Именно в то время, в связи с захватом противником ряда территорий западной части Московской области, многие партийные работники переходили на нелегальное положение, формировали партизанские отряды. Всего за сравнительно короткий срок в Подмосковье было создано 12 подпольных партийных комитетов, сформировано 25 партизанских отрядов, 377 диверсионно-истребительных групп. Коммунисты Московского военного округа внесли свой посильный вклад в оснащение партизанских формирований всем необходимым для боевых действий в тылу врага.

Однако наше главное внимание тогда было обращено на события, происходящие на можайском рубеже обороны. Здесь на многих участках, особенно на левом крыле, были отмечены многочисленные попытки противника прорвать уже занятые нашими войсками позиции. Бои в ряде мест приобретали исключительно ожесточенный характер, однако воины курсантских батальонов действовали с отвагой и мужеством, свойственными будущим командирам Красной Армии, и все попытки передовых отрядов противника продвинуться вперед не достигали цели.

В ночь на 8 октября, как сообщили из Малоярославца, туда неожиданно для всех прибыл генерал армии Г. К. Жуков. Нам тогда было известно лишь, что он командовал Ленинградским фронтом.

О подробностях своего появления в тот день на рубеже Можайской линии обороны много позже он мне рассказывал, удивляясь, кажется, не меньше меня превратностям военной службы. Но сейчас, чтобы быть точным в описании этого эпизода, я лучше сошлюсь на его личную запись в книге "Воспоминания и размышления". В ее 14-й главе Г. К. Жуков повествует о том, как, вызвав к себе на квартиру, И. В. Сталин подвел его и карте и сказал:

"Вот смотрите. Здесь сложилась очень тяжелая обстановка. Я не могу добиться от Западного и Резервного фронтов исчерпывающего доклада об истинном положении дел. А не зная, где и в какой группировке наступает противник и в каком состоянии находятся наши войска, мы не можем принять никаких решений. Поезжайте сейчас же в штаб Западного фронта, тщательно разберитесь в положении дел и позвоните мне оттуда в любое время. Я буду ждать"{3}.

Приезд Г. К. Жукова породил у нас достаточно обоснованные надежды на изменение положения дел к лучшему. Он прибыл на рубеж с личным указанием Верховного: "Все решения тов. Жукова в дальнейшем, связанные с использованием войск фронтов и по вопросам управления, обязательны для выполнения"{4}.

Л 8 октября, словно торопясь опередить наши мероприятия по сбору войск и укреплению обороны, враг, теперь уже широким фронтом, начал накатываться на оборонительные линии можайского рубежа.

Сколько-нибудь определенных данных об изменениях в положении войск Западного фронта нам все еще не поступало. Стало лишь известным, что в районе Вязьмы армии Западного и Резервного фронтов продолжают вести мужественную борьбу в окружении.

Между тем наступил пятый день непосредственного участия войск Московского военного округа в обороне Москвы. Слово Ставки было крепким. Уже 9 октября подошли и стали под выгрузку первые эшелоны ее резервов. Это были полки 32-й Краснознаменной стрелковой дивизии полковника В. И. Полосухина. За ними прибыла 316-я стрелковая дивизия генерал-майора И. В. Панфилова. На ближних подступах к Москве выгружались прибывшие с севера первые эшелоны с войсками 312-й стрелковой дивизии.

Получив доклад о прибытии долгожданных подкреплений, мы с начальником политуправления Н. М. Мироновым отложили все дела и выехали на встречу с прибывшими - в 32-ю Краснознаменную стрелковую дивизию к В. И. Полосухину и в 316-ю к И. В. Панфилову.

Уже первые минуты общения с комдивом полковником Виктором Ивановичем Полосухиным, с командирами и политработниками, о воинами прославленной в боях на озере Хасан 32-й Краснознаменной стрелковой дивизии как-то по-особому обрадовали и обнадежили.

