И тогда я, не переводя дыхания, доложил обо всем, что стало мне известно. В трубке на несколько томительных секунд воцарилось молчание.

- Верите ли вы этим данным, не ошиблись ли ваши летчики? - спросил наконец Б. М. Шапошников.

- Нет, не ошиблись, - ответил я решительно. - За достоверность сведений отвечаю, за летчиков ручаюсь...

- Мы таких данных не имеем... это невероятно... - озабоченно произнес Б. М. Шапошников и положил трубку...

Не зная еще, как оценить такое неожиданное завершение беседы, все же почувствовал некоторое облегчение, словно бы с плеч свалился груз столь трудно давшегося решения. Так что же дальше?

Через три-четыре минуты раздался звонок "кремлевки". Снимаю трубку, слышу чей-то хорошо поставленный голос:

- Говорит Поскребышев. Соединяю вас с товарищем Сталиным.

Через несколько секунд - другой голос, хорошо знакомый:

- Телегин?

- Так точно, товарищ Сталин.

- Вы только что докладывали Шапошникову о прорыве немцев в Юхнов?

- Да, я, товарищ Сталин!

- Откуда у вас эти сведения и можно ли им доверять?

- Сведения доставлены лучшими боевыми летчиками, дважды перепроверены я достоверны...

- Что вы предприняли?

Подробно доложил и об этом.

Сталин внимательно выслушал, одобрил и спросил, где Артемьев.

- Артемьев в Туле, организует оборону города, - ответил я.

- Разыщите его и пусть он немедленно возвращается в Москву. Действуйте решительно. Собирайте все, что есть годного, для боя. На ответственность командования округа возлагаю задачу во что бы то ни стало задержать противника на пять - семь дней на рубеже Можайской линии обороны. За это время мы подведем резервы. Об обстановке своевременно докладывайте мне через Шапошникова!

Положив трубку, я тяжело опустился в кресло. Сознание того, что сигнал тревоги воспринят Верховным Главнокомандующим, сняло первое нервное напряжение, но физически я на минуту почувствовал себя совершенно разбитым.

Да, все сразу завязалось в предельно тугой узел, но это было лучше, чем томительная неизвестность. Тут же приказал послать в Тулу за П. А. Артемьевым самолет У-2, позвонил В. Г. Жаворонкову, попросил его помощи в розыске командующего и собрал начальников управлений и отделов штаба округа.

Сообщив об указаниях Верховного Главнокомандующего, предложил всем собравшимся принять самые неотложные, а если понадобится, то и крайние меры для сбора сил и вывода их в район Юхнова, не считаясь теперь ни с какими ведомственными интересами. Совещание продолжалось 15-20 минут, все присутствовавшие на нем немедленно приступили к выполнению приказа. Все центральные управления Наркомата обороны буквально без минутной задержки начали выполнять наши, Московского военного округа, заявки по вооружению и экипировке формируемых частей и подразделений. Командования военных академий выделили максимально возможное для них количество хороню подготовленных командиров и политработников.

Что же происходило в это время юго-западнее столицы?

К 17 часам передовые танковые отряды врага начали выдвижение из Юхнова в направлении реки Угра. Летчики доложили о скоплении сил противника западнее Юхнова.

К сожалению, в те часы ни мне, ни работникам штаба округа ничего не было известно о положении дел на Западном и Резервном фронтах. Однозначно понимали только одно - враг предпринял решительное наступление, войска этих фронтов ведут тяжелые бои, возможен прорыв гитлеровцев к можайскому рубежу обороны, их удары надо отразить силами, имевшимися в распоряжении Московского военного округа. Держать жесткую оборону придется примерно неделю, пока не подойдут дивизии резерва Ставки и танковые бригады, часть которых, как уже было сказано, готовилась в Московском военном округе.

В ночь на 6 октября наконец вернулся в Москву П. А. Артемьев, и я облегченно вздохнул: теперь все стало как бы более устойчивым. Что ни говори, а командовать должен командующий.

