– Пожалуйста, не говори, что она будет есть ящерицу, – с отвращением говорит Лекси.

– Ты так говоришь, словно сама делала это, – смеется Лиззи.

– Девочка должна же как-то питаться, – смеется Лекси.

Я качаю головой, смеясь над их шутками.

– Так вот, бетон вокруг бассейна всегда был невыносимо горячим. И вот Лиззи встала на него, и начала прыгать с ноги на ногу. Именно так делают ящерицы, чтобы остудить ноги. Она была милой, когда стояла сначала на одной ноге, пока могла выдерживать жар, а затем перепрыгивала на другую.

– Это вроде как мило. Когда-нибудь слышала о шлепанцах? – спрашивает Лекси у Лиззи.

– Да. Но мы были детьми.

«Мы были детьми» – стандартный ответ на все глупости, совершенные в детстве. Я помню, как много раз мы с Лиззи, попадали в переделки по глупости.

– Думаю, мне пора идти, – встаю я с дивана.

– Я тебя провожу, – Лиззи вскакивает, и ее тело устремляется ко мне. Чертовски, сексуально. Я качаю головой, когда в мозг снова проникают мысли о сексе.

Мы подходим к двери. Моё зрение затуманивается, когда я лишь смотрю на нее. Опускаю взгляд на ее губы – и больше ничего не имеет значения. Мне так сильно хочется заявить права на эти губы. Каждое нервное окончание в моём теле толкает меня шагнуть к ней. Это начало моего самого большого страха. Страха испытывать к ней похоть. К моему другу.

Хотя она уже не похожа на того друга, которого я помню. Когда мы были моложе, я никогда не думал о Лиззи таким образом.

Я бы никогда не прикусывал язык от желания к ней прикоснуться. Но растрепанные волосы Лиззи так и просят, нет, умоляют, что бы я пробежался по ним пальцами.

Забавно, но, когда мы были детьми, я всё время к ней прикасался. Много ночей мы лежали в моей узкой односпальной кровати и смотрели телевизор. Лиззи прижималась к моему боку, а я запускал пальцы в ее волосы. И ни разу, ни разу, я не испытывал сексуального желания. Даже когда я был подростком, а мои гормоны представляли собой гребанное крушение поезда, я никогда не думал так о ней.

Но сейчас это всё, о чем я могу думать. Мой мозг дает осечку, передавая все неправильные сигналы: мысли о нас, лежащих на моей старой односпальной кровати моему члену, заставляя его затвердеть. Ее длинные ноги, круглая попка и дерзкие груди дразнят меня под ее платьем, и я с трудом сглатываю, когда Лиззи открывает мне дверь.

Она ведет себя со мной, как обычно, поэтому очевидно, я единственный, кого посещают мысли о сексе. Если бы она хотела или испытывала потребность во мне, если бы чувствовала то же, что и я… не вела бы себя так, словно я – нейтральная сторона, стоящая здесь.

Но, именно так она себя и ведет. Лиззи относится ко мне так же, как к своей лучшей подруге, сидящей на диване. Поэтому я сдержанно обнимаю ее, желаю спокойной ночи и ухожу к своему грузовику.

На следующее утро я захожу в магазин для серфинга своего отца, готовый к очень длинному рабочему дню. Позвольте рассказать вам о моём отце.

Внешне он – типичный пляжный бездельник. Только он – совсем не бездельник. Его магазин для серфинга – одно из самых посещаемых мест в Саус Бич.

Конечно, это не магазин для серфинга Рона Джона, но небольшой магазин моего отца очень популярен. Мне нравится думать об этом так: магазин Рона Джона для туристов, а «Funk You Boards», магазин отца, для местных жителей.

Мой отец – великий человек. Он занимался серфингом всю свою жизнь. Когда мне было пять лет, начал учить и меня. Его неосуществленная мечта стать профессионалом была передана мне и моим младшим братьям. И из нас троих, только мой младший брат Лэнс осуществил эту мечту. Хотя он учится в старшей школе, он уже соревнуется с чемпионами. Да, вы правильно всё услышали. Я – родственник профессионального серфера. Это не очень-то сильно на меня влияет, но в узком кругу серферов меня знают.

Все знают, кто мы такие. Вагнеры. Специалисты по серфингу.

Отец замечает меня возле кассы и подходит.

