Джим с грустью признал — сам себе, но не Сэму, — что смелости на это у Бруно в самом деле не хватит. Уж лучше бы он хулиганил. Джиму даже стало обидно, когда Уотти Флэгг похвалил Бруно:

— Хороший у тебя пес, с понятием. Никогда не лает по воскресеньям.

Бруно не лаял и в другие дни недели. И все-таки это был такой милый, такой очаровательный песик.

— Бруно, ну почему ты меня не любишь? — почти со слезами спрашивал Джим. — Я для тебя на все готов… нам было бы так весело…

Джим никому не признавался, что теряет надежду.

Как-то вечером Джим пошел с ребятами на берег печь мидий. Но, увидев, что надвигается гроза, он побежал домой. Море стонало, небо мерцало каким-то зловещим светом. В ту минуту, когда Джим вбежал в калитку, раздался оглушительный удар грома.

— Где Бруно? — крикнул он.

Джим впервые ушел из дому, не взяв с собой Бруно: он думал, что собаку утомит долгая дорога до мыса, не признаваясь даже сам себе, что такой долгий путь в обществе понурой собаки и ему не сулил никакой радости.

Оказалось, что никто не видел Бруно с тех самых пор, как ушел Джим. Мальчик обыскал весь дом, но собаки нигде не было. Лил проливной дождь, беспрерывно сверкала молния. Где же Бруно? Потерялся в этой страшной ночи? Но ведь пес боялся грома. Он только тогда и прижимался к Джиму, когда молния с треском разрывала небо.

Джим был в такой тревоге, что когда дождь перестал, Джильберт сказал ему:

— Мне все равно надо съездить повидать Роя Весткотта. Поедем со мной, Джим. На обратном пути завернем к ферме Крофордов. Мне кажется, что Бруно ушел домой.

— За шесть миль! Не может быть! — воскликнул Джим.

Но оказалось, что так оно и было. Когда они подъехали к заброшенному темному дому Крофордов, они нашли на крыльце несчастное вымокшее создание, глядевшее на них усталыми, печальными глазами. Бруно не стал вырываться, когда Джим взял его на руки и понес к тележке.

Джим ликовал. Как плывут по небу облака, а луна то выглядывает, то вновь прячется за ними! Как замечательно пахнет влажной землей! Теперь все будет хорошо!

— Ну, теперь Бруно поймет, что ему надо жить в Инглсайде, да, папа?

— Может быть, — коротко отозвался Джильберт. Ему не хотелось огорчать сына, но он подозревал, что теперь, расставшись с последней надеждой, песик просто зачахнет от тоски.

Бруно и раньше ел мало, а после этой ночи совсем потерял аппетит и, в конце концов, вообще отказался от еды. Послали за ветеринаром, но тот сказал, что пес здоров.

— Я знал собаку, которая умерла с горя. Боюсь, что здесь происходит то же самое, — предупредил он Джильберта, когда они остались одни.

Ветеринар оставил «укрепляющее» лекарство, Бруно покорно проглотил его, а потом опять опустил голову на лапы и тупо уставился в пространство. Джим долго глядел на него, засунув руки в карманы, а потом пошел в библиотеку поговорить с отцом.

На следующий день Джильберт поехал в Шарлотта-ун, нашел там дом тетки Родди и привез мальчика в Инглсайд. Когда Родди поднимался по ступеням веранды, Бруно поднял голову и насторожился. Через секунду исхудавшее тельце метнулось в объятия бледного веснушчатого мальчика.

— Миссис доктор, голубушка, — оторопело сказала Сьюзен в тот вечер, — из его глаз лились слезы. Собака плакала! Можете мне не верить — я бы не поверила, если бы сама не видела этого.

Родди стоял, прижимая к себе Бруно, и полупросительно-полувызывающе говорил Джиму:

— Я знаю, что продал его тебе, но ведь это моя собака. Джейк мне наврал. Тетя Винни ничуть не возражает против собаки… но я считал, что не имею права требовать его обратно. Вот твой доллар… я из него и цента не истратил… Не мог.

На секунду Джим заколебался. Потом увидел глаза Бруно.

«Какая же я свинья», — с отвращением подумал он и взял доллар.

Родди вдруг улыбнулся, и улыбка до неузнаваемости преобразила его хмурое лицо.

— Спасибо, — сказал он.

