– Ты выбрал иной путь, – продолжал меж тем технет. – Пробравшись в запретную зону, ты напал на специальную автоколонну! Ну, а теперь объясни же нам: по какой причине ты это сделал? Из страха? Непохоже: ты не производишь впечатления очень уж боязливого субъекта. Значит, по иным соображениям? По каким же именно? У тебя была какая-то задача? Ты разведчик? Ты заброшен к нам, чтобы красть наши секреты? Какие? Технологические? Военные? Политические? Если ты ответишь на эти вопросы, я, конечно, не обещаю, что мы немедленно выпустим тебя через границу; ты ведь все равно не поверил бы, даже если бы я пообещал. Но могу сказать, что в таком случае ты наверняка сохранишь жизнь, а пока человек жив – он, как говорят, продолжает надеяться; нам, технетам, это не очень понятно, но мы допускаем, что так оно и есть. Итак, это был первый вариант: чистосердечное признание. Помолчим минуту, чтобы ты как следует усвоил то, что я сказал.

Он умолк. Куза проговорил:

– Слушай, дай-ка я щелкну его разок по панели, чтобы он и правда задумался всерьез.

– Обожди, коллега, – попросил вежливый. – Люди, как тебе известно, существа слабые – и может быть, именно такое воздействие помешало бы ему углубиться в размышления. А ведь он сейчас размышляет, готов спорить на что угодно. Наберись терпения, верный мой соратник.

Куза набирался терпения недолго: несколько минут быстро проскользнули в молчании.

– Значит, не желаешь, – вздохнул вежливый. – Что же, была бы, как говорится, честь предложена… Слушай теперь второй вариант. Ты не пассажир; тогда ты Эпсилон – да-да, по второму варианту ты человек или даже скорее технет, весьма враждебный нам, чуждый – иначе ты, будучи нормальным гражданином Технеции, не стремился бы прорваться на Круг с очевидной целью испортить сырье и нарушить постоянный процесс производства нас, технетов – процесс, на котором основано теперешнее, а еще больше – будущее могущество нашего неповторимого государства, нашей великой расы. Теперь снова сосредоточь все свое внимание на том, что услышишь: если справедлив этот вариант, то тебе предстоит опять-таки чистосердечное признание и исчерпывающий рассказ о том, кто руководил тобой и направлял твои безумные действия – не с востока ли? Не было ли у тебя какого-то выхода на конвой? Какой была твоя конечная цель – не собирался ли ты, к примеру, в случае успеха перебросить сырье через ближайшую границу, тем самым оставив нас без возможности дальнейшего производства? Где и когда зародилась сама идея? Где находится руководивший тобой центр? В Москве, может быть, а? Много ли еще подготовлено таких агентов, как ты, где именно их готовят, в каких лагерях и школах, где они располагаются? Действовал ли ты по уговору с тем, кто два дня назад пытался пробраться в Круг, но был остановлен нашей бдительной охраной? Кто он таков, откуда, и где находится сейчас? Зачем ему понадобилось пробраться? Ты дашь нам всю информацию, все свои связи – и в стране, и за рубежами. Если ты выполнишь наши условия – твои дела могут оказаться даже лучше, чем ты предполагаешь: допустим, мы пожелаем найти с тобой общий язык и дать тебе возможность искупить свою вину. Мало того – ты не только останешься в порядке, но и получишь хороший шанс жить намного лучше, чем до сих пор – если ты человек, и выйти совсем на другой уровень реализации смысла – если технет. Мы ведь понимаем, что лес – не лучшее место в Технеции для способного и честолюбивого существа. Вот второй вариант из возможных для тебя, и ты можешь вертеть его в голове еще целых пять минут.

(«А вот это уже что-то новое, – подумал Милов. – Относительно этого нападения я ничего не успел узнать. Кто же это? Экипаж? Нет, перед ними таких задач не ставилось. Значит, кто-то действует здесь на свой страх и риск. Но это явно не та оппозиция, с которой я уже знаком. Ладно, запомним это, как еще один повод для размышлений… – И тут его словно осенило: это же Мирон был, конечно же, Мирон, Ваня, который пошел в лес по грибы и которого, по слухам, съел волк. Волк, однако, в этом не уверен. Ах, Мирон, Мирон… И Леста ведь не случайно заговорила об этой попытке там, сразу после задержания Милова: услышала о происшествии, сообразила, кто был тот подстреленный, и решила сразу же предупредить Милова; а он только сейчас понял».)

