— Берд нам поможет, — сказал я ей. — Он ее не бросит. Вот увидишь.

Ада прикусила губу, быстро моргая.

— И мы тоже, — добавил я и взял девочку за ее холодную маленькую ладошку, попытался придать ей сил, хотя у самого их не хватало.

Она сжала в ответ, посмотрела на меня глазами на мокром месте.

— А если мы не сможем ее спасти? А если слишком поздно? А если это все было зря, и мы потеряем ее тут, неизвестно где?

Я видел, что теперь она сомневалась, что мы доставили Перри сюда, дома ей могло быть лучше. Она сомневалась в доверии ко мне, в вере, что я знаю лучше. Но часть меня тоже во всем этом сомневалась.

— Мы это пройдем, — сказал я, желая, чтобы мы оба в это поверили. — Все мы.

Чудовищный стон донесся из машины, и мы посмотрели туда. Роман и Берд держали корчащуюся Перри в руках и несли ее к нам в спешке.

Я придержал ржавую дверь дома, они втащили ее внутрь. Я ощущал волны враждебности от тела Перри, ненависть, желание победить и уничтожить все, чем она была внутри. Это было холоднее зимнего ветра под лучами солнца, это ощущение намекало нам на поражение.

Мы с Адой шли следом по маленькому дому. Казалось, он жил тут один, и, кроме комнаты, похожей на теплицу, было сложно сказать, что он был экзорцистом. Может, я ожидал больше артефактов их культуры, но дом был почти пустым, в воздухе было много пыли.

Они отнесли Перри в большую комнату, где была только кровать посередине и кресло в углу. На стене был впечатляющий рисунок ворона, место не казалось уютным или жилым. Но это было лучше, чем в больнице. Наверное.

Я передумал, когда они уложили Перри на кровать, и Роман вытащил из-под нее три кожаных ремня.

— Что вы делаете? — спросил я и шагнул к ним.

Роман не слушал меня, он вытащил еще три ремня с другой стороны. Он склонился над Перри и начал пристегивать ее на груди, бедрах и ногах.

— Это необходимо? — воскликнул я, собираясь наброситься на него. Это было не лучше, чем в больнице!

Ада впилась длинными ногтями в мою руку, оттаскивая меня.

— Ты знаешь, что да, — тихо сказала она с предупреждением во взгляде.

Блин. Она была права. Конечно, мы сами обмотали ее скотчем, в котором она еще была. Мы делали то, что было необходимо, и Роман не отличался. Но это мне все равно не нравилось.

Роман вытащил карманный нож и вытащил лезвие. Ада охнула рядом со мной. Но он быстро провел ножом посередине Перри. Я скривился от этого, боясь, что она дернется в этот миг и поранится. Но Роман был быстрым, и вскоре она освободилась от плена из скотча.

— Я не буду резать тебя, — сказал он ей. — Я знаю, что это все еще поранит тебя.

— Надеюсь, вы говорите с Перри, — сказал я.

Роман мрачно посмотрел на меня.

— Да. Я тоже ее там вижу. Но вы должны понять, что мне придется навредить Перри на определенном этапе.

Я замер. Я на такое не соглашался.

— Что? Нет! — возмутилась Ада за нас обоих. — Вы ее не раните. Вы раните то, что в ней.

Роман нахмурился, разочарованно глядя на нас, убирая нож в карман.

— Порой нет выбора, — спокойно сказал он.

— Это случилось с тем мальчиком, который умер? — сказал я, ярость в моем голосе удивляла меня.

Глаза Романа стали холодными от моих слов. Блин. Глупый ход, Декс. Не стоит оскорблять единственного человека, что может ее спасти.

— Я едва трогал мальчика, — сказал он с трудом. — Он бы все равно умер. Я вытащил демона, это важно. Думаете, просто видеть то, что случилось? Ему было всего четыре. Мне пришлось переезжать много раз. Все говорили, что я сделал что-то не так. Но нет. Ущерб был нанесен до того, как он попал ко мне. Было слишком поздно.

За его гневом на меня я ощущал сожаление и печаль в его голосе. Я ощущал себя ужасно за черствость. Напряжение окутало нас, я пытался придумать, что сказать. К счастью, Берд вернулся в комнату с большой коробкой и поставил перед романом.

Он строго посмотрел на нас с Адой.