В ту ночь Родди спал в одной кровати с Джимом, а наевшийся до отвала Бруно вытянулся между ними. Но когда, перед тем как лечь спать, Родди встал на колени и стал читать вечернюю молитву, Бруно сел рядом с ним на задние лапы, упершись передними в кровать. Если собаки вообще могут молиться, то Бруно в ту минуту возносил Богу благодарственную молитву за то, что Он вернул ему любимого хозяина.

Когда Родди приносил Бруно еду, пес жадно ел, ни на минуту не спуская с него глаз. А когда Джим с Родди пошли в Глен, Бруно весело побежал за ними.

— Оживела собака, — заметила Сьюзен.

Но вечером, после того как Родди и Бруно уехали, Джим долго сидел на крыльце. Он отказался пойти с Уолтером в Долину Радуги искать пиратские сокровища. У него пропал всякий интерес к пиратам. Он даже отвернулся от Шримпа, который крался сквозь заросли мяты, хлеща себя хвостом, как заправская пума. С какой стати какой-то кот весело живет в Инглсайде, а пес чуть не умер с горя?

Джим не смягчился, даже когда Рилла принесла ему в утешение своего голубого плюшевого слона. Что ему голубой слон, когда у него отобрали Бруно! Нэнни тоже получила взбучку за то, что шепотом предложила ему отругать за Бруно Бога.

— Ты что, думаешь, я виню в этом Бога? — сурово сказал Джим. — Плохо же ты соображаешь, Нэнни!

Сестра сокрушенно ретировалась, а Джим продолжал мрачно смотреть на догорающий закат. По всему Глену лаяли собаки. Дженкинсы по очереди звали домой своего пса. У всех были собаки, даже у дженкинсовской оравы — не было только у него. Будущее представлялось Джиму пустыней. У него никогда не будет собаки.

Пришла Энн и села на ступеньку ниже, стараясь не смотреть на Джима. Мальчик кожей ощутил ее сочувствие.

— Мамочка, — всхлипнул он, — почему Бруно не хотел меня признавать, когда я так его любил? Может, я вообще не могу понравиться собаке?

— Ну, что ты, родной! Вспомни, как тебя любил Джип. Просто Бруно отдал Родди всю любовь, какая была у него в сердечке, и на тебя у него не осталось. Есть такие собаки — которые всю жизнь любят только одного хозяина.

— По крайней мере, Родди и Бруно теперь счастливы, — сказал Джим, наклонился и поцеловал волнистые волосы Энн. — А я больше никогда не буду заводить собаку.

Энн думала, что Джим со временем забудет про Бруно: он говорил то же самое после смерти Джипа. Но он не забыл. Джим был уязвлен до глубины души. В Инглсайде появлялось еще много собак, но у них не было определенного хозяина. Это были славные псины, и Джим гладил их и играл с ними. Но собаки, которая принадлежала бы Джиму, не было до тех пор, пока его сердцем не завладел маленький Пятница, преданность которого превосходила даже преданность Бруно. Но до этого пройдет еще много лет, а в ту ночь в постель Джима лег очень грустный мальчик.

Нэнни и Ди в конце августа пошли в школу. «Мама, а сегодня вечером мы уже все про все будем знать?» — серьезно спросила утром Диана. Сейчас была середина сентября, и Энн с Сьюзен уже привыкли к тому, что каждое утро девочки убегали с ранцами на спинах, такие маленькие, чистенькие и веселые. На одной было розовое, а на другой голубое платьице. Для них школа все еще была интересным приключением. Поскольку они совсем не были похожи, Энн не одевала их одинаково. Диане, у которой были рыжие волосы, совсем не шел розовый цвет, зато он очень шел Нэнни, шатенке с большими карими глазами и замечательным цветом лица, о чем та была отлично осведомлена уже в свои семь лет. Девочка гордо держала голову, слегка выпятив хорошенький круглый подбородок, и о ней уже говорили, что она «задается».

— Манерничает, так же как ее мать, — сказала о ней миссис Дэвис.

Близнецы отличались не только внешностью, но и характером. Ди, хотя и была лицом похожа на мать, во всем остальном больше напоминала отца. У нее уже наблюдалась его практическая хватка, здравый смысл и чувство юмора. Нэнни же унаследовала от матери дар воображения и умела украшать км свою жизнь. В это лето, например, она без конца заключала сделки с Богом по принципу: «Если Ты сделаешь то-то и то-то, то я сделаю то-то и то-то».