

– Нетрудно догадаться, – ответил Конвей. Глаза Генриха сверкнули на него и Конвей, проглотив слюну, добавил: – милорд.

Когда Рем вернулся с его слугой, Генрих оторвался от чтения.

– Иди и найди герцога, – приказал он, – и попроси его уделить мне время наедине с ним в его покоях. Скажи моему конюху, чтобы оседлал для меня лошадь, а когда принесешь ответ от герцога, быстро скачи к милорду Пембруку. Я дам тебе письмо для него. Да, и пришли ко мне клерка с письменными принадлежностями.

Франциск ответил, что может принять Генриха немедленно. К этому времени Генрих уже отправил Джасперу записку с просьбой приехать, и курьеры последовали за ним в апартаменты герцога. Он оставил их только перед самыми дверьми.

– Что теперь? – несколько раздраженно спросил Франциск. – Я же уже говорил вам, что не выдам вас послам Ричарда. Неужели вы все еще сомневаетесь во мне настолько, что должны говорить со мной об этом каждый раз, когда они приходят.

– Я не знал, что у них была аудиенция с вами сегодня, милорд. Я получил предложение, которое касается плана, дорогого для нас обоих. От лица вдовствующей королевы мне предложили руку ее дочери, принцессы Элизабет. У меня есть очень любезное согласие леди Элизабет на это предложение. А герцог Бэкингем, который посадил на трон Ричарда Глостера, предложил мне трон Англии.

– Что? – Франциск открыл рот от изумления, а затем сказал: – Это ловушка.

– Если так, то весьма завлекательная. – Генрих пожал плечами и передал ему содержимое сумок курьеров. Его лицо и голос были спокойными, рука твердой, но от Франциска не ускользнула белизна его губ и щек. – Курьеры стоят за дверьми. Один из них уже в течении многих лет является доверенным слугой моей матери. Второго я не знаю, но слуга моей матери ручается за него.

Франциск прочитал два письма, написанные по-французски и явно предназначавшихся для него, хотя они и были адресованы Генриху. Он попросил перевести ему письмо вдовствующей королевы и записку Элизабет, а затем молча стал рассматривать личные печати Маргрит, вдовствующей королевы и Бэкингема.

Наконец, он позвал курьеров, и, дотошно расспросив их о полученных инструкциях и поездке, отпустил. Затем вернул Генриху все бумаги, за исключением аккредитива Бэкингема на дом банкиров Флорентайн.

– Напишите мне вексель на моего предъявителя, чтобы я мог собрать эту сумму.

– Как зовут предъявителя? – спросил Генрих, подходя к столу с письменными принадлежностями, которые герцог всегда держал у себя в комнате.

– Ланду.

Генрих взял ручку, ни минуты не колеблясь и даже не взглянув в сторону Франциска.

– Постой! – сказал Франциск. Ручка повисла в воздухе, Генрих вопросительно посмотрел вверх. – Подойди сюда, – Приказал Франциск.

Генрих послушно положил ручку на стол и направился назад. Пройдя полкомнаты, он увидел, что по щекам Франциска текут слезы.

– Что случилось, милорд? – спросил он, припадая к ногам Франциска.

– Неужели я могу спокойно перенести потерю такого сына? – спросил Франциск. – Ланду – твой враг, тем не менее, по моему слову ты вручил свои надежды на трон в его руки. Не многие отцы могут похвастаться тем, что их родные сыновья поступили бы так же.

Генрих не поднимал глаз. Эта была настолько очевидная проверка, что Генрих даже не смущался своей правильной реакции. Еще больше его смущало то, что он раскрыл капкан, который Франциск неосознанно сам себе поставил. Генрих знал, что его дрожащие губы и эмоции в голосе смогут вовремя захлопнуть капкан и не дадут Франциску уйти.

– Прикажите мне сказать, что я связан словом с вашей дочерью, милорд, и вы не потеряете меня.

– Вы действительно имеете право на трон, о котором пишет Бэкингем? – спросил Франциск, как будто не слышал ответа Генриха.

Генрих вновь пожал плечами.

– Если и имею, то я не знал об этом. Но я послал за моим дядей. Он должен знать. Меня не волнует мое право, милорд. – Его голос стал глухим и он с трудом выдавливал из себя слова; жалкий, но осознающий силу производимого им впечатления; несчастный, но полный решимости не дать Франциску свернуть в сторону и избежать своей горькой участи. – Скорее меня больше заботит Бретань, чем правление в Англии.

– Вы хотите сделать это ради меня, Генрих?

Франциск был банален, но Генрих не позволял себе банальностей.

– И для себя. Вы можете представить себе мою жизнь в случае успеха этой авантюры? Разве моя жизнь в Англии станет более спокойной, чем у Эдварда и Ричарда? Смогу ли я спокойно себя чувствовать в своей собственной постели и в совете, женившись на дочери моего злейшего врага? Возможно, если бы я женился на Анне, Ричард бы поверил, что я не претендую на захваченный им трон и оставил бы меня в покое.

Герцог покачал головой.

– Скорее бы он пришел сюда, чтобы захватить нашу страну так же, как он завладел Англией. Человек, который присвоил себе то, что ему не принадлежит, всегда будет бояться, что у него это заберут. Ваша женитьба на Анне лишь заставит его предположить, что вы собираетесь захватить Англию, завоевав сердце женщины и используя мощь Бретани. Нет, Генрих, – сказал Франциск, поцеловав молодого человека, – вы должны идти и стать королем Англии.

Преклонив голову к ногам Франциска, Генрих кивнул.

– Как прикажете, так и будет.

Джаспер Пембрук прибыл до захода солнца на следующий день в сопровождении отряда преданных вассалов, готовых при необходимости отдать за него жизнь. Столь срочную записку племянника он мог объяснить себе только тем, что эмиссары Ричарда добились от Франциска выдачи Генриха или, что еще хуже, что Франциск умер. Теперь при виде замка Джаспер засомневался. Если он просто попросит проехать, его незамедлительно пропустят, но его отряд скакал всю ночь и был отнюдь не в боевой форме. Если понадобится увозить Генриха, выбираться им будет сложно.

Посланный к воротам всадник вернулся с неплохой новостью. По крайней мере, герцог был жив. Джаспер все еще раздумывал. Он снова послал гонца к воротам, чтобы тот вызвал Генриха выехать им навстречу. Для этого он воспользовался весьма сомнительным предлогом, что не хочет приводить столь большой вооруженный отряд в резиденцию герцога.

Как бы Джаспер ни опасался того, что его просьба разозлит Франциска или предупредит врагов Генриха, в любом случае его страхи должны были скоро кончиться. В воротах появился Генрих собственной персоной. Он был разодет как для официального обеда и, по-видимому, дожевывал последний кусочек. Это зрелище привело Джаспера в бешенство. Последние двенадцать часов у него крошки не было во рту, и он весь исстрадался, представляя себе Генриха в руках врагов. Спокойный и благополучный вид Генриха не мог не вызвать у него вспышки ярости вместо чувства облегчения.

– Какого дьявола ты послал мне эту записку? – заревел Джаспер.

Генрих бросил взгляд на изможденный отряд.

– Рад видеть тебя, дядя, – сладким голосом ответил он, – хотя я никак не ожидал, что ты приведешь с собой половину бретонской армии.

– Был бы ты на десять лет моложе, я бы взгрел тебя… Я бы постарался, чтобы ты неделю не мог охотиться в седле. Разве сейчас, когда эмиссары Ричарда находятся при дворе, подходящее время для таких шуток?