— Это то, кто я есть, — просто говорит Джереми.

Он не делает никаких шагов, чтобы закрыть пропасть между нами. Он изолировал меня от своих чувств как неодушевленный объект в эксперименте, в котором что-то пошло не так.

— Аргумент, — продолжает он, когда я не отвечаю. — Состоял именно в этом. Мой брат хотел знать, что еще с тобой случилось. Конечно, я сказал ему, что больше ничего не знаю. Он мне не поверил. Он подозревал насилие и угрожал забрать тебя. Чтобы отстранить меня от тебя ради твоей безопасности. Он хотел сначала поговорить с тобой.

Моя голова кружится от его слов. Все это произошло, пока я была безучастна? Все это произошло, так много вещей, которые могли изменить мою жизнь в то время, как я была без сознания?

— Я не знаю, почему ты проснулась в тот момент, Лилли. Но ты это сделала. Как-то так получилось. Когда машины, к которым ты была подключена, показали, что ты в сознании, мой брат сдался.

— Сдался?

— Ты была в коме.

— Нет!

Я поднимаюсь вверх и тыкаю в него пальцем.

— Я не была в коме, Джереми, и ты это знаешь! Я проснулась в комнате. Медсестра проверила мои жизненные показатели. Потом пришел доктор, пришел твой брат. Он добавил что-то в капельницу, что меня вырубило. Это была не кома. Меня накачали наркотиками!

И тут меня осеняет.

— Нет, он этого не делал, — задыхаюсь я. — Это ты накачал меня наркотиками! Он хотел поговорить со мной, а ты не мог этого допустить! Ты усыпил меня! Ты усыпил меня, чтобы разобраться с ним! Не так ли? Это случилось в первый раз. Первый раз, когда мы впервые встретились в ресторане. Ничего не изменилось, не так ли?

Меня трясет.

— Ты все тот же человек, каким был всегда. Ты все еще относишься ко мне так же. Ты…

— Нет, — Джереми перебивает меня. — Я не тот человек, каким был раньше.

— Ложь, Джереми, — говорю я, качая головой и прикрывая уши. — Всё! Всё, что ты говоришь, одна большая ложь!

— Нет.

— ДА! — кричу я.

Я оглядываю комнату. Бежать некуда. Бежать некуда. Я в ловушке. В этом отдаленном месте нет никого и ничего, кроме Джереми Стоунхарта.

— Какой сегодня день? — требую я.

Я близка к бешенству и панической атаке. Джереми Стоунхарт держал меня в вегетативном состоянии, преследуя какую-то цель.

— Какой сегодня день, Джереми? И не смей больше лгать!

— 26 марта, — говорит он. Он спокоен и отстранен. — Среда.

— Март, — бормочу я. Я едва ли могу в это поверить. — Конец марта?

Я не совсем уверена, откуда исходит моя истерия или как ее остановить.

— Середина недели?

— Да, — говорит Джереми. Он делает шаг вперед. — Лилли…

— Не надо! — предупреждаю я. — Не подходи ближе. Держись подальше, Джереми!

— Как хочешь.

Я начинаю ходить по комнате. Туда, сюда. Я чувствую, что Джереми смотрит на меня. Он следит за мной, намеренно и серьезно.

— Хорошо, — наконец говорю я.

Я останавливаюсь, смотрю ему в лицо и запускаю руку в волосы.

— Хорошо, сейчас март. Я могу…, - я подавляю дрожь. — … Я могу с этим справиться.

— Ты не знаешь, как было тяжело быть рядом с тобой.

— О нет, — предупреждаю я. — Не пытайся играть на моем сочувствии.

— Это не сочувствие, а понимание, — говорит он. — Ты не одинока в том, что потерпела неудачу в этом.

— Потерпела неудачу в чем? — кричу я. — Ты ебешь мне мозг!

— Разве это не то, что я только что сказал? Было тяжело быть рядом с тобой. Ты переворачиваешь мои слова с ног на голову.

Я качаю головой в недоверии. Много новой информации, с которой нужно справиться. На самом деле, слишком много.

— Поговори со мной, — умоляю я. — Скажи мне. Почему мы здесь среди недели? Как получилось, что ты здесь? Тебе не нужно быть на работе?

— Я могу работать удаленно.

— С каких это пор? — спрашиваю я. — Каждый день ты должен быть в своем офисе в Сан-Хосе. Чтобы контролировать дела.