Павел Артемьевич немедленно позвонил в приемную И. В. Сталину и, доложив о возвращении из поездки в Тулу, спросил, нужен ли он Верховному Главнокомандующему. Получив отрицательный ответ, пригласил генералов Белова и Кудряшова, обстоятельно рассмотрели и обсудили создавшуюся обстановку, а около четырех утра П. А. Артемьева вызвал на доклад И. В. Сталин.

Моим надеждам на то, что возвращение командующего внесет облегчение в работу, не суждено было сбыться. Павел Артемьевич, вернувшись от Верховного Главнокомандующего, тут же отдал приказ начальнику училища имени Верховного Совета РСФСР полковнику И. С. Младенцеву немедленно двинуть курсантский полк численностью в 1500 человек на Волоколамск с задачей не позднее утра 7 октября занять там рубеж обороны.

После этого он проинформировал руководящий состав округа о том, что Верховный Главнокомандующий приказал привести в боевую готовность все части на можайском рубеже, перекрыть подступы к нему инженерными заграждениями, дороги заминировать, мосты и перемычки противотанковых рвов подготовить к взрыву словом, сделать все возможное, чтобы выиграть хотя бы пять суток, необходимых для переброски сюда резервов Ставки.

Решив несколько не терпящих отлагательства вопросов, связанных с формированием резервных частей, командующий вызвал машину и выехал, как он меня информировал, сначала в Калужский укрепрайон, а затем в Малоярославецкий и Можайский. Вернувшегося из поездки своего заместителя генерала Никольского командующий без промедления направил в Малоярославецкий укрепрайон для оказания помощи коменданту района в, укреплении обороны.

Я снова остался вместе с Беловым и Кудряшовым на "хозяйстве", получив от командующего весьма внушительный перечень важнейших мероприятий.

В течение 6-8 октября, в дополнение к батальонам подольских военных училищ и курсантского полка полковника И. С. Младенцева, на можайский участок были выведены сводные батальоны слушателей Военно-политической академии имени В. И. Ленина и курсантов Военно-политического училища имени В. И. Ленина, а также несколько строевых частей.

Однако все эти занявшие рубеж войска ни количественно, ни по своему боевому оснащению не гарантировали прочности обороны, и мы предпринимали все меры к выявлению возможностей формирования новых частей, способных уплотнить пока еще только обозначенный оборонительный рубеж.

Вполне понятно, что штаб округа и лично его начальник И. С. Белов делали все возможное для того, чтобы уточнить положение на фронтах, но результаты их усилий долгое время оставались более чем скромными. Только к концу 7 октября обстановка на Западном фронте несколько прояснилась: Генеральный штаб сообщил, что 19-я и 20-я армии Западного и 24-я и 32-я армии Резервного фронтов отрезаны противником. Выяснение подробностей оказалось затрудненным из-за крайне неустойчивой связи.

Пока на самом можайском рубеже командующий войсками округа принимал меры по переформированию части рабочих батальонов в боевые подразделения, их вооружению, в штаб округа вечером приехали А. С. Щербаков и В. П. Пронин. Были обстоятельно рассмотрены все оборонительные возможности военных и гражданских учреждений; Вывод был таков: на случай чрезвычайной ситуации Москва располагает тремя дивизиями оперативных и внутренних войск НКВД. В двух из них имелись танковые полки, артиллерия. Могли внести свой вклад в оборону столицы не только в воздухе, но и на земле два корпуса Московской зоны противовоздушной обороны. Уже прошли обучение и были достаточно хорошо вооружены истребительные батальоны, насчитывавшие в своих рядах более 10 тысяч человек. Удалось вскрыть и кое-какие другие резервы. Следует еще раз подчеркнуть, что все события той поры, решение жизненно важных вопросов обороны столицы связало неразрывными узами Военный совет округа, его штаб, управления, всех коммунистов окружного аппарата с Московскими городским и областным комитетами партии. Мы с командующим входили в состав этих руководящих партийных органов, очень часто к нам обращались за решением вопросов работники райкомов партии.