Сам командир дивизии чуть выше среднего роста, плотный, аккуратно подтянутый, умные глаза мягко сощурены. Он сразу понравился нам своим немногословием, но в то же время ненаиграиным вниманием к собеседникам. Этот опытный и знающий свое дело командир, как выяснилось в ходе беседы, тщательно изучал фронтовой опыт, на его основе готовил личный состав к тяжелым испытаниям.

Состоявшийся чуть позже разговор о комиссаром дивизии полковым комиссаром Г. М. Мартыновым и начальником политотдела старшим батальонным комиссаром Г. Г. Трифоновым, его заместителем батальонным комиссаром В. И. Ярцевым убедил нас в том, что прибывшая дивизия по высокой боевой выучке и крепкому моральному духу способна выдержать самые ожесточенные удары врага. Это убеждение еще более окрепло после знакомства с личным составом одной из стрелковых рот прославленной дивизии.

Вот уже много лет минуло с той поры, а впечатления от этого знакомства с воинами дивизии остались удивительно яркими. Чем-то широким, русским повеяло от бравых сибиряков, крепких, как на подбор, неторопливо приветливых в разговоре, уверенных в своей силе и правоте святого дела, которое прибыли защищать.

Дивизии была поставлена задача занять оборону на историческом Бородинском поле, там, где русская армия совершила великий подвиг в Бородинском сражении 1812 года. Расценив этот приказ как выражение личному составу дивизии особого доверия, Виктор Иванович тогда сказал:

- Эту высокую честь и доверие личный состав оправдает. Будем сражаться не на жизнь, а на смерть, но задачу свою выполним!

От имени Военного совета я пожелал командиру дивизии самых больших успехов в выполнении этой почетной и ответственной задачи, попросил передать всему личному составу соединения наше приветствие и уверенность, что слава хасановцев будет приумножена в боях с немецко-фашистскими захватчиками.

Забегая несколько вперед, могу засвидетельствовать - слово своего комдива дивизия сдержала с честью, вписав в историю обороны Москвы замечательные героические страницы.

Должен сказать, что самые хорошие впечатления остались у нас и после пребывания в 316-й стрелковой дивизии.

Одновременно с подходом пополнений с востока выходили из окружения и занимали места в боевых порядках обороны на можайском рубеже хотя и сильно потрепанные, но все же сохранившие знамена, оружие и боеспособность части ряда соединений. Например, под Медынью пробилась к своим 53-я стрелковая дивизия 33-й армии. Несмотря на заметно усилившиеся удары фашистской авиации по станциям выгрузки и дорогам, наши силы на рубежах обороны нарастали.

Трудно представить себе, какого напряжения, какого размаха организаторской работы потребовала обстановка от Центрального Комитета нашей партии, Советского правительства, наркоматов, местных партийных и советских организаций. В те исключительно опасные для Родины дни они поднимали в тылу страны новые людские и материально-технические резервы, быстро перебрасывали их под Москву для укрепления ее обороны. Можно было без преувеличения сказать, что на защиту Москвы поднялась тогда вся страна. Однако положение у нас продолжало осложняться, ибо активные действия противника все еще опережали наращивание наших сил. Прибывающим на рубеж войскам и курсантским батальонам приходилось с ходу вступать в бой и сражаться со значительно превосходящими как численно, так и технически силами противника. Враг прорвался на стыке Можайского и Малоярославецкого укрепрайонов, создав угрозу охвата этих районов с флангов и тыла.

Особую опасность представлял прорыв противника под Боровском, поскольку, кроме всего прочего, он препятствовал сосредоточению войск на этом важнейшем в тот момент направлении. Военный совет округа поставил перед командованием Московской дивизии особого назначения имени Ф. Э. Дзержинского, а также перед командованием корпуса ПВО и Московской зоны ПВО задачу - срочно сформировать отряды с сильной артиллерией и по готовности выдвинуть их в район Боровска для совместных действий с частями Можайского укрепрайона. Боровск и Верею удерживать до подхода 110-й и 113-й стрелковых дивизий резерва Верховного Главнокомандования.