— Да, — говорит он.

Он снова начинает подходить ко мне. Мой взгляд останавливает его на месте.

— Но я уделяю время тем вещам, которые важны для меня. Ты очень важна для меня.

— Мы установили это, — говорю я тонким голосом. — Я хочу знать все, что я пропустила. Какой у меня диагноз? Повреждение мозга? Это постоянно? Проявится ли это снова? Я хочу увидеть твоего брата!

Требую я. Боже!

Я подношу руку к голове.

— О Боже, это все действительно реально?

— Да, — говорит Джереми. — Но ты здесь, со мной. У меня есть связи, я могу отвезти тебя к лучшим врачам в мире.

— Ты не понимаешь! Мне не нужны твои доктора, Джереми. Я просто хочу…, - я качаю головой. — Я просто хочу понять. Дай мне поговорить с твоим братом. Моим доктором. Позволь мне увидеть его.

— Нет, — голос Джереми суровый. — Я сказал, что позабочусь о тебе.

Он переходит на мою сторону.

— И я сделаю это.

Он обнимает меня. Я не борюсь с ним. Я слишком устала, чтобы бороться. Где задействован Джереми, ничто никогда не ясно и не точно. Между нами все как на американских горках.

Я не растворяюсь в нем, а просто стою как статуя, как…как пустой сосуд для Стоунхарта, который делает с ним всё, что захочет.

Я зажмуриваюсь. Эта мысль — остаток давно прошедшего времени. Воспоминание о моем времени, проведенным в темноте.

С тех пор всё изменилось. Джереми может относиться ко мне по-разному. Но действительно ли какие-либо из этих различий отражают какие-либо изменения? Теперь он может освободить Пола? Или он все также рассматривает меня как инструмент мести с единственным изменением, которым он подходит к вещам?

Эта возможность не пугает меня. Поэтому я пытаюсь изменить путь своих мыслей. Я дышу глубоко, утешаясь чувством рук Джереми вокруг меня.

— Я просто хочу…, — качаю я головой. — Я просто хочу снова быть цельной.

— Ты цельная, — шепчет Джереми. — Ты цельная и несломленная. Ты здесь со мной. Мы вместе.

Он смотрит мне в глаза.

— Ты моя. Ты самый важный элемент в моей жизни, Лилли Райдер. О Стоунхарт Индастриз можно забыть. С первичным размещением акций покончено.

— Первичное размещение акций! Как всё прошло?

— Это имело, — улыбается он. — Впечатляющий успех. Мое богатство…

Он касается моей щеки.

— … почти удвоилось. Но все, что меня волнует — это ты.

Искренность в его голосе посылает мурашки по моей коже.

— Ты действительно имеешь это в виду, — шепчу я, все еще шатаясь, все еще не совсем уверенная в том, как реагировать.

— Да, — говорит он. — И теперь я знаю, что мне нужно делать.

— О? И что же?

— Я должен каждую минуту доказывать это тебе. Я должен делать это до тех пор, пока в твоей голове не останется ни капли сомнения.

— О, Джереми, — шепчу я.

Меня наполняет грусть. Грусть за мальчика, которого я слышу за этими словами.

— Разве ты не видишь, что так никогда не будет? Разве ты не видишь, что я никогда не смогу простить? Что я никогда не смогу забыть?

— Я знаю, — он заправляет прядь волос за ухо. — Но это не значит, что я перестану бороться. Не ради твоей любви или понимания. Я никогда не перестану бороться. Я никогда не сдамся.

Он слегка улыбается.

— Ты знаешь, как я могу вести себя, когда я полон решимости что-то получить.

— Очень целеустремленный, — бормочу я.

Я отхожу от него. Паника, паранойя прошла. Я чувствую себя в большей безопасности. Уверенней в себе. Я ничего не добьюсь, впав в отчаяние. На самом деле, теперь, когда шок прошел, я чувствую себя онемевшей. Я была без сознания несколько недель. Я пропустила первичное размещение акций. Я пропустила запуск телефона. Я понятия не имею, что делать с моим местом в Стоунхарт Индастриз.

И все же я здесь всего в нескольких дюймах от мужчины, к которому я обещала себе приблизиться. Я так много пропустила. И все же моя позиция практически не изменилась. Я верю Джереми, когда он говорит, что лучшие доктора будут присматривать за мной. Есть устоявшийся прецедент — его мать.