— Если Роман кажется холодным, значит, ему пришлось таким стать. Целитель не должен эмоционально привязываться к пациенту. Он не может бояться. Зло охотится на страх. Питается эмоциями. Даже любовью.

Роман начал вытаскивать предметы из ящика. Но меня не интересовало содержимое. Меня интересовала Перри. Потому что она смотрела на меня. Она. Ее голова была поднята, она смотрела на меня, и я тонул в глубинах ее глаз, не думал, всплыву ли, потому что это были ее глаза. Она еще была там. У нас был шанс.

А потом я снова ее потерял.

Берд и Роман вытащили маленький барабан, подставки для благовоний, деревянные мисочки и мешочки трав цвета земли и букетики сушеных растений. Роман посмотрел на нас с Адой и сказал:

— Нужно подготовиться для церемонии. Вам придется покинуть комнату.

Я покачал головой.

— Нет уж, — будто я бы ее теперь бросил, когда она была так близко к возвращению. А если мое присутствие ей помогало?

А если ей от этого было хуже? Я не хотел об этом думать.

Берд медленно встал и опустил ладонь на мое плечо.

— Я знаю, что ты заботишься о ней. Но она никуда не пропадет. Нам нужно очистить комнату. А потом вы сможете войти.

Роман сказал что-то Берду на их языке, и Берд кивнул, а потом посмотрел на меня.

— Прошу? Нам нужно спешить.

Я не мог спорить с Бердом. Я вздохнул, и мы с Адой вышли из комнаты вместе. Мы посмотрели на Перри, пытаясь сказать ей, что мы вернемся бороться вместе с ней. и Берд закрыл за нами дверь.

Мы не знали, куда идти и что делать. Ада прижала к двери, пыталась услышать, что происходит, но я прошел по коридору и опустился на покосившийся диван Романа, пружины заскрипели подо мной. Я не мог подслушивать, не зная, что там. Было слишком больно додумывать. Я мог лишь верить в Берда. Я должен надеяться на лучшее. Я должен надеяться, хотя надежда казалась невозможной, ее съел темный монстр.

Ада подошла ко мне. Она села рядом и спрятала лицо в ладонях. Я потирал ее спину, не зная, был ли смысл успокаивать ее. Вряд ли она успокоилась бы.

— На что похоже? — спросил я.

Она пожала плечами.

— Ничего слишком плохого. Я не слышу Перри, только Роман и Берд что-то скандируют.

Я кивнул, радуясь, что хуже не стало. Я выудил «Никоретте» из кармана и бросил в рот последние две подушечки, жевал их так, словно это могло сохранить мой разум.

Мы почти не говорили. Было нечего говорить. Разговоры казались тщетными. Думать казалось бесполезно. Я просто смотрел поверх ее светлой головы на дырявую дверь, за который виднелся бесконечный задний двор в холмах пыли и света. Вчера я ел пиццу в Ребеккой, думал, что больше не увижу Перри. Теперь я был с ней, но ее душа была далеко. Так было не честно. Это было сложно. Мы столько боролись сами и друг с другом, но все еще не исправили всего. Мы все еще были ужасно изломаны, и Перри казалась не подлежащей ремонту.

Казалось, прошла вечность, и Роман открыл дверь и высунул голову.

— Можете вернуться, — сказал он и ушел внутрь.

Мы с Адой переглянулись с тревогой и встали. Комната теперь была темной, шторы были задвинуты, пахло ароматным дымом.

Ада закашлялась и помахала рукой перед лицом.

Но Роман был быстрым.

— Нет, — он схватил руку Ады. — Не двигай его. Это нам помогает. Дыши им. Это поможет вас очистить.

Я слушался, надеясь, что воздух с шалфеем и чем-то еще будет работать как сигарета. Я мог бы убить сейчас за одну.

Он закрыл дверь за нами и сказал нам встать в изножье кровати. Мы осторожно подошли к Перри, а он встал с другой стороны от нее. Она выглядела не хуже, чем раньше, но и не лучше.

Роман смотрел на Перри, когда сказал нам:

— Расскажите, как все это началось.

Я посмотрел на Аду. Я поздно присоединился к этому. Она кивнула, понимая, что это ее ответственность, подошла ближе к Роману и рассказала все с самого начала. Было больно слышать это снова.