– Зря ты с ним цацкаешься, собрат, – сказал Куза и лениво поднялся. – Он, похоже, слишком тупой даже для изношенного технета.

– Я, коллега, – ответил вежливый, – существо терпеливое. И никогда не теряю веры в лучшее.

– Ну, дело твое, – Куза пожал плечами. – Схожу-ка я, подзаправлюсь немного, а то от этой бестолковщины энергия уходит без толку. Тебе принести чего-нибудь?

– Прихвати. А впрочем – нет, не надо. Потом, когда с этим закончим. Представляется мне, что это потребует еще самую малость времени.

– Ладно, тебе виднее.

Куза вышел неожиданно мягкими, крадущимися шагами.

– И третий вариант, – снова заговорил розовый. – Все, что я тут говорил – бред, ты не человек и не шпион, ты просто нормальный честный технет, весь свой активный период усердным трудом восславлявший нашу великую страну. Ты просто разладился. Но, откровенно говоря, разладился сильно. А твой ресурс, собрат, уже на исходе. Для человека ты был бы еще хоть куда, но для технета – сам понимаешь, увы… Насколько мы можем судить, твои соседи там, наверху, растолковали тебе то, что ты и сам должен знать, коли уж ты технет: что никто не станет тратить средства на ремонт организма, которому все равно меньше чем через год придет пора идти на списание. Мы просто спишем тебя сейчас – это обойдется дешевле. Ведь мы, технеты, чем хороши? Никогда не задумывался об этом? А вот представь: нам удалось доказать, что ты человек. И сразу же возникает целый вагон сложностей. Тебя уже нельзя просто так взять и распылить. У человека, видишь ли, есть большая куча всяческих прав, и когда с ними не считаются, весь мир – та его часть, на которую приходится оглядываться – воспринимает это как-то слишком уж болезненно. И мы вынуждены об этом думать: нас ведь пока еще меньшинство на этой планете… Чтобы списать человека со всеми его правами, нужны долгие и глупые процедуры, которые вовсе не всегда завершаются так, как хотелось бы. А с нами, технетами, вот и с тобой в частности, все очень просто. Кто мы? Да всего лишь механизмы с юридической точки зрения. А любой механизм можно уничтожить без всяких осложнений – если только это экономически оправдано. Так что лучше было бы тебе оказаться человеком, но на нет, как сказано, и суда нет. Вот такие дела. Так что пойдешь ты, невезучий собрат, на протоплазму, и очень скоро. Вот таков твой третий вариант, и я думаю, что тебе не понадобится даже пяти минут, чтобы усвоить его очень твердо. А теперь – последнее. У нас нет ни времени, ни желания ждать, пока ты сделаешь выбор между этими тремя возможностями. Ты дашь нам ответ немедленно, вот здесь, не сходя с места. А молчание твое будет означать лишь, что ты выбираешь третий вариант – со всеми его последствиями. Начинаю последний отсчет.

«Вот сукины дети, – думал Милов. – Зажали в угол. Прямо хоть начинай каяться, разыгрывай явку с повинной. Но не дождутся. Потому что я им не верю. В том, что касается третьего варианта. Так легко они меня не выпустят – даже на тот свет. Нюх у них имеется, слов нет. Они чуют. Но пока еще ничего не знают. И будут мурыжить меня еще и еще, чтобы хоть что-то выяснить наверняка. Нет, покаяния не будет, розовые вы мои подштаннички…»

Дверь отворилась и снова возник Куза – утоленный аппетит, похоже, не сделал его ни терпеливее, ни сдержаннее.

– Что ты скажешь – он все молчит, падло? – возмущенно выговорил Куза. – Вот упрямый тип, банные ворота. Нет, я все-таки протру ему панель, чтобы заблестела.

И он встал с кресла – воплощенная угроза. И стиснул массивные кулаки.

– Потерпи еще, собрат, – в очередной раз удержал его вежливый. – Знаешь, я технет любознательный. И мне все-таки очень хочется узнать, кто же этот, как ты выразился, тип: человек или технет. Вот что: давай-ка проведем испытание. Выясним этот вопрос досконально. И уж тогда…