– Эй, сынок, – его голос звучит так, словно он под кайфом. Но это не так. Он ни разу не прикоснулся к этому дерьму, по крайней мере, так утверждает. Но, я уверен, в семидесятых он был на короткой ноге с этим дерьмом. Он пробегает рукой по плечу, поцелованному солнцем, по светлым волосам и улыбается.

Да, вот он – мой любимый папочка. Думаете, мой папа тот еще фрукт, подождите, пока не встретите мою маму. И как по сигналу, она выходит из задней комнаты.

– Райан? – она налетает на меня так быстро, словно не видела меня вчера, обнимает и расцеловывает в обе щеки. Мне двадцать два года, а не двенадцать, но ей всё равно. С виду она самая настоящая «тупоголовая пляжная крошка». Ну, знаю, что это звучит неправильно... но просто подождите.

– Ты вчера закончила инвентаризацию, Барб? – спрашивает ее отец.

Моя мама сжимает губы, откидывает через плечо светлые волосы, а ее голубые глаза медленно поднимаются к потолку, надеясь, что именно там она найдет ответ.

Она как Памела Андерсон средних лет, но без огромных буферов. Моя мама никогда не садилась на этот «поддельный поезд», как делает большинство женщин в Майами, и не накачивала губы. О’кей, у моей матери нет ничего поддельного, кроме светловолосого цвета волос. И для своего возраста она, типа, очень горячая. Конечно, она – моя мама... но, я знаю, что другие парни считают, что она – самая настоящая МИЛФ[2].

– Думаю, закончила, – наконец, отвечает она. – Я не совсем уверена, Лорен.

Отец улыбается и целует ее в макушку.

– Всё в порядке, дорогая. Мы просто попросим Райана, это сделать.

Я закатываю глаза.

– Спасибо, – я беру с полки блокнот с зажимом верху и направляюсь к задней комнате, она же – склад.

Я пересчитываю доски по две за раз, позволяя своим мыслям унестись к Лиззи. Тот факт, что она вернулась в мою жизнь, вызывает у меня улыбку на весь день. Но она пропадает, когда я вспоминаю о еженедельной встрече с доктором Джеймсом.

Офис врача – это последнее место, где я хочу находиться. На небе нет ни облачка, и это идеальная погода, чтобы схватить доску и отправиться на пляж. Я пишу сообщение Лиззи, предлагая ей присоединиться ко мне после врача. Она соглашается, и я вхожу в кабинет доктора Джеймса с широкой улыбкой. Он задает мне вопросы о моём состоянии. Головные боли? Нет. Тошнота? Нет. Мышечные боли? Нет.

Всё хорошо, и я возвращаюсь в свое маленькое бунгало... Ок, да, оно находится на земельном участке моих родителей. Но, оно всё-таки моё. Я знаю, что вы все задаетесь вопросом, как я могу позволить себе что-либо... Хорошо, я выживаю.

Я беру доску для себя и доску для Ящерки и отправляюсь на пляж.

Заметив маленький мотороллер фирмы «Vespa», принадлежащий Лиззи, я паркуюсь рядом.

Когда выхожу на пляж, то сразу замечаю ее светлые растрёпанные волосы. Песок под ногами горячий, и я скачками мчусь к ней, ожидающей меня на расстеленном полотенце.

– Готова, миссис Дэвенпорт?

Лиззи прикрывает рукой глаза и закидывает голову, чтобы взглянуть на меня.

– О, мистер Дэвенпорт, я уж думала, что ты никогда не появишься, – говорит она с самым гнусавым из южных акцентов. Моё сердце делает скачок, ведь она помнит те глупые имена, которыми мы называли друг друга.

Лиззи протягивает руку, и я тяну ее, помогая встать. Она хихикает, и мы направляемся к темно-синему океану.

Не думайте, что я не заметил маленькие кусочки того, что было на ней надето. Потому что поверьте мне, это всё, на что я могу смотреть. Я не могу отвернуться. Вот почему я так быстро приступил к тренировке. Желание набросить на нее полотенце, чтобы никто не смотрел на полные груди, выставленные на показ, охватывает меня. Единственное, что останавливает, это то, что я тоже не смогу их видеть, если так сделаю. Блядь! Возможно, встретиться на пляже, было не такой уж прекрасной идеей.